— Он хотел бы извиниться.
Кидо не знал, что ему ответить, поэтому некоторое время смотрел на черный экран. На мгновение он забыл, что его собеседник может его видеть.
— Хорошо, я все передам.
— А еще мой клиент просил, чтобы вы ни в коем случае не передавали мои контакты Кёити Танигути.
— Конечно. В любом случае я все же хотел бы лично переговорить с господином Сонэдзаки, чтобы пояснить некоторые детали. Вы не могли бы ему передать мои пожелания? Я готов встретиться с ним в любом удобном для него месте.
— Хорошо.
— Благодарю вас за посредничество.
— Да, хорошо… До свидания.
Когда звонок завершился, Кидо откинулся назад и некоторое время сидел неподвижно, приоткрыв рот.
Предположения Накакиты о том, что Мисудзу преследовала своего бывшего, судя по всему, оказались беспочвенными. Он не понимал, за что перед ней извиняются. Наверное, за то, что Дайскэ исчез, не сказав ей ни слова.
Хотя собеседник был немногословным, в его речи Кидо уловил привязанность к Мисудзу. И возможно, за последние годы чувства к ней приобрели большую силу.
Кидо было жаль этого человека. Судя по всему, жизнь, которую тот вел, оставляла желать лучшего. Он вспомнил, как в баре в Миядзаки представился как Дайскэ Танигути бармену, которого видел впервые в жизни, а потом еще рассказывал об истории своей любви с Мисудзу, за что ему стало стыдно. А еще он почувствовал в себе ростки ревности.
На следующий день Кидо позвонил Мисудзу и рассказал ей о состоявшейся беседе.
— Это точно Дайскэ! Мне кажется… что я прям его своими глазами вижу. Да и вообще… я не знаю никого по имени Сонэдзаки.
Когда Кидо передал извинения, она лишь слегка усмехнулась.
— Кидо-сан, вы собираетесь с ним встречаться?
— Да, собираюсь. Думаю, он согласится. Да и мне уже пора заканчивать эти игры в детектива.
— Может быть, мне стоит пойти с вами?
— Вы хотите? Давайте я уточню.
— Да, если он будет против, передайте ему от меня сообщение: «Если хочет извиниться, пусть сделает это лично». Я уверена, что он согласится.
Кидо отправил сообщение Yoichi Furusawa, написав, что Мисудзу хочет встретиться. Тот ответил, что его клиент Ёсихико Сонэдзаки не хочет с ней встречаться. Но когда Кидо передал условия Мисудзу, после небольшой задержки пришло еще одно сообщение: «Господин Сонэдзаки дал согласие на встречу с госпожой Гото».
Встреча была назначена на первую субботу марта в Нагое.
Глава 19
Кидо и Мисудзу договорились, что поедут вместе на скоростном поезде в Нагою, и забронировали соседние места.
Она села на поезд в Токио, а он уже по пути, на станции Син-Йокогама. Когда он вошел в вагон, она с улыбкой помахала ему рукой.
— Вы подстриглись? — спросил он.
— Вчера.
— Понятно, ради сегодняшней встречи?
— Нет. Случайно совпало.
Волосы из-под вязаной шапочки, окрашенные в темно-коричневый цвет, еле доходили до плеч. Она не изменила своему стилю: куртка в стиле милитари и джинсы в обтяжку. Это была уже третья их встреча, но рядом они сидели впервые. От нее пахло духами с цитрусовой сладкой горчинкой.
Кидо был в костюме, но без галстука.
Отправление поезда было после девяти, но пассажиров было мало, места перед ними и за ними оставались свободными.
Поездка в Нагою заняла полтора часа, они рассказывали друг другу, как провели это время.
Мисудзу сказала, что ушла из бара, пояснив с усмешкой, что не могла больше переносить навязчивых приставаний Такаги.
— Сначала я думала, что все это шутки, но потом я постепенно стала понимать, что он это всерьез.
— С первого взгляда было понятно, что он серьезно настроен.
— Вы это заметили?
— Да. Но я в чем-то понимаю его. Когда в маленьком баре проводишь время с такой красавицей, сложно не влюбиться.
— И вот так всегда, никто не относится ко мне серьезно, — сказала Мисудзу, словно видела в этом что-то забавное. Кидо наблюдал за ее улыбкой в профиль.
— Но была и другая причина: я больше не могла поддерживать беседы с теми, кто приходил в бар. После того как я сходила на ответные демонстрации, мне стало невыносимо работать в баре. Я изначально работала там не ради денег. Когда перестало быть интересно, продолжать было бессмысленно. Да и стоять до поздней ночи за стойкой стало тяжело. Я уже не такая молодая!
— Надо было мне еще раз перед вашим увольнением туда сходить. «Гимлет» с водкой был очень вкусным.
— Ну, это я могу в любой момент приготовить. В заведении я не могла пить, так что нужно просто сходить вместе куда-нибудь в следующий раз.
На мгновение Кидо подумал, что, в зависимости от того, как он будет трактовать это приглашение, его будущее может измениться, но этот образ вспыхнул и сразу же погас.
— Но вы же пили, когда я туда заходил, — сказал Кидо, не отвечая на ее приглашение.
Мисудзу, кажется, не отреагировала на эту уловку и ответила:
— Это был единственный раз. Я никогда не пью за стойкой.
А еще Мисудзу рассказала о конфликте с Кёити: они поругались из-за фейкового аккаунта Дайскэ, после чего она перестала им пользоваться.
— Искать Дайскэ он не хотел, а вот поддерживать отношения со мной очень даже. В результате, поскольку Дайскэ вышел на связь, у меня теперь сложные чувства по этому поводу.
— Очень странно, ведь он так был убежден, что его брата убили. Не думаю, что он плохой человек, но я его мотивов совсем не понимаю.
— Причина не в том, что происходит сейчас, а в прошлом… Я не рассказывала, но, вероятно, и моя вина есть в том, что отношения между братьями разладились. Кёити был в меня влюблен.
— Вот в чем дело… Все же треугольник.
— Кёити пользуется популярностью у женщин. Мне такие ловеласы не по душе. А Дайскэ в чем-то неловкий и не слишком хорош собой, над такими часто издеваются. Хотя в этом есть и его вина. Потому что он притворяется, будто ему весело от шуток окружающих. Он всегда посмеивается и терпит, но, когда больше не может себя контролировать, может взорваться. И тогда от него отстают. Мол, чего это он вдруг с цепи сорвался. Хотя это вовсе не вдруг.
Дайскэ Танигути, которого описывала Мисудзу, показался Кидо совершенно иным человеком, чем тот, о котором говорил Кёити, и тот, о котором Риэ слышала от Макото Хары.
— А в истории про донорство печени тоже сыграли роль вот такие особенности его характера?
— Наверняка. Ведь это не то же самое, что дать взаймы денег однокашнику.
— Разумеется.
— Кёити тоже издевался над братом, поэтому ему было сложно смириться с тем, что я с ним встречаюсь.
— Чувство уязвленного самолюбия.
— И это тоже… — сказала Мисудзу с горькой усмешкой, а затем, чуть понизив тон, продолжила: — У мальчишек в старшей школе ведь невероятно сильное сексуальное желание.
— Ну да.
— Поэтому ему было невыносимо думать о том, что Дайскэ занимается сексом со мной. Что-то внутри него просто бесновалось, словно бы в приступе.
Кидо фыркнул и рассмеялся, Мисудзу тоже подхватила его смех.
— Поэтому это не какая-то там красивая история о том, что Кёити всю жизнь продолжал думать обо мне. Ему просто хочется секса. Хотя, что может быть в этом хорошего? Я ведь уже совсем не молода, но для него все это уже не важно, какая я сейчас. Он не сможет успокоиться, пока не получит своего хотя бы раз.
— Хочет просто избавиться от унижения в прошлом.
— Вам это понятно?
— Ну… не могу сказать, что мне не ясна его логика.
— Вы понимаете?! А что, у вас тоже есть такое стремление — завоевать?
— Все зависит от степени, я бы соврал, сказав, что у меня этого совсем нет. Независимо, осознаешь ты в себе такое желание или нет, приходится об этом думать, ведь есть вероятность причинить женщине боль. Это же можно сказать и о чувстве ревности и соперничества между мужчинами. Вы знаете о теории «конструкции треугольного желания» Рене Жирара? Он утверждал, что человек желает другого, только когда есть соперник.
— Но почему тогда соперник проникается с самого начала к предмету любви?
— Верно подмечено. Может, просто заблуждения? Ему тоже кажется, что есть соперник. А может, он является каким-нибудь гением или извращенцем.
— Тогда, выходит, Дайскэ меня полюбил в знак протеста против брата?
— Хм… прошу прощения, думаю, наш разговор ушел не туда.
Мисудзу смотрела в лицо Кидо, однако ее выражение с остатками улыбки было сложно прочитать.
— Вы серьезный человек, Кидо-сан, — сказала она.
— Думаете? Возможно, просто стараюсь таким казаться.
— У человека много разных сторон.
— Мы об этом тогда говорили, — заметил с улыбкой Кидо.
Он ни слова не сказал о своих предвзятых чувствах к братьям Танигути, вызванных тем, что ему не давала покоя Мисудзу. И при этом он почувствовал себя жалким обманщиком, когда завел разговор о Жираре, пытаясь скрыть их.
Мисудзу повернулась к окну, не говоря ни слова, она просто смотрела на безрадостные картины, сменявшие друг друга, пока вдалеке не показалась гора Фудзи. Затем, медленно повернувшись к Кидо, она продолжила:
— Со мной так частенько бывает. Не то чтобы мне не нравилась собственная внешность, но она всегда направляет мою жизнь не в ту сторону, в какую мне хотелось. Проблема в том, что я совершенно не умею использовать ее в собственных интересах.
— Понимаю. Наверное, бывает непросто.
— Но стоит мне об этом кому-нибудь рассказать, как читать нотации начинают мне: мол, я слишком открыто общаюсь с окружающими, поэтому и возникает превратное впечатление обо мне. Вот и с владельцем бара случилось то же самое. Он нагло зазывал меня к себе после работы. Когда я просто приходила в бар выпить как посетитель, он себе никогда такого не позволял.
— Не думаю, что проблема в том, что вы открыты в общении.
Мисудзу грустно улыбнулась, а затем спустя несколько секунд, будто в голову пришла удачная мысль, вдруг сказала:
— Весь последний год… мне нравился один человек.