— Ты куда?! — заревел Мариус.
Она не ответила. "Либель" неслась под парусами на опасной скорости, и Инге пришла в голову мысль, что у нее осталась еще одна, единственная возможность хотя бы замедлить темп судна: надо выключить двигатель внизу. Без его помощи Мариус не сможет до конца осуществить свои намерения. Другого шанса Инга не видела, и ей оставалось только надеяться, что муж не догадается о ее намерениях, а подумает, что она просто хочет укрыться в каюте от ветра. Выключатель находился внизу, сразу возле лестницы. Если она доберется туда, у Мариуса едва ли будет возможность помешать ей отключить его.
— Куда ты собираешься? — снова крикнул он, но Инга и в этот раз не ответила.
Она почти добралась до лестницы и вдруг почувствовала, как ее схватили сзади за руку и рванули назад. Это было сделано с такой силой, что ее плечо пронзила резкая боль. Из глаз у нее брызнули слезы, и пару мгновений она в шоке и ужасе хватала ртом воздух. Над ней угрожающе, с искаженным лицом, стоял Мариус; в глазах его плескались сумасшествие, ненависть и злость.
— Ах ты, чертова дура! — тихо произнес он; Инга скорее почувствовала, чем услышала эти слова. — Ты хотела вырубить движок, так?
Яхта, оказавшись без рулевого, теперь прыгала вверх и вниз по волнам, как безвольный игровой мячик. Вода хлынула через борт. Мариус был с головы до ног мокрым; поражало, что он вообще еще мог держаться на ногах при такой качке. Дважды за последнюю минуту он уклонился от удара мачты — видимо, нутром почувствовал ее приближение, потому что взгляд его был устремлен лишь на Ингу, которая, скорчившись, сидела на верхней ступеньке, ведущей к каюте, застыв от боли. "Он выбил мне плечо", — подумала она с ужасом.
— Я хочу обратно, — с трудом промолвила женщина. — Пожалуйста, Мариус, давай вернемся.
— Я не вернусь к этим людям! — крикнул ее муж. — Никогда, слышишь? Никогда!
Инге удалось переместить свой вес таким образом, что она смогла сдвинуться на одну ступеньку ниже. Нечего было даже и думать о быстром передвижении, для этого ее боль была слишком сильной; но, может быть, она сможет как-то незаметно…
Несмотря на то что Мариус производил впечатление человека, который был не в себе, его инстинкты функционировали, и он почувствовал, что собирается сделать Инга. Его рука рванулась вперед и со страшной силой ударила по ее покалеченному плечу.
— Это чтобы ты быстрее оказалась внизу!
Инга еще смогла услышать, как он выкрикнул эти слова, прежде чем боль практически лишила ее остальных чувств. А затем она потеряла равновесие и упала вниз. Ее голова сильно стукнулась о какой-то предмет, и уже в следующее мгновенье бушующий шторм стал совсем тихим, а темные контуры Мариуса на светлом прямоугольном фоне выхода из каюты расплылись. Инга еще успела подумать, что ей обязательно нужно сохранять бдительность, что именно сейчас нельзя засыпать, но вокруг нее уже наступила ночь, и она не могла ни думать, ни чувствовать…
Ребекка пыталась не думать о тех словах, которые Максимилиан так яростно и со злостью — и при этом как-то печально — выпалил ей в лицо. Она пыталась вообще не думать о Максимилиане, но это ей не совсем удавалось. Она была вне себя от того, что ему так быстро и с такой легкостью удалось пробить ее кокон и затронуть то, что она так старательно пыталась держать подальше от себя, что постоянно, применяя всю силу своей воли, оттесняла на самый край своего сознания. Мысли о прошлом, о родном доме в Мюнхене, о своей работе, об активной деятельности, о коллегах и друзьях. О своей жизни с Феликсом и Максимилианом…
После своего развода Максимилиан Кемпер стал существенной частью этой жизни. Феликс порой говорил в шутку: "Мы усыновили Максимилиана". Он был будто еще одним членом семьи, которому всегда рады, которому не нужно заранее предупреждать о своем приходе, прежде чем он ввалится в дом; который часто ужинал вместе с ними, смотрел телевизор и болтал. Иногда он выпивал лишнюю рюмку и затем ночевал в комнате для гостей, а по утрам, шлепая тапками, приходил на кухню и смотрел, как Ребекка, в ночной рубашке и босиком, с взлохмаченными волосами и бледным, без макияжа, лицом готовит кофе. Все трое были настолько близки друг другу, что границы и дистанции между ними все больше стирались, и они представали друг перед другом без масок. У Ребекки никогда не появлялось ощущения, что она должна представать перед Максимилианом только полностью одетой и накрашенной, так же как и для нее ничего не значило, встретит она его в одних трусах по дороге в ванную или застанет еще в постели, зайдя попрощаться. А если Феликс был в отъезде по служебным делам, то Максимилиан часто жил вдвоем с Ребеккой. Никто не находил в этом ничего странного, но где-то за полгода до своей смерти Феликс однажды сказал: "Мне кажется, он влюблен в тебя".
Это было холодным, апрельским вечером; Ребекка с Феликсом в виде исключения сидели одни в гостиной. На улице царил последний, сумеречный свет уходящего дня, сад был сплошным белым морем цветущей вишни, а между вишневыми деревьями плясали снежинки, летящие с неба, — очень в духе этого капризного времени года. Феликс еще раз развел в камине огонь и — Ребекка запомнила это — сказал:
— Наверняка я делаю это в последний раз до зимы.
Он проделал это в последний раз в своей жизни…
— Кто влюблен в меня? — спросила тогда Ребекка, и ее муж ответил:
— Максимилиан. Я вижу это по его взгляду, по тому, как он смотрит на тебя.
Она была совершенно ошеломлена, а когда опомнилась от своего первого удивления, ее охватило изумление от того, что Феликс констатировал этот факт так спокойно, без какого-либо проявления чувств.
— Я думаю, ты заблуждаешься, — сказала она.
Ее супруг улыбнулся.
— Я знаю его уже очень долго. С нашего первого класса в школе. Он мало что может скрыть от меня. А с тех пор, как развелся, его открытость стала еще больше.
Чтобы скрыть свое смущение, Ребекка поспешно отпила вина.
— Тебя это, кажется, не очень беспокоит, — сказала она потом.
Феликс немного поразмыслил.
— Нет. Как это ни странно, но действительно нет. Может быть, потому, что мы действительно хорошие друзья. Я абсолютно точно знаю, что он никогда не позволит себе пойти на поводу у своих чувств. Для него это исключено. Он просто будет почитать и боготворить тебя, но как женщина ты останешься для него табу.
— Но мы ведь надеялись, что он встретит новую любовь… А это будет сложно, если его сердце уже занято.
Феликс пожал плечами.
— Мы не можем это изменить. Но Максимилиан по-прежнему остается реалистичным человеком, твердо стоящим на ногах. Он поймет, когда нужно будет освободиться от несбыточной мечты и снова дать шанс реальной жизни.
По крайней мере, с этого вечера Ребекка стала чувствовать себя скованно с Максимилианом. Теперь она, приглядевшись попристальнее, сама замечала, что он просто-таки прилипал взглядом к ее губам, когда она говорила; что он очень внимательно следил за каждым ее движением, что часто искал близости с ней. Но, помимо этого, он ни словом, ни жестом не выдавал себя. Его поведение внушало ей уважение, но в то же время вселяло в нее неуверенность. Последние шесть месяцев перед смертью Феликса уже не были такими, как до этого разговора у камина.
Теперь Ребекку глубоко возмутило, что он объявился тут, и она, при всем своем желании, не верила, что он приехал, заботясь о ней, без выгоды для себя. Как он мог так предать Феликса, спустя лишь три четверти года после его смерти?! Максимилиан плакал у могилы своего друга — и все же он, по-видимому, не так уж долго раздумывал, что из любой ситуации нужно извлекать лучшее. И именно этого она не хотела ему позволить. Никто, никто, никто не должен получить выгоду от смерти ее мужа.
Но если быть честной с самой собой, то она знала, что в любом случае отреагировала на появление Максимилиана недоброжелательно и агрессивно. Любой из ее прошлой жизни, нежданно приехав сюда, нанес бы урон ее самозащите, и никому она этого не простила бы. Три дня назад Ребекка была готова последовать за Феликсом. И вот сейчас она стояла тут — и что-то изменилось. Ребекка не знала точно, что это было, но оно, должно быть, обладало огромной силой, потому что она не могла пойти наверх, взять таблетки из шкафчика, проглотить их и предаться своему концу. Не получалось, каким бы сильным ни было это желание внутри ее.
"Жизнь, — подумала вдруг Ребекка, словно очнувшись, — жизнь снова проникла в меня. Она втиснулась между мной и смертью. Это будет стоить мне чертовски многих сил — вновь избавиться от нее".
Ей было приятно в последнее время — во всяком случае, ей так казалось, — что она полностью отстранилась от всего мира и всех его жителей, чтобы полностью подготовиться к тому шагу, который считала правильным и неотложным для себя, и поэтому теперь Ребекка твердо решила вернуться к этому состоянию. Но сегодня она поняла, что это будет непросто и потребуется какое-то время. Некоторые люди считают, что однажды изменившуюся ситуацию уже невозможно восстановить в точности такой, какой она когда-то была, но Ребекка не собиралась прислушиваться к ним. Однажды она уже добилась этого — и ей удастся это вновь. Только не сразу. К сожалению, не сразу…
Где-то в половине пятого она призналась себе, что у нее в голове крутятся оба эти незнакомца из Германии, Инга и Мариус, что они, вероятно, уже вернулись из своего прогулочного плавания на "Либель" и теперь ждут в порту Лё-Брюске, чтобы их забрали.
"Какое, к черту, мне до них дело? — зло подумала она. — Максимилиан притащил их и оставил сидеть там, а это не моя проблема. Пусть сами и думают, как им добраться сюда!"
Эта Инга была ей симпатична. Ребекка, собственно, решила не допускать больше в свою жизнь такие чувства, как расположение и симпатия к кому-либо, но порой она подозревала, что именно то, чего ей хотелось избежать, обычно с особым упорством и вкрадывалось в ее жизнь. Инга ей нравилась — к сожалению, это так. Интеллигентная, очень открытая, внимательная к другим людям молодая женщина. Мариус, вероятно, был ветрогоном — хотя Ребекка и в нем угадывала какую-то глубокую сторону, не испытывая, впрочем, желания выявить ее, — но Инга в любом случае уж точно была серьезным человеком, склонным к размышлениям. Ребекке всегда нравились такие люди. Серьезность и способность отдаваться своему делу были основными критериями, по которым она раньше выбирала сотрудников для работы в своей фирме.