Даже в те времена, в сороковые годы, шифровальщики пользовались компьютерами. Эмма была абсолютно уверена, что можно установить специальную программу и опробовать разные ключи к маминому шифру, но боялась, что на это уйдёт слишком много времени. Кроме того, надо было убедиться, что программа безопасна. Мама всегда уделяла этому особое внимание.
– «Каждый раз, когда выкладываешь что-то в Сеть, спроси себя, хочешь ли ты, чтобы это увидел весь мир», – сказала Эмма вслух, цитируя маму. – Вот ещё одно высказывание, которое можно попробовать.
– Ты уверена, что мама говорила «каждый раз», а не «всякий раз»? – спросил Чез.
В этом и заключалась проблема с мамиными высказываниями. Они были неточными. Иногда мама говорила «каждый раз», а иногда «всякий раз». Следовательно, Эмме предстояло испробовать оба варианта, подписав «а, б, в» и так далее над каждой буквой.
А если кодовой фразой было «всегда, когда выкладываешь что-то в Сеть»?
Может быть, Эмма ошиблась. Может быть, Чез тоже. Может быть, они вообще выбрали не тот метод.
Карандаш Эммы прорвал бумагу, кончик отломился и отлетел.
– Сделай перерыв, – сказала Натали с другого конца комнаты. Она сидела в наушниках, и провода переплетались с её волосами. Финн устроился рядом, положив голову ей на плечо, – он заснул час назад.
– Нет, – упрямо сказала Эмма. – Мы должны разгадать шифр.
– Ну хотя бы оторвись ненадолго и посмотри книжки, которые я прихватила из кабинета вашей мамы, – предложила Натали. – Может, тут есть что-то полезное.
– Нет, спасибо, – сказал Чез, и Эмма порадовалась, что он ответил за них обоих. Лично она обошлась бы без «спасибо».
Эмме не давало покоя, что Натали побывала у них дома. Госпожа Моралес заставила дочь убрать за Ракетой, чтобы у них – так она сказала – было больше времени на развлечения. Это была пятница, и они отправились в парк аттракционов.
Эмма не веселилась. Госпожа Моралес настояла, чтобы она оставила всё лишнее в машине, поэтому ей пришлось записывать потенциальные ключи к шифру на салфетках и билетах и совать их в карман.
Как ни странно, заодно она выяснила, что играть в «Скибол» у неё получается гораздо лучше, если она не смотрит, куда бросает мяч.
И целый вечер – всякий раз, когда они оказывались за пределами слышимости госпожи Моралес, – Натали хвасталась, что унесла из Скучальни две книги. Словарь и старый компьютерный справочник. Похоже, Натали полагала, что разгадать мамин шифр – её обязанность.
– Я подумала, что это важно, – сказала Натали. – В Сети пишут, есть такой шифр, при котором используется словарь или другая книга.
– Да – если человек, который составил шифр, назвал тебе номер страницы и ещё одну цифру, которая указывает, где именно на странице находится кодовое слово, – возразила Эмма, как будто они спорили. – Но мама не оставила нам никаких номеров! – Тем не менее она потянулась через стол и рассеянно провела пальцами по страницам словаря. Просто потому, что он был мамин. Потом она коснулась кривого сердечка на чехле маминого телефона. – Надо было привезти нам рисунок с сердечком, который лежит у мамы в столе, – сказала она Натали. – Вдруг в нём подсказка?
– Ты сама сказала, что это просто копия рисунка на мамином телефоне, – напомнил ей Чез. – Думаешь, подсказка в оригинале? Но Финн нарисовал сердечко на чехле три года назад – как оно может быть подсказкой?
– Не знаю! – огрызнулась Эмма. – Тебе не кажется, что мы НИЧЕГО не знаем?
Чез посмотрел на сестру. Глаза у него заволокло влагой, словно он был на грани слёз. Ну или Эмме показалось, потому что она сама смотрела на брата сквозь влажную пелену.
– Мы все устали, – сказала Натали удивительно мягким тоном. – Сомневаюсь, что сегодня мы ещё что-то выясним. Завтра суббота. Может, пойдём спать, а утром…
– Нет! – хором сказали Эмма и Чез. Очень громко.
От неожиданности Натали отпрянула. Провод от наушников выдернулся из ноутбука, и внезапно послышался мамин голос:
«…я уверена, что они помогают друг другу. Я говорила детям с тех самых пор, как они родились: «Вы навсегда есть друг у друга». Вот я единственный ребёнок в семье, поэтому…»
Натали поспешно сунула металлический штырёк обратно в гнездо, и мамин голос затих.
– Простите! – воскликнула она. – Простите, простите! Сегодня появилось новое интервью с родителями тех детей, и… мне кажется, ваша мама и миссис Густано не сёстры-близнецы. Ну, если она действительно единственный ребёнок и…
– Включи ещё раз, – потребовала Эмма.
– Эмма, мы не должны мучить себя, – сказал Чез. – Пусть Натали…
– Включи ещё раз, – повторила Эмма.
Натали завозилась с ноутбуком:
– Я не уверена, что перемотала на нужное место, но…
Снова зазвучал мамин голос:
«Я говорила детям с тех самых пор, как они родились: “Вы навсегда есть друг у друга”».
Эмма схватила мамин телефон, торопливо набрала код и открыла текстовое приложение.
– Мама с самого начала назвала нам ключ от шифра! – крикнула она. – Он у нас был!
– Что ты имеешь в виду? – спросила Натали.
Эмма указала на экран маминого телефона. Натали сидела слишком далеко, чтобы разглядеть слова, но Чез сначала придвинулся ближе, а потом отстранился.
– Эмма, мне больно даже смотреть на это сообщение, где мама говорит, что мы больше не увидимся, – начал он, задыхаясь. – Ты правда думаешь…
Эмма постучала по фразе, которая начиналась со слов «передай им», и Чез замолк. Тем временем Эмма считала:
– Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть… идеально! Считая точку – двадцать шесть знаков, в точности как букв в алфавите[10], и это фраза, которую мама говорит нам постоянно. Если бы она просто хотела напомнить нам об этом, она бы написала госпоже Моралес: «Передай им, что ОНИ навсегда есть друг у друга». Значит, это ключ! А как иначе?
– Попробуй, – предложил Чез.
Эмма смутно сознавала, что Натали переложила голову Финна на подлокотник кушетки, подошла и стала наблюдать, как она выписывает буквы. Эмма смутно сознавала, что Натали спросила у Чеза, который тоже встал и наклонился, чтобы было лучше видно:
– Думаешь, это объяснит и похищение детей Густано – или только исчезновение вашей мамы?
Эмма смутно сознавала, что Чез пробормотал:
– Давай сначала посмотрим, сработает ли в принципе.
«Сработает, – сказала себе Эмма. – Я знаю!»
Фраза «вы навсегда есть друг у друга» не была идеальным ключом, поскольку некоторые буквы повторялись, например «а», «е» и «в». Следовательно, когда Эмма встречала одну из этих букв в зашифрованном письме, ей приходилось записывать все варианты, а затем выбирать тот, который подходил по смыслу.
Она решила расшифровывать по одному предложению за раз.
– Ура! – воскликнула она. – Получаются понятные слова!
– Дай посмотреть, – потребовала Натали.
Эмма хотела показать сначала только Чезу, но была слишком возбуждена, чтобы возражать, и убрала руку, показав расшифрованные слова в море зачёркиваний.
И только тогда до Эммы начал доходить смысл фразы.
«Что вы знаете о параллельных мирах?»
Глава 36Чез
– Параллельных… мирах? – повторил Чез.
Натали что-то искала в телефоне.
– Я нашла определение, – объявила она. – Это параллельные Вселенные. Места, которые могут почти полностью совпадать с нашим миром или, наоборот, сильно отличаться. Они как-то связаны с теорией квантовой механики, ля-ля-ля… параллельно нашему существует бесконечное множество других миров, но…
– Мы знаем, что такое параллельные миры! – перебила Эмма.
Она тяжело дышала, глаза у неё были дикие, щёки раскраснелись, волосы держались на затылке только благодаря карандашу, который она сунула за ухо два часа назад и, очевидно, совершенно о нём забыла. Взгляд у Эммы был лихорадочный, даже безумный.
Чез ощущал только головокружение и смятение. Он знал, что такое «параллельный». Знал, что такое «миры». Но сопоставить эти два слова оказалось очень трудно.
– Может быть, если мы переведём дальше… – начал он.
– Хорошая идея, – одобрила Натали.
Эмма открыла рот. Закрыла рот. И снова взяла карандаш. Касаясь одним пальцем экрана компьютера, она медленно передвигалась от буквы к букве.
– Значит, это «в», это «а», – бормотала она.
Чез понимал, что должен предложить помощь. Например, сказать, что можно расшифровывать слова по очереди, параллельно.
«Параллельно».
У него опять закружилась голова. Мысли утратили связность. И Чез молчал.
Эмма бросила карандаш и схватила листок с записями.
– Следующее предложение: «Мы все пришли из параллельного мира, и я должна туда вернуться», – прочитала она. – Это… правильно?
Похоже, она сомневалась в собственной способности читать.
– «Две параллельные Вселенные могут начаться с одного-единственного различия, – прочла с телефона Натали. – Учёные предполагают, что новая Вселенная возникает всякий раз, когда кто-нибудь принимает решение, тем самым создавая отдельный мир для каждой возможной опции. Затем различия множатся. Или, наоборот, стираются. То есть если вы заходите в кафе, в одной Вселенной вы выбираете шоколадное мороженое, в другой ванильное, в третьей клубничное».
– Да никто никогда не выбирает ванильное и клубничное! – возразила Эмма, как будто это было очень важно.
«Не в нашем мире», – хотел сострить Чез. Его вдруг охватило ужасное желание рассмеяться. Ему хотелось, чтобы Эмма закричала: «Ха-ха, это шутка! Думаете, я серьёзно? На самом деле в мамином письме говорится…»
Он и сам не знал, чего ждал от маминого письма. Он даже не знал, ЧТО в принципе возможно.
Существуют ли параллельные миры?
– Почему мы обсуждаем мороженое? – спросил Чез. – Мама оставила нас не из-за мороженого!
– Мы этого не знаем, – ответила Эмма, беспомощно разводя руками. – Любое, даже самое мелкое решение могло изменить всё! – Она ошалело хлопнула глазами, словно пытаясь вернуться к привычной логике. – В том числе мороженое. Речь не о маме, а о том, почему это может быть важно. Предположим, ты выбираешь ванильное мороженое вместо шоколадного, продавцу приходится идти к дальнему холодильнику, чтобы принести новую ёмкость с ванильным мороженым, и в это самое время врывается грабитель с пистолетом, и продавец избегает гибели… Ну или всё происходит наоборот – ему не нужно идти к холодильнику за шоколадным мороженым, он стоит за прилавком, когда вбегает грабитель, и погибает… из-за мороженого! И вот из-за этого маленького решения возникли два новых мира, в одном из которых продавец жив, а в другом нет. И… ну, я не знаю… возможно, однажды он должен б