- Нечем там любоваться, - как всегда резко ответила Лавиния. – Я их закручиваю, потому что мне так удобнее. Никуда не лезут, когда я кручусь по хозяйству и готовлю. Чтобы носить их распущенными, нужно за ними ухаживать. В парикмахерскую ходить.
- Вот и пойди в парикмахерскую, - обрадовано предложил Валдомиру. – Женщины любят перемены. И потом, твоя красота заслуживает того, чтобы за ней ухаживать. Вот увидишь, ты почувствуешь себя совсем по-другому, когда их тебе вымоют и уложат!
- Ты что же, упрекаешь меня в том, что я их не мою? – тут же пошла в наступление Лавиния.
- Не цепляйся, - добродушно окоротил ее Валдомиру. – Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Мне хочется, чтобы ты почувствовала себя женщиной, любимой женщиной, а не домработницей, не судомойкой и не кухаркой.
Еще немного поворчав, Лавиния наконец сдалась и согласилась отправиться в парикмахерскую.
- А я тебя подожду, - пообещал Валдомиру. – Долго тебя там не задержат.
- Наверное, стоит переодеться, - сказала она и заглянула в шкаф, ища, что бы ей надеть. Если бы ты пришел вовремя, ты не увидел бы меня в этом платье.
- А почему? – спросил он. Разве тебе не хочется сделать мне приятное?
Взгляд его привлекла шкатулка на полке в шкафу. Заметив его взгляд, Лавиния засмеялась.
- Думаешь, любовные письма храню? Нет, там всякая ерунда, дешевая бижутерия.
- Не переодевайся, пожалуйста, - попросил он. – Тебе так идет это платье! А если еще и волосы уложат, ты точно станешь самой любимой женщиной на свете!
Лавиния усмехнулась, но возражать на этот раз не стала. Взяла сумку, куда Валдомиру положил деньги, и направилась к двери.
Валдомиру уселся на диван. Эта комната стала для него уже привычной. Он знал в ней каждую вещицу, каждый стул, вазу, салфеточку. Как это ни смешно, но, бездомный, он чувствовал себя в ней как дома.
И вот в этот бедный дом через каких-то полчаса войдет Инес – в красном платье, с распущенными черными как смоль волосами… Валдомиру невольно вздрогнул. Ему стало радостно и жутко.
Ждать, находясь в таком напряжении, было мучительно. Лучше было бы чем-то себя отвлечь. От мучительного и опасного переживания хотелось отгородить себя чем-то очень простым, привычным, незатейливым.
Лавиния оставила шкаф приоткрытым, и замечательная мысль пришла вдруг Валдомиру в голову.
«Дай-ка я посмотрю, что там у нее есть. И тогда пойму, чем ее порадовать. Наверняка там два-три платья, не больше. Да и те грошовые!»
Валдомиру опять с горечью посетовал на свою бедность. Он особенно не злоупотреблял кредитом, предоставленным ему Фортунату, но чтобы порадовать Лавинию, - а может быть, для того, чтобы превратить ее в Инес, - готов был и злоупотребить.
Перебирая в шкафу вещь за вещью, он прикидывал, что купит Лавинии, и вновь видел, как они ходили с Инес по магазинам, представлял себе ее платья, ее костюмы, которые так шли ей, в которых она так преобразилась.
После шкафа он заглянул и в комод. Один ящик, второй…
Почему-то ему доставляло удовольствие копаться в вещах Лавинии. Он словно бы проникал в запретную зону, куда его не пускали. Словно бы проникал в тайну, которую так хотел разгадать.
Вот какой-то перевязанный ленточкой сверток. Поколебавшись минуту, он разворачивает его и что видит? Рубашку! Ночную рубашку, в которой Инес была с ним в первую их ночь! Но это не новая рубашка, которую он купил, а та – та самая!
Холодный пот прошиб Валдомиру. Так что же это значит? Кто эта женщина? Кто эта Лавиния? Неужели пройдет несколько минут и в эту комнату в самом деле войдет Инес? Та самая Инес, которая уверяла, что любит его и которую полюбил он? Его живая вода. Ради которой он оставил всю свою былую жизнь. Своих детей. Свое детище «Мармореал». А она оставила его. Почему? Кто она, эта женщина? А если она все-таки не Инес, то откуда у нее ее рубашка?
Валдомиру лихорадочно стал осматривать все в этой комнате, которая казалась ему такой знакомой. Он искал каких-то следов, подтверждений, свидетельств, которые открыли бы ему или хотя бы намекнули на то, что произошло. Рассказали бы о хозяйке. Дали ему понять, с кем он имеет дело.
Но безликий дешевый ширпотреб говорил только о бедности. Разной бедности – житейской: обычном и привычном отсутствии денег, и душевной, потому что только бедную душу радует пластмассовая роскошь.
Валдомиру вывалил на кровать содержимое шкатулки. Он и впрямь надеялся на письма, а может быть, дневник. Но ему бесхитростно подмигивали искусственные бриллианты, простодушно сверкало разных цветов стекло, даже не притворяясь драгоценными камнями. Он машинально перебил их, пытаясь успокоиться и привести в порядок лихорадочно бегущие мысли. И вдруг…
Нет. Он не мог ошибиться. Из-под груды грошовых безделушек он достал кольцо. То самое кольцо с бриллиантом, которое он собственноручно надел на палец Инес.
Так кто же она, эта женщина?
Глава 28
- Кто она? Кто? Отвечай сейчас же! – Режина трясла изо всех сил Аделму, который наконец соизволил на нее посмотреть.
Они лежали в постели третьеразрядного мотеля, где Аделму обрел свое пристанище, и Режина пыталась призвать к порядку любовника, чье тело исправно служило ей, а душа в это время странствовала неведомо где.
- Я знаю, ты опять думаешь о своей чернушке!
Чернушкой Режина называла Клариси и отзывалась о ней всегда более чем пренебрежительно.
Видя раздражение Режины, можно было подумать, что она в какой-то мере заинтересована в Аделму, но скорее всего это было не так. Вероятнее всего, хозяйку раздражала недобросовестность «телохранителя»: она платила ему, и он должен был принадлежать ей весь целиком.
Аделму старался пропускать мимо ушей оскорбительные выходки. Раз он согласился принимать от нее плату, то должен был терпеть и все остальное.
Хотя терпение давалось ему нелегко. По натуре он не был человеком терпеливым. Несколько раз Режина доводила его до белого каления, он бросал все и посылал ее к черту. Но тогда она сама прибегала к нему и умоляла вернуться. Может быть, потому, что он, по ее мнению, не имел права распоряжаться собой и должен был только слушаться.
Но на этот раз Аделму и в самом деле пропустил недовольство Режины мимо ушей. Он действительно думал о Клариси. Не мог забыть ее. Надеялся отыскать. Она отравила его ядом любви и ненависти.
Часто после того, как он привозил детей Режины из школы, он заезжал в юридическую консультацию к Клаудиу и интересовался, нет ли новостей?
Новостей не было.
Однажды, возвращаясь из консультации, он вдруг увидел знакомую хрупкую фигурку с пышной копной темных волос. Маленькая женщина вышла из банка. Помедлила на тротуаре и стала останавливать такси. Большая синяя машина притормозила, еще секунда, и женщина уедет.
- Клариси! – отчаянно крикнул он.
Женщина обернулась. Аделму не ошибся, это была Клариси! Он подбежал к ней, схватил за руку и показал таксисту – проезжай, проезжай! Мимо, мимо!
Клариси не упрямилась, и он привел ее в тот самый мотель, где они провели свою первую и последнюю ночь любви и где столько бессонных ночей провел он в одиночестве.
Сандовал понимающе поглядел им вслед. Он знал, что означает эта встреча для Аделму.
Но, закрыв за собой дверь, Аделму не прижал к своему сердцу беглянку.
- Ты – убийца! – сказал он. – И вдобавок воровка! В «Мармореале» все об этом знают. Как ты посмела расправиться с Инес?
Клариси презрительно сощурила глаза.
- Как ты был чурбаном и болваном, так и остался! – ответила она с презрительной усмешкой. – Я никого не убивала. А если и взяла что-то, то только потому, что это принадлежало мне по праву!
- А Инес?
- Она жива.
Аделму недоверчиво смотрел на нее.
- Можешь мне не верить! Можешь говорить что угодно! – с внезапной горячностью заговорила Клариси, и Аделму почувствовал, что говорит она о наболевшем. – Но я ничего дурного не делала. Я связана клятвой, поэтому и не живу как все люди. Но ты со временем убедишься, что я люблю тебя. Ты поймешь…
Признание Клариси было бальзамом для израненного сердца Аделму. Но он ей не поверил. Очень хотел поверить. И не мог.
Клариси поняла это и погрустнела.
- А как ты думаешь, почему я пошла с тобой в отель? – спросила она. – Я же не колебалась ни минуты.
- Думаю, что потому же, почему пошла со мной после моей тюрьмы, - со смешком ответил он. – Соскучилась.
Клариси отшатнулась, словно он больно хлестнул ее кнутом.
- Если ты мне не веришь, зови сюда полицию, - твердо и спокойно предложила она. – Позови. Пусть меня арестуют. Утоли свою жажду справедливости.
- Ты прекрасно знаешь, что я никогда этого не сделаю. Ты знаешь, что со мной ты в безопасности, что ради тебя я готов на все, даже если ты убийца и воровка.
Клариси удивленно смотрела на него, а он подошел к двери и открыл ее.
- Приходи, когда я тебе понадоблюсь. Ты помогла мне. Может, и я сумею тебе помочь.
Клариси не оглядываясь быстро пошла по коридору.
Аделму стоял на пороге и смотрел ей вслед. Смотрел даже тогда, когда она уже исчезла, как будто был способен смотреть сквозь стены.
Потом он закрыл комнату, сдал ключ Сандовалу, сел в машину и уехал.
Была пятница. По пятницам он обычно навещал сына.
Десятилетний Жуниор жил с сестрой Аделму в пригороде. Все шесть лет, что Аделму просидел в тюрьме, сестра опекала племянника, и брат ей был бесконечно признателен. Он попросил не оставлять его своими заботами и дальше. Женский пригляд не мужской, да и мальчик привязался к тетке.
С его приездом всем стало полегче: он давал деньги на хозяйство, мальчик хорошо учился, так что темная полоса, похоже, осталась позади.
По дороге Аделму, по обыкновению, накупил всяких сладостей, желая порадовать сына. Когда он впервые появился в доме после тюрьмы, то сказал Жуниору, что ездил на заработки, но ничего не заработал.
- Дома не в пример лучше, - прибавил он со смешком. – Будем зарабатывать здесь.