Прислонившись к дверному косяку, я закрыла глаза и позволила мелодии и словам проникнуть в меня. Как вдруг в дверь позвонили. Я резко отстранилась от двери, к собственному стыду обнаружив в моих глазах слезы. Проникновенный голос Нолы сделал свое дело. Я посмотрела на часы. Должно быть, это Олстон, пришла ровно на пять минут раньше. Я знала: эта девочка понравилась мне не просто так.
Я открыла входную дверь. Все верно: там действительно стояла Олстон – в стильных шортиках в клетку, бледно-розовой рубашке поло, с ниточкой жемчуга на шее и высоким конским хвостом.
– Доброе утро, мисс Миддлтон. Надеюсь, я не слишком рано. Знаю, это скверная привычка, но я ненавижу опаздывать.
Ее улыбка слегка поблекла, стоило ей окинуть взглядом мой наряд. Решив, что, возможно, я просыпала на рубашку сахарную пудру, я посмотрела вниз и съежилась. Мы были почти в идентичных нарядах, вплоть до белых кедов и шортов в клетку, правда те, что на мне, были более темных оттенков зеленого и синего, а на ней бледно-желтые и розовые. Я рассмеялась, открыла дверь шире и впустила ее внутрь.
– Похоже, мы думаем в одинаковом направлении.
– Это точно. – Она огляделась по сторонам: – Нола готова?
– Нет. И мистера Тренхольма тоже пока нет. Хочешь что-нибудь поесть или попить, пока мы будем ждать?
– Вообще-то, я хотела взглянуть на кукольный домик Нолы. Она все время рассказывает мне о нем, и мне не терпится его увидеть.
– Нет проблем, – сказала я, ведя ее к лестнице. – Она все еще в ванной, так что мы не будем путаться у нее под ногами.
Я постучала в дверь спальни и, не услышав ответа, повернула ручку и сунула голову внутрь. Никого.
– Подожди минуту, хочу убедиться, что путь свободен, – сказала я Олстон и, перейдя ко второй двери ванной, постучала: – Нола?
Шум льющейся воды прекратился.
– Что?
– Пришла Олстон и хочет взглянуть на кукольный домик. Ты не против, если я впущу ее?
– Без разницы. Все мои вещи здесь. Просто ничего не трогайте.
Я оглянулась. Вещей у Нолы было немного, но те, что были, валялись по всей комнате от одного ее конца до другого, как будто не было ни корзины для белья в ее шкафу, ни коробок или вешалок.
– Хорошо, – сказала я. – Но поторопись. Экскурсия начинается в девять, и нас никто не станет ждать.
Вернувшись к двери в спальню, я ногой откинула одежду в сторону, создавая пешеходную дорожку к кукольному домику.
– Путь свободен! – крикнула я Олстон.
На первый взгляд все выглядело нормально, если слово «нормально» применимо к описанию данного кукольного домика. Фигурка девочки стояла у окна наверху с миниатюрным телескопом, отец сидел за столом в библиотеке. Правда, мне пришлось поискать мальчика. Наконец я нашла его в детской комнате наверху. Он сидел на полу перед мини-копией самого кукольного домика. Рядом с ним на полу сидела кукла с фарфоровым лицом, а рядом на столе стоял крохотный серебряный чайный сервиз.
– Это вы с миссис Миддлтон декорировали комнату Нолы? – раздался позади меня тихий голос. Я обернулась. На лице Олстон застыла вежливая улыбка.
Сначала я решила помучить ее, сказать, что это наша гордость и радость, вот только я не умею убедительно лгать.
– О господи, нет, конечно. Просто у нас еще руки не дошли все переделать. Зато Ноле нравится.
По милому личику Олстон промелькнуло облегчение.
– Это не в моем вкусе, но я понимаю, почему это нравится Ноле. Она ведь любит много ярких красок, не так ли? Наверно, потому, что она выросла в Лос-Анджелесе. Насколько я знаю, там все намного ярче.
Я уже было собралась сказать Олстон, что ее ждет блестящая карьера в области дипломатии, когда она сунула руку в кукольный домик, в родительскую спальню.
– Почему мать лежит на кровати лицом вниз и так прикрыта? – спросила она, вытащив фигурку матери и усадив ее в кресло с подлокотниками у камина.
– Возможно, она устала, – сказала я как можно игривее.
Олстон взяла собаку, которая пряталась в гостиной за диваном, и, поднеся к матери, поставила к ее ногам.
– Нола говорила, что эти люди ей иногда снятся, но в ее снах они реальны. И они говорят ей, где их нужно поставить в домике.
Я с тревогой посмотрела на Олстон. Интересно, понимают ли они с Нолой, насколько это странно.
– Должно быть, это все вегетарианская диета, – сказала я с коротким смешком.
– Может быть. – Она встала и нахмурилась. – Мне очень хочется увидеть фасад. Нола говорит, что тот похож на настоящий дом.
Я тоже встала.
– Дом слишком тяжелый, и нам не сдвинуть его с места, но ты точно сможешь проскользнуть между ним и стеной и все хорошо рассмотреть.
Прижавшись спиной к стене, Олстон протиснулась за домик.
– Потрясающе! – восхитилась она. Ее глаза горели. – Я знала, что комнаты и мебель выглядят настоящими, но это… это просто класс. – Она слегка нахмурила брови. – Если честно, это что-то мне напоминает.
– В самом деле? – удивилась я. – Ты узнаешь его?
Олстон покачала головой:
– Не совсем. И все равно… Не знаю. Как будто я уже где-то видела этот дом.
Я постаралась не выдать волнения в голосе.
– Если ты вспомнишь, дашь мне знать? Я… Мне интересно, кем были эти люди и кому мог принадлежать кукольный домик.
– Конечно, – сказала Олстон, странно посмотрев на меня. Услышав, что Нола открыла дверь ванной, она выскользнула из-за дома.
Что касается Нолы, то у нее, очевидно, недавно был урок парикмахерского искусства с Софи. Ее прекрасные темные локоны удерживали десяток ярких заколок. Она также стала меньше краситься и теперь лишь подводила глаза – карандашом коричневого цвета, а не черного – и красила тушью ресницы. Мне очень хотелось думать, что она училась у меня и моей матери правильно подчеркивать черты с помощью макияжа, а не прятать их под слоем штукатурки, но, наверно, это в большей степени объяснялось ее привычкой спать до обеда. Она продолжала настаивать на том, что просто обязана спать до полудня, независимо от того, сколько раз мне приходилось вытаскивать ее из постели на несколько часов раньше.
Ее одежда по-прежнему была мешаниной самых разных стилей, цветов и узоров, и я терпеливо ждала, когда она наконец пересмотрит свой гардероб. Конечно, это был лишь вопрос времени. Рано или поздно она поймет, что эти дурацкие наряды не прибавляют ей привлекательности. С другой стороны, была Софи, которую неспособность одеваться со вкусом ничуть не смущала. Сегодня для похода на байдарках Нола выбрала рваную белую футболку и длинные рваные джинсовые шорты. Она была босиком, поэтому все еще оставалась надежда, что она наденет что-то иное, нежели берцы или высокие кроссовки «Конверс».
– Привет, Олстон! – помахала Нола своей подруге. Заметив меня, она остановилась. Ее взгляд переместился от меня к Олстон и назад. – Что я вижу? Вы что, ограбили магазин J.Crew?
Раздался звонок в дверь.
– Это должен быть твой отец, – сказала я. – Пойду открою ему, а ты пока заканчивай одеваться и спускайся вниз. Ты же не хочешь опоздать?
Я уже повернулась, чтобы выйти из комнаты, но заметила, что мать из кукольного домика неким образом вернулась в постель и лежит там лицом вниз. Я посмотрела на Олстон. Очень хотелось надеяться, что та не заметит этого.
Джек казался таким же, каким был в последний раз, когда я его видела, с той разницей, что сегодня он был выбрит, в шортах цвета хаки, рубашке для гольфа и топсайдерах на босу ногу. Я выглянула на крыльцо:
– Где Ребекка?
– Не заводи меня, – произнес он, шагнув в дом. – Она сказала, что я обещал поехать с ней в мебельный магазин, но я подумал, она поймет, что прогулка с Нолой куда важнее.
– Не хочу заимствовать слово из лексикона твоей дочери, но «блин». Конечно, это так.
Джек пристально посмотрел на меня:
– Я знал, что ты так скажешь.
Я с усилием сглотнула.
– Кстати, каяки рассчитаны на двух человек, и Олстон уже здесь.
И снова он пристально посмотрел на меня:
– У тебя есть планы на сегодняшнее утро?
Я предвкушала тихое утро, чтобы провести ревизию в моем шкафу. У меня не было возможности сделать это с тех пор, как я сюда переехала. Да и швы между кафелем в моей ванной комнате были не такими белыми, как хотелось бы, и я планировала атаковать их старой зубной щеткой и отбеливателем. Ничто из этого в глазах Джека не было «планами».
– Вообще-то, никаких, – сказала я. – Но я не люблю глубину.
– На тебе будет спасательный жилет.
– А если он с меня свалится?
Джек одарил меня своей коронной улыбкой. С ее помощью он как будто поднял меня и усадил в каяк.
– Я буду рядом и спасу тебя.
Я было запротестовала, но тут по лестнице спустились Нола и Олстон. При всей разнице во внешности обе двигались одной и той же долговязой походкой. Казалось, конечности слегка длинноваты им обеим.
– Доброе утро, Нола, – Джек улыбнулся, правда, совершенно другой улыбкой, нежели та, к которой я привыкла. Эта была искренней, без намерения очаровать или соблазнить – что было видно по морщинкам вокруг его глаз – и одновременно неуверенной. А неуверенности за Джеком отродясь не водилось.
Олстон шагнула вперед и протянула руку. Я едва не сказала, что впервые вижу такого зрелого подростка, но поспешила напомнить себе, что когда-то и сама была точно такой же. Но в моем случае это было потому, что я знала: по крайней мере, один человек в моей семье должен быть взрослым.
– Доброе утро, мистер Тренхольм. Я Олстон Равенель. Моя мама велела передать вам привет. Мы обе любим ваши книги.
– Твоя мама?
– Сесили Равенель, но вы, наверно, знали ее, когда она была еще Сесили Гиббс.
Брови Джека взлетели вверх, по губам промелькнула едва заметная улыбочка.
– Ах, да. Си Си Гиббс. Отлично ее помню. – Он умолк, и мое воображение заполнило пустое пространство. – Передавай ей от меня наилучшие пожелания. И прежде чем ты сегодня днем вернешься домой, напомни мне, чтобы я отправил вам экземпляр моей последней книги с автографом.