Финн тоже почувствовал себя гением.
– Ну ладно, – угрюмо сказал он, словно всё ещё немного злился.
Натали поджала губы, словно тоже злилась. Но всё-таки она встала рядом с Финном и несколько раз коснулась тачпада.
– У твоей мамы десять клиентов в штате Иллинойс, – сказала она, когда на экране появилась таблица. – А все эти названия – кажется, пригороды Чикаго. Я слышала про Эванстон. Но… Буффало-Гроув? Нортбрук? Эльмхерст? Уитон?
– А я что, знаю? – спросил Финн. – Я никогда не был в Чикаго!
Натали навела курсор на список городов. Прошло несколько секунд. Она уже не смотрела на список – вытянув шею, Натали разглядывала зашифрованное письмо на экране перед Эммой и Чезом.
– Давай посмотрим веб-сайты, которые делала мама, – вмешался Финн. – Ты должна мне помочь. Мама никогда не пускала меня за этот ноутбук – она боялась, что я что-нибудь испорчу.
Насколько очевидно, что он её отвлекает?
Натали вздохнула и нажала на ссылку в верхнем правом углу таблицы. Появился сайт с рекламой какой-то ландшафтной фирмы. Финн полистал фотографии идеальных лужаек – из тех, что бывают у взрослых, у которых нет детей: все эти лужайки слабо подходят для игр.
Натали снова бросила взгляд на ноутбук Эммы и Чеза.
– А это мамин логотип, который она ставит на всех своих сайтах, – заявил Финн, указывая на крошечную фиолетовую бабочку внизу страницы. – Она любит бабочек, потому что… потому что… Эмма, я забыл!
– Они символизируют перерождение, – рассеянно отозвалась сестра, не отрывая глаз от экрана. – Метаморфозы. Второй шанс.
– Ага, – сказал Финн. – Не просто потому, что они красивые.
– А, – ответила Натали.
Как же привлечь её внимание?
Он зашёл на сайт какой-то кондитерской.
– Ух ты, смотри! Глядя на эти картинки, прямо хочешь пончик. Как ты думаешь, они какие? С беконом и кленовым сиропом? Мои любимые!
Если кто-нибудь хотел отвлечь Финна, еда была наилучшим вариантом. Может быть, Натали тоже любит поесть?
Но она едва взглянула на фотографии пончиков и снова повернулась к Эмме и Чезу.
– Смотри, здесь опять мамина бабочка, – сказал Финн, указывая на нижнюю часть страницы. – Немножко посинее, и…
И вообще это была совсем не такая бабочка, как на сайте с лужайками. Но ведь мама сделала оба сайта, так? Она что, поменяла логотип и не сказала детям?
Это, конечно, совсем не то же самое, что уехать по делам, заготовив автоматическое сообщение о том, что она больше не вернётся. Зная маму, это было просто… странно. Обычно она вела себя так предсказуемо, что даже смена логотипа выглядела чем-то невероятным.
Финн вернулся на ландшафтный сайт и увеличил изображение обеих бабочек. Отличался не только цвет, но и форма крыльев, и количество и расположение точек. Он скопировал оба логотипа, перенёс их в новый документ и начал открывать все веб-сайты, один за другим, вне зависимости от того, где жили их владельцы – в Иллинойсе или нет. Он копировал логотипы в новый файл.
Наконец, когда картинки начали повторяться, он остановился и вернулся к странице, где лежали найденные им варианты – семь разных типов бабочек, все разного цвета. Он увеличил каждую до максимума – лишь бы рисунок не расплывался. Точки на крыльях бабочек не просто находились в разных местах на каждом логотипе – в них виднелись замысловатые узоры: линии и углы. Но зачем вырисовывать линии и углы внутри точки, если их не видно? Только если кто-нибудь увеличит каждую точку…
И вдруг Финн понял. Он потянул Эмму за руку.
– Смотрите все! – крикнул он. – По-моему, это тоже шифр!
Глава 20Эмма
Эмма ничего не понимала.
Она привыкла находить ответ мгновенно. Иногда из-за этого у неё бывали неприятности на уроках математики – когда учительница говорила: «Эмма, дорогая, покажи своё решение», а Эмма отвечала: «Я посмотрела на задачу – и сразу узнала ответ. Как же я вам покажу?» И учителя порой говорили, что она подаёт другим ученикам плохой пример.
Но бесконечное полотно букв, символов и цифр в мамином письме вообще не имело для Эммы никакого смысла. И оттого, что она ничего не понимала, ей было тревожно, странно и неуютно.
А может, ей было тревожно, странно и неуютно потому, что мама уехала и не сказала, что не вернётся? Может, Эмме было тревожно, странно и неуютно с тех самых пор, когда она вернулась из школы и узнала, что похитили каких-то детей, которых звали точно так же, как её саму и её братьев?
«А если маму на самом деле похитили? – задумалась Эмма. – Что, если это письмо с требованием выкупа и мы не спасём её, если не разберёмся с шифром?»
Она почувствовала облегчение, когда поняла, что Финн упорно тянет её за руку и кричит:
– Ты меня слышишь? Посмотри сюда! По-моему, это тоже шифр! И он не такой сложный. Может быть, его проще разгадать!
Конечно, Финн ничего не понимал в шифрах. Прошлой осенью Эмма прочитала уйму книжек про коды и шифры, но Финн и Чез остались абсолютно равнодушными и к тайным посланиям, написанным лимонным соком, и к замене букв на цифры, и даже к электронным декодерам – самой простой вещи на свете. И в школе тоже никому не было интересно. Поэтому Эмма писала записки маме. Что-нибудь типа «а ужва мявмя». И мама отвечала: «Ю сдаю снёд», и Эмма была в восторге, потому что они обе писали «я тебя люблю» одним и тем же шифром, просто двигаясь в разном направлении по алфавиту.
«О-о».
И тут с Эммой случилось нечто удивительное. До расшифровки маминого письма, конечно, оставалось ещё далеко, но теперь ей было не только тревожно и странно, но ещё и интересно.
«Интересно, я первая начала брать в библиотеке книжки про шифры? Или сначала мама принесла какую-то книжку и сказала “Наверное, тебе это понравится”?» Она уже не помнила в точности.
Мама часто водила Эмму, Чеза и Финна в библиотеку, и Эмма всегда уносила большую стопку книг. Иногда она выбирала сама, иногда её любимый библиотекарь миссис Куин протягивала ей что-нибудь со словами «Посмотри-ка вот эту». Иногда что-то предлагали даже Финн и Чез.
Но может быть – может быть, – именно мама дала Эмме первую книжку про шифры; может быть, мама действительно сказала что-то вроде «Дети, которым нравится математика, иногда любят и всякие шифры».
Неужели мама ГОТОВИЛА Эмму? Ещё тогда, прошлой осенью… неужели мама знала, что им грозит какая-то опасность, и хотела, чтобы Эмма подготовилась, освоив шифры?
Эмме уже не было любопытно. Ей казалось, что у неё сейчас сердце вырвется из груди. Она посмотрела на бабочек, которых Финн выстроил на экране. Он увеличивал один рисунок за другим, демонстрируя узор, скрытый в каждой точке.
– Но как нарисованная бабочка может быть шифром? – спросила Натали.
В голове у Эммы что-то завертелось. Что-то такое она читала…
– Человек, который придумал бойскаутов! – завопила она. – Он создал бабочковый шифр! Когда был разведчиком!
Натали посмотрела на неё как на сумасшедшую.
– Зачем? – спросил Финн.
– Расскажи, – тихо попросил Чез.
– Только я не помню, как его звали, – призналась Эмма.
Чез взял мамин телефон и набрал «основатель бойскаутов разведчик бабочки».
– Лорд Баден-Пауэлл?
– Возможно, – ответила Эмма, пожав плечами. – Короче, когда была война, ну или незадолго до войны, не помню где…
– В Далмации[5]? – подсказал Чез.
– Неважно. Короче, этот лорд притворялся, что он просто коллекционер, который повсюду бродит и рисует бабочек. Но на самом деле он зашифровывал в этих рисунках всякие данные. Планы укреплений. И военное министерство в его стране знало, чего ожидать от противника.
– Думаешь, мама работает на военное министерство? – спросил Финн. Он всё увеличивал и уменьшал мамины логотипы, рассматривая крылышки и точки. – Это всё планы военных укреплений, да?
– Только если эти укрепления построены из палочек, – хихикнула Натали. – Откуда ты знаешь, что бабочки у тебя расположены в правильном порядке? Здесь, кажется, все цвета радуги…
И Эмма снова ощутила приятное волнение.
– Ты гений! – сказала она, обняв Натали за талию, словно та была её подружкой, а не совершенно посторонним человеком. – Это действительно радуга! Каждый охотник желает знать… красный, оранжевый, жёлтый…
Эмма завладела тачпадом ноутбука, за которым стоял Финн, и принялась передвигать бабочек так, чтобы первой оказалась красная, а последней фиолетовая (ну хорошо, лиловая).
Чез похлопал Эмму по плечу: казалось, он был очень доволен. Финн пропищал:
– Всё сошлось!
– Значит, твоя мама любит не только бабочек, но и радугу? – насмешливо спросила Натали.
– Это наша личная шутка, – парировала Эмма.
Она порадовалась, что ни Чез, ни Финн не стали задавать вопросов. Может быть, они даже не помнили, какое отвращение год назад вызывали у Эммы некоторые девочки, которые вечно болтали о радугах, единорогах, бабочках и магии. Однажды вечером, когда Эмма жаловалась за ужином, мама очень тихо сказала: «Эмма, человек имеет право любить радуги, единорогов, бабочек, магию и математику. Лично я была бы очень рада, если бы всего этого в мире стало побольше».
С тех пор «радуги и бабочки» были у Эммы и мамы чем-то вроде пароля. Он означал, что Эмма не должна злиться на ребят, которые не любят математику, но и не обязана терпеть, если кто-то полагает, будто в любви к математике есть нечто дурное.
«Опять шифр», – подумала она.
– И всё-таки я не понимаю, – сказала Натали. – Ты расставила бабочек по цвету. И что дальше?
– Может, теперь, если мы соединим все точки…
Эмма принялась одну за другой увеличивать бабочек, пока все точки не соприкоснулись краями. Как она и рассчитывала, загадочные линии внутри точек тоже соединились.
– Получился прямоугольник! – воскликнул Финн. – И… в нём тоже что-то нарисовано!
– Это… карта? – спросила Натали. – Карта чего?
Эмма резко выпрямилась. Её мозг снова быстро заработал.