Риэ не могла понять общий смысл этой истории. Но на сцене, где плачет мальчик, она и сама расплакалась. Скорее, это было не сострадание герою, она просто представила, как Юто может сочувствовать ему, читая эти строки. Последнее время он не жаловался на то, что ему тяжело или одиноко, но это вовсе не означало, что он не чувствует этого.
Что ее удивило, так это то, что рассказ он прочитал до того, как она сообщила, что отец на самом деле не был Дайскэ Танигути.
Было ли это простым совпадением? Или он и сам что-то почувствовал, а она просто об этом не знала?
С какими чувствами он читал эту книгу?
От внезапной фразы «Поспеши. Поспеши. Никто не знает, когда придет смерть» у Риэ перехватило дыхание. К тому же Юто рассказал ей тогда лишь о странном общении мальчика с тигровой лилией, не словом не упомянув, что эта история о разлуке с отцом. Но он, должно быть, хотел, чтобы она знала, что он читал этот рассказ.
Хотя Риэ не понимала само произведение, попытка сына вот таким опосредованным путем поделиться с ней своими эмоциональными переживаниями помогла ей лучше, чем прежде, понять, что за человек ее сын. По крайней мере, она почувствовала глубину его внутреннего мира. Они каждый день виделись лицом к лицу, а именно благодаря книге она смогла приблизиться к его сердцу, что было удивительным.
Риэ всегда восхищали люди, которые много читают, однако, к сожалению, ни один из ее мужей не обладал таким качеством. То есть Юто не унаследовал это ни от отца, ни от матери, а сам по себе стал таким. Причина этого, вероятно, крылась в ситуации, в которой он оказался. Риэ казалось это прекрасным, словно цветок вдруг распустился среди камней.
Юто почти не разговаривал с семьей, но, судя по всему, постоянно что-то писал в блокноте. Риэ, разумеется, было интересно, что там, но она боялась, что попытка заглянуть в блокнот может нанести непоправимый ущерб его доверию к ней, и решила никогда не прикасаться к нему.
Вскоре выяснилось, что и без того, чтобы тайком подсматривать, она сможет прикоснуться к тому, что он пытается выразить.
Предыдущей осенью хайку, которое Юто представил в качестве задания на летние каникулы, получило главный приз в категории среди учеников средних школ на всеяпонском конкурсе, проводимом одной из газет.
Поскольку Юто ничего не рассказывал, Риэ узнала об этом гораздо позже, когда заметила трофей с его именем в углу его комнаты.
Он сочинил такое хайку:
Пустая скорлупка.
Звучит ли в ней
Голос цикады?
Риэ не разбиралась в том, как сочинять хайку, поэтому не могла оценить его. Но все же ей сложно было поверить, что это написал Юто. Потом с большой неохотой он показал ей комментарии жюри, среди прочего была и критика за «излишнюю вычурность», но в то же время были неожиданные похвалы «раннего таланта». Под заголовком «Комментарии лауреата» были приведены слова Юто:
«В парке около кургана на дереве сакуры присохла пустая скорлупа цикады.
На верхних ветвях пело множество цикад.
Я прислушался, кто же из поющих цикад скинул свою оболочку. А потом представил, как, должно быть, звучит для пустой скорлупки голос цикады, которая находилась в ней под землей семь лет.
Внимательно присмотревшись к трещине вдоль спины на скорлупе, я подумал, что она напоминает эфы на деке скрипки. Тогда мне показалось, что и пустая скорлупка звучит как музыкальный инструмент, и я придумал хайку».
Юто не упоминал о смерти своего брата или отца. И все же Риэ знала, что дерево сакуры, о котором он говорит, должно быть, то самое, которое тогда выбрал ее муж. Ей было неизвестно, и правда ли он прошлым летом один ездил в парк, расположенный вокруг кургана, и пережил такое впечатление, или это был плод его воображения, но в любом случае она представила, как ее мальчик стоит один у дерева и, слушая пение цикад, смотрит на пустую скорлупку, и не могла остановить слез. Она не знала, есть ли у него этот самый «ранний талант», но теперь она впервые поняла, каким утешением стала для него литература. Она бы не смогла додуматься или порекомендовать ему это, этот способ преодоления жизненных испытаний он нашел для себя сам.
Больше года, до того момента, как она получила материалы расследования от Кидо, она не знала, как звали ее покойного мужа, а когда выяснила, что его настоящее имя было Макото Хара, ей показалось, будто встретилась с ним заново. Хотя у нее не было чувства, что она сможет сразу же переименовать его во всех своих воспоминаниях с их первой встречи до последней перед его смертью.
При жизни она называла его Дайскэ-кун, но это оказалось чужим именем, которое она использовала по незнанию, и ей больше не хотелось так звать его, однако в душе она не могла перейти и на имя Макото-кун. Ведь она больше не могла получить от него ответ, правильно ли было его так звать.
По информации в отчете Кидо она узнала, что муж был на два года моложе ее, а не на один год старше, как она всегда считала. Теперь Риэ поняла, почему ей всегда хотелось добавить суффикс — кун к его имени, который используют для младших по возрасту.
Когда Кидо уехал, она впервые за долгое время смогла посмотреть на фотографии мужа на своем компьютере. Она подумала, что он, наверное, хотел, чтобы его называли настоящим именем. Наверное, он надеялся, что его полюбят не как Дайскэ Танигути, а как Макото Хару.
Риэ никогда не слышала о Кэнкити Кобаяси. Судя по материалам, это было нашумевшее дело, но она просто не помнила, видела ли что-то подобное в новостях. Подробности дела были такими жестокими, что она сомневалась, стоит ли показывать эту часть материалов Юто.
Убийства — это был какой-то совершенно чужой для нее мир, поэтому в душе все всколыхнулось, когда она узнала, что член ее семьи пострадал от этого. При встрече Кёити тогда предположил, что ее покойный муж, возможно, был убийцей. Узнав о том, что убийцей был отец ее мужа, что бы на это он сказал? Возможно, что-то вроде «а я же говорил». Но ее муж никогда не совершал преступления.
Риэ было жаль, что Макото пришлось пережить все те тяготы, о которых говорилось в отчете Кидо. И она не могла избавиться от мысли, что, рассказывая о проблемах Дайскэ, он хотел поведать ей о том, что пережил сам. Риэ не понимала, почему он выбрал именно такой метод. Но какой бы ни была причина, наверное, он просто хотел дать ей понять, что его сердце глубоко ранено. Даже если он завуалировал причину, травма оставалась травмой, а боль — болью. Хотя его метод лечения, наверное, не давал полного эффекта из-за того, что он не мог открыть истинной причины.
Когда Риэ читала воспоминания тех, кто лично общался с Макото в те годы, что он занимался боксом, там было написано, как он переживал из-за своей наследственности. Подумав о Хане, она почувствовала, что в душе зарождается новый источник беспокойства.
Ее не тревожила мысль о том, что в жилах дочери течет кровь убийцы. По этому поводу она была на удивление спокойна, однако, когда рано или поздно Хана узнает правду, наверное, она будет страдать. В этом смысле у Юто была другая история: с Макото они не были кровными родственниками. Будь он родным отцом, скорее всего, Риэ бы еще больше колебалась, показывать отчет Юто или нет.
А еще Риэ должна была спросить себя: полюбила бы она Макото, если бы с самого начала знала правду?
Нужно ли вообще любви прошлое?
Однако, если отбросить красивые фразы, ей казалось, что тогда она уже и без того была на пределе возможностей, поддерживая себя и Юто, и не смогла бы принять кого-то с такой трагической судьбой.
Хотя точно она не знала. Но факт остается фактом: благодаря лжи Макото они полюбили друг друга и судьба им подарила Хану.
Когда они закончили беседу с Кидо, больше всего ее поразили те слова, которые он сказал ей в конце: «Я думаю, что три года и девять месяцев, которые господин Хара провел с вами, он впервые был счастлив. Все это время он был по-настоящему счастлив, как мне кажется. Хотя вы провели вместе так мало времени, для него это стало всей его жизнью».
Отчет Кидо оказался большим документом. Риэ задалась вопросом: почему он пошел на все ради нее? К тому же зачем он проделал весь этот путь, когда достаточно было бы отправить электронное письмо или позвонить по телефону?
Услышав его слова, которые давали ей поддержку и силу, она вдруг поняла, что именно ради того, чтобы лично ей это сказать, он специально приехал сюда. Хотя она не понимала его мотивов, решила не копаться в этом дальше.
Юто оставался в своей комнате около часа. Риэ как раз думала о том, что ей стоит пойти проведать его, как услышала, что он спускается со второго этажа.
— Я прочитал, — сказал он и небрежно вернул пачку бумаг Риэ.
— Больше не нужно?
— Нет.
Без эмоций на лице Юто стоял перед ней, а затем хотел было уйти обратно к себе.
— Юто.
— …
— Ты как?
— Нормально… отец ведь никого не убивал.
— Да.
— Жалко его… папу жалко.
— У тебя доброе сердце.
— Я понял, почему папа был всегда так добр со мной.
— И почему?
— Папа делал для меня все… что хотел бы, чтобы сделал для него его отец.
Посмотрев на нежное выражение на лице сына, Риэ почувствовала, как защипало в глазах, она поплотнее сдвинула губы.
— Да… Но не только это. Он просто тебя любил.
— Мама… Прости меня.
— За что ты извиняешься? А?
Юто, стоя напротив нее, повесил голову и разрыдался. Его плечи сотрясались от рыданий, он вытирал слезы рукой и изо всех сил пытался успокоиться. Риэ плакала вместе с ним. Когда она протянула ему платок, он вытер мокрое лицо ладонями и посмотрел на нее красными опухшими глазами.
— И что будем делать с фамилией? Возьмем фамилию Хара?
Услышав, как он пытается говорить как взрослый, Риэ улыбнулась.
— Наверное, не получится. Может, все же Такэмото?
Откашлявшись, Юто кивнул.
— А что с папиной могилой?