Глава 7
— Вы купили это кольцо для себя?
— Да.
— Не для ребенка?
— Для себя.
— Но вы дали кольцо ребенку в руки?
— Я просто дала ей подержать. И она так обрадовалась, что перестала плакать. Всего один раз.
— Другими словами, вы знали, что ваша дочь держит кольцо в руке, и вы позволили ей. Все верно?
— Я уже сказала, всего один раз. И я тогда смотрела за ней. Да.
— Вы не использовали кольцо в качестве пустышки, чтобы ваша дочь перестала плакать?
— Я бы ни за что этого не сделала! Нет. Но производитель должен был предупредить, что нужно быть осторожным, ведь маленькие дети могут положить его в рот. Я понимаю, что кольцо для взрослых, но если его покупает молодая женщина, то, как правило, у нее есть дети. Для студента университета продавать подобный товар без предупреждения о последствиях просто безответственно!
— Я представляю вещественное доказательство номер пять — фотографию, сделанную в квартире истца. Это магниты в вашей гостиной, все верно?
— Да.
— Это не игрушки вашей дочери?
— Что? Нет…
— И магниты находятся в недоступном для вашего ребенка месте?
— Да…
— Есть ли в вашем доме другие кольца, кроме того, о котором идет речь?
— Да…
— И серьги тоже?
— Да…
— И вы всегда держите эти кольца и серьги в недоступном для вашего ребенка месте?
— …
— Прошу вас ответить.
— Да.
— Чтобы ваша дочь не проглотила их по ошибке. Все верно?
— Да.
— Однако это кольцо оказалось в доступном для ребенка месте?
— …
— И вы не просто положили его туда, вы дали его ей, чтобы она держала его. Все верно?
— Я же говорила уже… Да…
— У меня все.
Завершив утром устные слушания по гражданскому иску в окружном суде Йокогамы, Кидо обедал в Китайском квартале с Накакитой, одним из партнеров по фирме.
Он неосторожно схватил кусочек горячей кисло-сладкой свинины в черном уксусе и обжег кончик языка.
— Просто поразительно, как адвокат уговорил ее подать в суд. Настоящий злодей. Интересно, давно он работает? Я его впервые видел.
— Столько журналистов собралось. И в Сети пишут о «родительском недосмотре», но женщину жалко. Она категорически отказывается идти на соглашение, но ведь обязательно проиграет свое дело. Что будет дальше делать мать-одиночка с ребенком-инвалидом, получившим мозговую травму? Так жалко ее.
Одна из аспиранток университета в Фудзисаве продавала в интернете безделушки, напечатанные на 3D-принтере. Дочь покупательницы, взяв в рот кольцо, стала задыхаться; жизнь девочки удалось спасти, но она получила тяжелую травму мозга. После этого мать ребенка предъявила иск на двести миллионов иен аспирантке, изготовившей бижутерию.
Кидо был впечатлен яркими и современными кольцами и чокерами, которые ответчица изготавливала на 3D-принтере университетской лаборатории. В последнее время она печатала и различную рекламную продукцию для мероприятий. За год продажи составили четыреста семьдесят тысяч иен. Учитывая время и усилия, вложенные в работы, прибыль была скромной, но девушка стремилась в будущем стать дизайнером. Между тем она не оформила страхование гражданской ответственности за качество продукции и даже не знала, что обязана подавать налоговую декларацию о доходах, превышающих двести тысяч иен.
Кидо жалел обвиняемую, при каждой встрече она начинала плакать, ведь из-за нее ребенок остался инвалидом. После всей критики, которой ее подвергли в Сети, она была психологически подавлена и говорила, что больше никогда не будет заниматься аксессуарами. Было жаль, что это загубит ее талант, тем более что наказывать с точки зрения закона тоже казалось неправильным.
В суде Кидо строил линию защиты на том, что аксессуары не были предусмотрены для детских игр и с конструктивной точки зрения не лишены уровня безопасности, требуемой для такого типа продукции. В доме истца было достаточно и других безделушек схожих дизайна и формы. Адвокат истца настаивал на том, что проблемой являлось отсутствие подробной письменной инструкции, но Кидо считал, что этот тип продукции не предполагает наличие подобных инструкций. Как общее утверждение он признавал, что компания-производитель должна нести определенную ответственность за такие любительские продукты с целью обеспечения безопасности общества в будущем, но это не касалось случая, в связи с которым возбуждено дело в суде.
— К слову сказать, я тут вспомнил о постановлении Верховного суда Японии о неравенстве в правах наследования для внебрачных детей. Как там у вас то дело в Миядзаки?
Накакита решил попробовать карри с отварной свининой, популярное в этом ресторанчике блюдо; судя по выражению его лица, выбор оказался неплохим, он ел с аппетитом, а пот выступил на лбу.
Накакита в свободное время играл на барабанах, был чуть старше Кидо. У него были худые небритые щеки, щетина придавала ему привлекательности, но не была свойственна человеку его профессии. У него вечно было много дел и дома, и в музыкальной группе, но он любил заниматься уголовными делами и охотно брал новые заказы. Каким бы трагическим ни было дело, он всегда придерживался буквы закона. Его группа играла в стиле The Gadd Gang, Кидо иногда ходил их послушать. В размеренном барабанном ритме Накакиты проявлялась особенность его характера. Поскольку Кидо и сам играл на бас-гитаре в университетской группе, они сразу сошлись характерами, а когда Кидо создавал фирму, Накакита был первым, к кому он обратился.
— Свидетельства о смерти и браке с человеком, за которого он себя выдавал, были аннулированы.
— Да? Ну, наверное, больше ничего и не сделаешь.
— Из личного интереса я продолжаю выяснять, где сейчас находится Дайскэ Танигути и кем был Икс.
— Понимаю, это и правда цепляет. Интересно, какую музыку они слушали? Сложно подделать музыкальный вкус.
— Хм… Про Икса не знаю. Мне известно лишь, что он любил рисовать. А Дайскэ Танигути любил Михаэля Шенкера. По словам его бывшей девушки, он для него был «богом».
— Тогда он точно славный малый, — со смехом произнес Накакита.
— Можешь сказать точно?
— В то время среди тех, кто жил в провинции и со слезами слушал гитару Шенкера, не могло быть плохих людей. Я-то точно знаю.
— Ты тоже слушал такую музыку? Кто бы подумал.
— Это же были 1980-е… Кстати, многие из тех групп все еще выступают, даже в Японию на гастроли приезжают. Гитарист из нашей группы тоже недавно сходил на концерт, говорит, ностальгия. А публика — дедки и бабки одни. Может, этого твоего Танигути стоит на концертах поискать.
— Точно… мне это даже в голову не приходило.
— Музыкальный вкус, конечно, меняется, но хорошие воспоминания ведь остаются. Можно попробовать поискать на фан-сайтах, вдруг где-то он и найдется.
Кидо скрестил руки на груди, размышляя над сказанным. Накакита доел карри и попросил у официанта долить ему воды в стакан.
— А что там с другим делом? О смерти от переутомления.
— Первое слушание в октябре, пока записываю показания свидетелей, занимаюсь подготовкой…
Последнее время у Кидо было в среднем пятьдесят дел в работе, но среди них особенно изматывающим стало дело о самоубийстве двадцатисемилетнего сотрудника ресторана, который покончил с собой после того, как его заставили работать много часов подряд, нарушив при этом трудовое законодательство. Семья покойного подала в суд на компанию и руководство.
— Судя по всему, ты устал…
— Ну, как ни говори, я могу заниматься такими делами, потому что это не касается меня лично. Я все еще иногда должен себе об этом напоминать.
— Да, это суть нашей работы. А что летом, так никуда и не съездил?
Кидо покачал головой. Он не собирался больше ничего об этом говорить, но ни с того ни с сего вдруг сказал:
— У нас дома не все ладно.
Кидо почти никогда не обсуждал свою личную жизнь, поэтому неожиданное признание удивило Накакиту.
Если посмотреть со стороны, то отсутствие общения между Кидо и Каори, незаметно ставшее их повседневностью, выглядело не более чем типичным «охлаждением» между супругами. Это напоминало воду в стакане, прозрачную и неподвижную, и нужно было, чтобы кто-то из них просто резко выпил и положил этому конец. Но шло время, теперь вода простояла слишком долго и больше не была пригодна для питья.
Теперь в воду упал кусок льда. Это был не яд, от него не должно быть вреда, обычный лед, он быстро растаял и исчез, однако это молчание стало чуть холоднее, чем прежде. При падении по поверхности пошли круги и разлетелись брызги, а воспоминания об этом остались навсегда.
Каори с подозрением отнеслась к командировке Кидо в Миядзаки.
Кидо должен был сохранять информацию клиентов в тайне и дома почти не говорил о работе. Жена тоже совершенно не интересовалась его делами, поэтому, если кому-то из них нужно было уехать с ночевкой, достаточно было сказать, что этого требуют «рабочие дела».
Однако без каких-либо оснований именно в этой поездке Каори что-то показалось подозрительным.
Сначала Кидо лишь посмеялся над такой чрезмерной подозрительностью жены и просто отмахнулся, но потом стал беспокоиться: а вдруг виной стресс жены, причина которого в чем-то другом? Он попытался поговорить с ней, но она только покачала головой, однако теперь вместо того, чтобы адресовать свое молчание мужу, она необычно строго стала выговаривать сыну. Сначала Кидо терпел, но потом и сам не смог больше сдерживаться.
У него не было достаточно энергии, чтобы дать гневу взорваться, но из-за бессилия он не смог остановиться вовремя и не завести с ней неприятный разговор. Ему пришлось осознать, что уже и он сам не такой, как прежде, когда речь заходит о конфликте с женой.
Было сложно предположить, что Каори подозревает его в связи с Риэ. Даже если она по какой-то причине посмотрела в его телефон, в их переписке не было ничего, что могло бы вызвать у нее подозрения. Беспокойство по поводу его командировки в Миядзаки могло означать лишь ее предчувствия и не более того. Сколько он ни думал об этом, ему все это казалось глупостью.