Она обернулась с кривой усмешкой. Он уже знал, что Михаэла довольно сексуальная женщина; в некотором смысле это делало вторжение в ее личную жизнь еще более неприятным. Незнакомец почувствовал, что краснеет при воспоминании об увиденном, однако ускорил шаг.
– Ммм, – протянула девушка.
– Ммм?
– Вы принесли мне повестку в суд или что?
– Нет.
– И вы не волочитесь за мной? Я помолвлена.
– Нет.
– Что-то я сомневаюсь, – произнесла Михаэла Сигель. В ее голосе слышались пьяные нотки. – Я, вообще-то, не разговариваю с незнакомцами.
– Понимаю, – сказал он и, боясь упустить ее, бросил бомбу.
– Вы знаете человека по имени Дэвид Торнтон?
Лицо ее замкнулось, как дверца машины. Незнакомец это предчувствовал.
– Это он тебя послал? – спросила Михаэла.
Невнятность исчезла из ее голоса.
– Нет.
– Ты извращенец или как?
– Нет.
– Но ты видел…
– Да, – сказал незнакомец. – Всего пару секунд. Я не смотрел всего и не пялился, ничего такого. Просто… Мне надо было убедиться.
Теперь он видел, что девушка столкнулась с той же дилеммой, которую пытались разрешить многие из тех, к кому он обращался: сбежать от этого сумасшедшего или выслушать его? В большинстве случаев любопытство побеждало, но он никогда не знал, как обернется дело.
Михаэла Сигель мотнула головой и облекла эту дилемму в слова:
– Почему я продолжаю с тобой разговаривать?
– Говорят, у меня честное лицо.
Это была правда. Вот почему такие задания почти всегда брал на себя он. Эдуардо и Мертон бывали на высоте, но при виде таких битюгов первым желанием становилось молниеносное бегство.
– Раньше я так думала и о Дэвиде. Что у него честное лицо. – Она склонила голову набок. – Кто ты?
– Это не важно.
– Зачем ты здесь? Все это осталось в прошлом.
– Нет, – возразил он.
– Нет?
– Не в прошлом. Но мне бы этого хотелось.
Голос Михаэлы превратился в испуганный шепот:
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– Ты порвала с Дэвидом.
– Ну. И что? – выпалила она. – В выходные у нас с Маркусом свадьба.
Она показала ему кольцо на пальце.
– Нет, – сказал незнакомец. – То есть… Я не утверждаю этого. Не возражаешь, если я изложу все последовательно, шаг за шагом?
– Мне плевать, честное у тебя лицо или нет, – вспылила Михаэла. – Я не хочу выслушивать все это заново.
– Понимаю.
– Это в прошлом.
– Да нет же. Пока нет, во всяком случае. Потому-то я и здесь.
Михаэла смотрела на него, ничего не говоря.
– Вы с Дэвидом расстались, когда… – Он не знал, какие подобрать слова, и прибег к помощи жестов – поводил руками туда-сюда.
– Можешь произнести. – Михаэла расправила плечи. – Это называется «порноместь». Мне говорили, что это почти повальное увлечение.
– Да я не о том, – возразил незнакомец. – Я спрашиваю, в каком состоянии были ваши отношения до того, как он выложил это видео в Сеть.
– Все его видели, знаешь ли.
– Знаю.
– Мои друзья. Пациенты. Преподы. Все в больнице. Мои родители…
– Я знаю, – мягко повторил незнакомец. – Вы с Дэвидом Торнтоном тогда уже разошлись?
– Мы крупно поссорились.
– Я спрашиваю не об этом.
– Я не понимаю…
– Вы расстались до того, как видео попало в публичный доступ?
– Какая теперь разница?
– Ответь, – попросил незнакомец.
Михаэла пожала плечами:
– Я не знаю.
– Ты все еще любила его. От этого было так больно.
– Нет, – сказала она. – Так больно было потому, что это страшное предательство. Так больно было потому, что мужчина, с которым я встречалась, пошел на сайт порномести и выложил запись, как мы с ним… – Она остановилась. – Ты представляешь? Мы поссорились, и он так отреагировал.
– Он отрицал, что выложил запись, да?
– Конечно отрицал. У него не хватило смелости…
– Он говорил тебе правду.
Вокруг были люди. Один парень вошел в лифт. Две женщины торопливо прошли мимо. За конторкой сидел консьерж. Все они были там, и вдруг никого не стало.
Ее голос доносился издалека, из пустоты:
– О чем ты говоришь?
– Дэвид Торнтон не выкладывал видео в Сеть.
– Ты его друг, что ли?
– Я никогда его не видел и ни разу с ним не говорил.
Михаэла сглотнула:
– Ты один из тех, кто постил видео?
– Нет, конечно нет.
– Тогда откуда ты можешь…
– Ай-пи-адрес.
– Что?
Незнакомец приблизился к ней на шаг:
– Сайт обещает, что сохранит анонимность ай-пи-адресов пользователей. Таким образом, никто не может узнать и предать суду человека, который выложил запись.
– Но ты узнал?
– Да.
– Как?
– Люди думают, что сайт соблюдает анонимность; им ведь так говорят. Это ложь по умолчанию. За каждым секретным сайтом в Интернете скрывается человек, который отслеживает любое нажатие на клавишу. Нет ни секретов, ни анонимности.
Тишина.
Они добрались до сути. Незнакомец ждал. Это не затянется. Он видел по ее губам, что буря близка.
– Так чей же это был адрес?
– Думаю, ты уже сама догадалась.
Лицо Михаэлы сморщилось от боли. Она закрыла глаза.
– Это был Маркус?
Незнакомец не сказал ни «да» ни «нет». В этом не было необходимости.
– Они ведь были близкими друзьями? – спросил он.
– Сволочь.
– Жили в одной комнате. Я не знаю подробностей. Но вы с Дэвидом поссорились. Маркус увидел в этом возможность и ухватился за нее. – Незнакомец сунул руку в карман и вынул конверт. – Здесь доказательства.
Михаэла выставила ладонь:
– Мне незачем их видеть.
Незнакомец кивнул и убрал конверт.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила девушка.
– Это наша работа.
– До свадьбы четыре дня. – Она подняла на него глаза. – Что мне теперь делать?
– Это вопрос не ко мне, – сказал незнакомец.
– Конечно, разумеется. – В ее голосе слышалась горечь. – Ты просто потрошишь чужие жизни. Латать дыры – это не к тебе.
Незнакомец молчал.
– Полагаю, ты прикинул, что я теперь побегу обратно к Дэвиду? Скажу ему, что знаю правду, и попрошу прощения? И потом? Он заключит меня в объятия и мы будем навеки счастливы? Ты рассчитывал, что это так сработает? А сам ты будешь героем нашей любви?
Сказать по правде, такие мысли приходили в голову незнакомцу, хотя и без героической части. Но идея исправления ошибки, восстановления баланса, возвращения Михаэлы на ту стезю в жизни, которую она избрала, – да, он надеялся на развязку такого рода.
– Но есть одна проблема, мистер Таинственный Разоблачитель. – Михаэла подошла к нему ближе. – Даже встречаясь с Дэвидом, я с ума сходила по Маркусу. Ирония судьбы, верно? Маркусу не надо было этого делать. Мы все равно в конце концов оказались бы вместе. Может быть – я не знаю, но может быть, – Маркус переживает из-за того, что сделал. Чувствует вину. Может, он пытается загладить ее и потому так заботится обо мне.
– Это не причина для заботы.
– О-о, так ты еще и жизненные советы раздаешь? – рявкнула Михаэла. – Ты хоть понимаешь, перед каким выбором меня поставил? Я теперь должна либо разнести все к черту, либо жить во лжи.
– Ты еще молода и привлекательна…
– И влюблена. В Маркуса…
– Даже сейчас? Когда ты знаешь, на какие поступки он способен?
– Ради любви люди способны на что угодно.
Теперь голос у Михаэлы был мягкий, без запала. Она повернулась и нажала кнопку вызова лифта.
– Ты собираешься рассказать об этом еще кому-нибудь? – спросила девушка.
– Нет.
– Спокойной ночи.
– И ты все равно выйдешь за него?
Открылись двери лифта. Михаэла вошла внутрь, повернулась к незнакомцу и сказала:
– Ты не раскрыл секрет, а сотворил еще один.
Глава 18
Выехав на главную улицу Седарфилда, Адам притормозил на обочине. Он вынул мобильник и снова написал сообщение Коринн:
Я ВОЛНУЮСЬ. ДЕТИ ВОЛНУЮТСЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ.
Нажав кнопку «отправить», Адам включил передачу. Он начал размышлять с оттенком недоумения, причем не в первый раз, как случилось, что он оказался в Седарфилде и проводит здесь жизнь. Мысль возникла простая, однако ее отягощали некоторые дополнительные вопросы. Было ли столь важное решение сознательным выбором? Как знать. Они с Коринн могли поселиться где угодно, Адам не возражал, но скажите на милость, что плохого в Седарфилде? Во многих смыслах это местечко даст фору любому лидеру в гонке за так называемой американской мечтой. В Седарфилде были живописные дома с обширными дворами; приятный, обустроенный центр с множеством ресторанов, магазинов и даже кинотеатром. Тут имелись обновленные спортзалы, современная библиотека и пруд с утками. Журнал «Money», авторитет которого сравним с библейским, в прошлом году поставил Седарфилд на двадцать седьмую строчку в списке «Лучших для жизни мест в Америке». Согласно данным департамента образования Нью-Джерси, Седарфилд входит в категорию «Джей», самую высокую из восьми существующих по социоэкономическим показателям, фиксируемым в пределах округов. Да, правительство составляет рейтинги городов всерьез. Зачем оно это делает, можно только гадать.
Справедливости ради – Седарфилд был отличным местом, чтобы растить детей, даже при намерении воспитать себе подобных. Некоторые называют это жизненным циклом, но Адаму последовательность событий представлялась больше похожей на неизбежное повторение процедуры намыливания волос шампунем и его смывания. У Адама было много друзей и соседей – хороших, основательных людей, которых он очень любил: они росли в Седарфилде, уезжали на четыре года в колледж, возвращались, женились и растили детей в родном городе, а те, в свою очередь, взрослели здесь и отправлялись на четыре года в колледж, питая надежду вернуться в Седарфилд, вступить в брак и воспитать тут детей своих.
Ничего плохого в этом не было. Кто бы спорил.
Кроме того, Коринн провела в Седарфилде первые десять лет жизни, но ей не удалось пройти проторенной стезей без помех. Когда она училась в четвертом классе и этот город с его ценностями уже встроились в ДНК, в автокатастрофе погиб ее отец. Ему было всего тридцать семь – слишком молод, по общему мнению, чтобы задумываться о таких вещах, как собственная смерть или судьба недвижимого имущества. Страховые выплаты оказались жалкими крохами, и вскоре матери пришлось продать дом и ужаться до проживания вместе с Коринн и ее старшей сестрой Розой в кирпичном садовом домике в городке Хакенсак, где качество жизни было отнюдь не таким высоким.