Мелих притаился за ширмами. Поначалу он тихонько подавал какие-то знаки, но уже в течение последнего часа его не было слышно, видимо, задремал. Глаза Аполонии тоже стали смыкать, сказалось напряжение пережитых дней. Она заставляла себя не спать. Но веки, точно каменные, сами закрывались. Когда она в очередной раз их открыла, гость уже был тут. Она вскрикнула. Капкан не сработал!
– Как я погляжу, вы меня ждете, – ухмыльнулся карлик. Его физиономия скривилась в отвратительной гримасе, которую лишь условно можно было назвать улыбкой.
– Где Андрей? Что с ним? Отвечайте! – вскричала Аполония.
– Сначала наш уговор. – И карлик двинулся к молодой женщине. – Вы не забыли наших условий?
Аполония сидела неподвижно. Она вцепилась в ручку кресла так, что пальцы ее побелели. Мерзкое существо приблизилось. Теперь она могла хорошенько его разглядеть, но все мутилось в ее голове.
Он остановился подле кресла, дотронулся до ее лица. Аполония невольно зажмурилась, и ее затошнило. Карлик отдернул руку.
– Так-то вы! – в голосе его звучало явное разочарование. – Что ж, если наш уговор вы не в силах исполнить, есть еще один, видимо, более доступный для вас способ спасти мужа.
Она, открыла глаза и смотрела на карлика в упор.
– Деньги и пансион. Вы откажетесь от владения этим домом и отпишете его и некую сумму на имя того человека, которого вам укажут.
– Кто укажет?
– Не торопите события. Тем более спешить нам некуда.
– Вы меня обманете. Откуда я знаю, что это поможет Андрею?
– К вам придет человек, которому вы поверите обязательно. Вы хорошо его знаете. Сейчас нужно ваше согласие. Вот предварительные бумаги. Прочтите.
И карлик деловито извлек из кармана сверток бумаг. Он положил их на колени Аполонии. Она взяла перо.
– Разве вы не будете даже читать?
– А разве у меня есть выбор? Или я могу что-то изменить? – Она обреченно пожала плечами.
– Не подписывайте! – раздался крик Мелиха. – Гнусный шантажист, я уничтожу тебя!
Осип Осипович с удивительной прытью выскочил из укрытия и бросился на соперника. В первую секунду он и впрямь ухватил его, но карлик извернулся, точно уж, и выскользнул из рук учителя. В один стремительный прыжок он долетел до спасительного шкафа и нырнул туда. Раздались щелчок, лязганье и ужасающий крик раненого существа.
Глава двадцать седьмая
Ничто в облике Сердюкова не выдавало его истинного занятия. Обычный с виду господин, облаченный в поношенный сюртук и светлую шляпу. Он постучался в дом, в котором не так давно Аделия участвовала в спиритическом сеансе. На стук появился лакей.
– Чего изволите? – спросил лакей, чуть приоткрыв дверь и бросив на незнакомца внимательный взгляд.
– Мадам у себя? Она принимает посетителей?
– Вы по договоренности? – Дверь приоткрылась чуть больше.
– Нет, по срочной надобности.
– Госпожа не принимает нынче в салоне, – последовал ответ.
– Но позвольте, у меня сведения, что совсем недавно она принимала и именно здесь!
– Здесь она принимает только особо важных персон, особо сложные случаи.
И по договоренности, а у вас ее нет.
Дверь стала закрываться.
– Постойте, постойте, но как же мне увидеться с госпожой П.? Ее клиентка, госпожа Липсиц, чрезвычайно хвалила мне способности мадам.
– Видите ли, мадам сейчас не принимает в салоне, но при особой срочности клиента, она делает исключения. Вы можете найти ее в «Трущобной кошке».
Дверь захлопнулась. Сердюков носом сапога поковырял тротуар. Он собирался осмотреть помещение под каким-нибудь предлогом, чтобы выявить мошенничество, а все оказалось так просто! Госпожа П. бывает в «Трущобной кошке», знакома с Леокадией и посему вполне могла оказаться в курсе не только текущих дел ее сестры, но и знания мелких домашних подробностей.
Вот и весь спиритизм! Ветерком подуть, голосом загробным позавывать – дело нехитрое. Устроил сквозняк, вот и могильный холод. А то, что голос усопшего слышался, так со страху чего не покажется!
Не в спиритических надувательствах дело, а в том, зачем ей деньги Аделии.
Получается, что с помощью спиритки Аполония получила от сестры огромную сумму денег на свой пансион. Это ей сейчас очень кстати, дела Хорошевских пошли неважно после скандалов. Но что же тогда думать о самой Аполонии, коли она действует такими неблаговидными способами? И как тогда расценивать происшествия в пансионе? Может, она и карлик заодно? Может, исчезновение Андрея – ее рук дело? Но зачем, зачем?
Сердюков помрачнел. Из опыта работы в полиции он знал, что ответ может быть самым неожиданным. И то, что казалось белым, на поверку окажется черным. Ах, эти женщины! Их подлое коварство не знает границ! Бедный Андрей! Угораздило же тебя попасть в переделку! Стало быть, как Сердюков и подозревал, любви все же не существует. А ведь он уже было засомневался, глядя на семью товарища, ан нет!
И тут предательство, и тут подлые интриги! Но самое ужасное, что ОНА, богиня, оказалась замаранной чудовищными подозрениями. Отныне свет померк.
Мрачный и понурый, следователь явился в «Трущобную кошку». Заведение произвело на него странное впечатление. Посетителей было мало, кто-то слегка перебирал клавиши рояля, но как-то лениво, без чувства. Сердюков заказал чашку кофе с пирожным и принялся выискивать себе местечко поукромней. Но столы в зале оказались липкими, картина, у которой он собирался присесть, до невозможности непристойной. Полицейский двинулся в соседнюю комнату. Там он обнаружил одинокого человека, одетого явно не по летней погоде, в длинном черном засаленном пальто и шляпе. Незнакомец восседал на низкой скамеечке, подвернув под себя ноги. Перед ним красовался высокий кальян. Глаза посетителя были полузакрыты.
В комнате витало сладковатое благоухание. Сердюков устроился неподалеку. Его внимание привлек человек, которого он в первый момент не заметил. На полу рядом с хозяином расположился еж. Тут же стояло блюдце с недоеденным растаявшим мороженым, видимо, доставшееся ежу от какого-нибудь посетителя.
Желая привлечь внимание курильщика и вывести его из благостной дремы, Сердюков принялся дразнить ежа носком сапога. Еж зафырчал, его хозяин открыл глаза.
– Забавный зверь, – улыбнулся Сердюков.
Тот кивнул и хотел по обыкновению хлопнуть хлыстом, но его хлыста рядом не оказалось. Однако еж, видимо, выдрессированный настолько, что понимал всякое движение руки хозяина, тотчас же повернулся на спинку, смешно и неуклюже выполнил нечто вроде стойки, показывая Сердюкову маленькие, изящные лапки, окольцованные благородным металлом.
– Батюшки! Вот это да! – искренне восхитился следователь. – А я слышал, что ежи не поддаются дрессировке. Как это у вас получается?
– А черт его знает! – промолвил дрессировщик и выпустил из носа струю дыма. – Впрочем, если вас интересует, я могу вам сказать, что умение понимать животное – сродни мистическому дару госпожи П. Ведь вы знаете госпожу П.?
– Да конечно, конечно, – поспешно закивал головой Сердюков.
– Одно дело понимать мысли человека, другое – зверя! И не только понимать, а подчинить своей воле!
– Вы только ежей изволите дрессировать? – поинтересовался полицейский и пододвинул блюдце поближе к зверьку.
– О, мои возможности поистине были безграничны. Кто только мне не покорялся! Собаки, лошади. Был однажды лев, как говорится, царь природы. И тот лежал у моих ног! Но все в прошлом, в прошлом!
Дрессировщик втянул в себя порцию ароматного дыма. В расписном полупрозрачном кальяне забулькало. Еж принялся лизать мороженое.
– Не желаете присоединиться? – Дрессировщик протянул следователю змееобразный шланг кальяна, перевитый золотым шнуром.
– Благодарю. У меня слабые легкие.
Но аромат замечательный! А отчего вы не выступаете в цирке?
– В цирке? – вскинулся собеседник. – Я двадцать лет провел в цирке! Вся моя жизнь прошла там! Проклятый антрепренер! Вор, жулик! Разорил нас, все разбежались, кто куда. А какая была труппа, какие номера! Неужели вы не слышали? Афишами пестрел весь Петербург.
И он засыпал Сердюкова именами. Полицейский слушал, не перебивая.
– А лилипуты? Вы не видели их?
– Лилипуты?
– Ну да! Знаменитый Ромзин. Гуттаперчевый человек. Чего он только не вытворял под куполом цирка. И надо же, сорвался, разбился. Его вышвырнули как собаку. Пропал человек.
– И что с ним теперь? – последовал осторожный вопрос. Сердюков спросил непринужденно, делая вид, что его чрезвычайно занимает еж. Но с того момента, когда речь зашла о лилипутах, он весь превратился во внимание.
– Не знаю, одно время я встречал его, он даже захаживал сюда, но потом пропал, пропал окончательно. Ведь здешняя хозяйка, царица Леокадия, привечает всех, кто оказался отринут. Но она не занимается благотворительностью. Приходит тот, кто еще в состоянии платить. Зато на душевное тепло, можно рассчитывать сполна!
Собеседник снова затянулся и на некоторое время замолк. Полицейский терпеливо ждал. Разгадка тайны витала вокруг него в клубах кальянного дыма.
– А где сейчас госпожа Леокадия?
– Кто ее знает. В последнее время она нечасто сюда заглядывает. Забыла нас. Потеряла интерес. У нее теперь другое развлечение.
– Какое?
Но вопрос остался без ответа. Дрессировщик глубоко затянулся, да так и остался сидеть молча и неподвижно. Его колючий товарищ свернулся клубочком и затих.
Сердюков понял, что больше ему ничего не удастся выведать, и пошел к выходу. Проходя через зал, он увидел дородную даму, в которой, по описанию, признал госпожу П.
– Мадам, я наслышан о ваших особенных способностях. Прошу вас оказать и мне услугу. – Сердюков решил все же убедиться в мошенничестве. А вдруг еще что-нибудь да выплывет?
– Какого рода? – Она смотрела на него изучающим взглядом.
– У меня умерла жена. Я не нахожу себе места, я тоскую и хочу услышать ее голос. Вы сумеете мне помочь? – вдохновенно врал следователь!