– Да, да, пусть… – пробормотал Лефлёр.
Мужчина выпрямился.
– Мы должны перевезти его отсюда! – крикнул он. – Можете пригнать грузовик?
– Сейчас, – крикнул в ответ Спрэйг. Он показал в сторону Лефлёра.
– Мне пора, Катрина, – сказал Лефлёр. – Скажи Рому, чтобы никуда не уходил.
Восемь
Вот что я обнаружил в моём дневнике в то утро, когда исчез Жан-Филипп.
Дорогой Бенджи…
Пока ты спишь, я много думал. Потянулся к воде, чтобы потрогать голубой свет. И неожиданно увидел большую рыбу. Она плавала так близко к плоту. Я беру весло и жду. Она подплывает ближе, и я бью с силой. Точное попадание. Она перестала двигаться, и я её схватил.
Я счастлив, ведь теперь её можно съесть. Но мне грустно, что я её убил. Я больше не хочу быть в этом мире, Бенджи, в мире, где нужно отбирать. Пусть последнее, что я сделаю, – отдам. Ты и остальные, пожалуйста, съешьте рыбу. Живите. Я хочу быть с моей Бернадетт. Я знаю, что она в лучшем месте. Думаю, этой ночью она позволила мне увидеть Рай. Она говорит, что Бог ждёт меня.
Молюсь о том, чтобы ты вернулся домой. Оставляю рыбу в сумке.
Пусть Господь оберегает тебя, дружище.
Я закрыл записную книжку и опустил голову. Я плакал так сильно, что заболело в груди, но глаза остались сухими, как пыль. Вот настолько пустым я стал, Аннабель. У меня не осталось даже слёз.
Это было вчера. Когда я сказал Гери, она взяла дневник, прочла написанное Жаном-Филиппом, потом вернула мне его и направилась прямо к сумке для выживания.
Рыба была большой, как и обещал Жан-Филипп. «Дорада», – сказала Гери. Она ножом быстро разделала её на съедобное, полезное и остальное. Какую‑то часть мы впятером съели сразу (Впятером? Неужели это правда так?). Потом Гери подвесила оставшиеся кусочки на леску. Они высушатся на солнце и будут нашей пищей в следующие день-два.
Я неотрывно смотрел на эти кусочки и скорбел по Жану-Филиппу, когда Бог подполз ближе, сел и опёрся спиной на борт. Копна волос на его голове была мокрой и блестящей, а тёмная борода стала гуще.
– Ты знал о Жане-Филиппе? – прошептал я.
– Я знаю обо всём.
– Как ты позволил ему отнять собственную жизнь? Почему ты его не отговорил?
Он посмотрел мне прямо в глаза.
– А ты почему?
Я затрясся от гнева.
– Я? Я не мог! Я не знал! Это решение он принял сам!
– Верно, – сказал Бог мягко. – Он принял его сам.
Я злобно уставился на него, на этого заносчивого, живущего в собственных иллюзиях незнакомца, которому доставляло удовольствие вести себя так, словно он управляет миром. В тот момент я не испытывал ничего, кроме презрения.
– Если бы действительно был Богом, – выпалил я, – ты бы его остановил.
Он посмотрел на воду и покачал головой.
– Бог даёт начало всему сущему, – сказал он. – А завершать надлежит человеку.
Лефлёр мчался по главной островной дороге на своём джипе. Автомобиль со Спрэйгом и человеком в синем пиджаке следовал за ним.
Мобильный Лефлёра снова зазвонил.
– Что, Катрина? – рявкнул он, ожидая услышать участок.
– Инспектор, это Артур Кирш из газеты The Miami Herald. Помните, мы недавно с вами говорили?
Лефлёр вздохнул. Только этого сейчас не хватало.
– Не особо мы и говорили, – поправил его Лефлёр. – И я не хочу…
– Мы получили подтверждение, что спасательный плот с «Галактики» был обнаружен на Монтсеррате и вы причастны к расследованию.
– Это не так! Мне только что позвонили.
– Так значит плот всё‑таки нашли?
Чёрт подери, подумал Лефлёр. Почему этот народ вечно устраивает подлянки?
– Если нужна информация, поговорите с комиссаром полиции.
– Там были останки? Кого‑то из пассажиров?
– Как я уже сказал, мистер Кирш, звоните комиссару.
– Вы знаете о том, что люди из «Секстанта» посылают на остров свою команду?
– Что за «Секстант»?
– «Секстант Кэпитал». Компания Джейсона Ламберта. А если я приеду туда завтра, где я смогу вас найти?
– Комиссара полиции ищите, – огрызнулся Лефлёр. – И больше мне не звоните.
Он сбросил звонок и глянул на наручные часы. Три часа дня. На три часа позже времени, в которое он уговорился встретиться с Ромом. Деваться было некуда. Сначала Лефлёру пришлось заехать в главное управление и объяснить Спрэйгу, почему он моментально не доложил ему о находке («Это же было воскресенье, Ленни!») и каким образом он вообще этот плот обнаружил («Бродяга наткнулся на него в Маргарита-Бэй»). Спрэйг был не особо рад. Сказал, журналисты захотят расспросить этого бродягу, так что лучше бы Лефлёру побыстрее им заняться.
– Не запори это дело, Жарти. Оно может иметь большое значение для Монтсеррата.
– О чём это ты?
– Туризм в полной заднице. Кто сюда теперь приезжает кроме чудиков, которым подавай экскурсию по запретной зоне? У нас появился шанс полностью изменить ситуацию.
– Как?
– Монтсеррат станет интересен не только из-за вулкана. Тот парень был богат, Жарти. Все его друзья – богачи, известные люди. Много глаз будут следить за этим делом.
Лефлёр оторопел.
– На этом плоту умирали люди, Ленни. На таком туризм не построишь.
Спрэйг склонил голову вбок.
– Откуда ты знаешь, что на плоту умирали люди?
– Я… не знаю, – запнулся Лефлёр. – Я предположил…
– Не предполагай, ладно? Просто приведи ко мне парня, который его нашёл.
Когда Лефлёр подъехал к участку, он размышлял о дневнике и прочитанных в нём страницах. Он думал о незнакомце на плоту, отказавшемся спасти остальных без определённых условий.
Я могу это сделать, но только если каждый из вас поверит, что я действительно тот, кем себя называю.
Лефлёра отталкивала эта фраза. Впрочем, ведь он перестал полагаться на Бога сразу после того, как умерла его дочь. В его голове не осталось места для всесильного Бога, который не пожалел четырёхлетнего ребёнка. Молитвы – пустая трата времени. Церковь – пустая трата времени. И даже хуже. Она слабость. Костыль, создающий тебе иллюзию оправдания своих неудач. Иллюзию некоей воображаемой чаши весов, что якобы нужна после смерти, в «лучшем мире». Ну и лажа. Теперь Лефлёр смотрел на вещи так: ты либо убегаешь от вулкана, либо стоишь на месте и грозишь ему кулаком.
Когда он вошёл в свой офис, Катрина положила трубку на базу. Она выглядела расстроенной.
– Вот ты где. Я пыталась до тебя дозвониться!
– Я выключил телефон. Один журналюга прицепился.
– Мужчина ушёл.
– Ром?
– Он так и не сказал мне, как его зовут. Два часа сидел на крыльце. Я предложила ему имбирное пиво [9], он согласился. Но когда я принесла банку, его уже не было.
– Куда он пошёл?
– Я не знаю, Жарти. Он был босой. Куда он мог пойти? Я десять раз тебе звонила!
Лефлёр бросился к двери.
– Я его найду, – крикнул он через плечо.
Общения с Катриной, которая накручивает себя по любому поводу, ему сейчас точно было не нужно. Он положил портфель на пассажирское сиденье и запрыгнул в джип. Ром. Он уже начинал жалеть о том, что встретил этого парня.
Сегодня мы видели самолёт.
Гери заметила его первой. Мы так ослабели, что большую часть дня просто лежим под тентом, то и дело погружаясь в сон. Гери подтащила себя в заднюю часть плота ради очередной бесплодной попытки обнаружить в опреснителе воду. Она посмотрела на небо, прикрывая глаза рукой.
– Самолёт, – проскрипела она.
– Что ты сказала? – промямлил Ламберт.
Гери указала пальцем.
Ламберт перекатился на другой бок и прищурился. Увидев его, попытался встать, чего не делал уже несколько дней.
– Эй!.. Я здесь! Я здесь. – Он пытался махать руками, но они падали, словно на них висели гантели.
– Он слишком высоко, – проскрипела Гери.
– Сигнальный пистолет! – прохрипел Ламберт.
– Слишком высоко, – повторила Гери. – Нас не увидят.
Ламберт плюхнулся на пол, рванувшись к сумке для выживания. Гери бросилась за ним.
– Нет, Джейсон!
– Пистолет!
– Только зря потратишь!
Я слишком устал, чтобы двигаться. Переводил взгляд то на них, то на небо. Я едва мог разглядеть самолёт. Маленькую точку, движущуюся сквозь высокие облака.
– Они прилетели за мной, будь я проклят! – проорал Ламберт. Он оттолкнул Гери, опрокинув её на спину и вытряхнул сумку.
– Нет, Джейсон! – крикнула Гери.
Но Ламберт уже держал пистолет. Он бешено вздёрнул руку и выстрелил наугад, и ракета вылетела в сторону над поверхностью океана, горячий розовый огонёк, с шипением погрузившийся в воду где‑то в сорока метрах от нас.
– Ещё, – крикнул Ламберт. – Дайте мне ещё одну!
– Хватит, Джейсон! Прекрати!
Он стоял на коленях, толстыми руками перебирая предметы на полу, отбрасывая их в сторону в поисках ещё одного патрона. Его живот тяжело вздымался.
– Я здесь, я здесь, – бормотал он. Гери заметила две оставшиеся ракеты и бросилась за ними. Она прижала их к груди и отползла к борту.
– Отдай! – Ламберт подскочил на коленях, бросаясь к ней. – Отдай сейчас же…
Бум! Внезапно в него влетел Бог и всей мощью своих плеч опрокинул его на спину. Всё произошло так быстро, я даже не успел его заметить.
Ламберт простонал от боли. Бог поднял Гери на колени, потом спокойно повернулся ко мне и сказал:
– Бенджамин. Сложи вещи обратно в сумку.
Я поднял глаза в небо. Самолёта уже не было.
Я сейчас понял, что не писал о малышке Элис. Тихие люди нередко остаются в тени, словно молчание делает их невидимками. Но молчать и быть невидимым – вещи разные. Элис часто занимает мои мысли. Да, я до сих пор не в силах постигнуть собственную смерть, но вероятность гибели Элис изводит меня сильнее всего.