Я для смелости набрала полную грудь воздуха.
– Я… лишь… ну… я. – Я умолкла, совершенно не готовая к такому разговору. Кстати, разговоры вроде этого случились со мной и раньше, но обычно это я бывала букашкой под увеличительным стеклом, которое держит в руках Софи. – Послушай, у тебя все в порядке?
Джек прищурился:
– Ты о чем? Ты считаешь, что я болен или что-то в этом роде?
Вопрос слетел с моих губ, прежде чем я успела его проглотить:
– Ты снова запил?
Его как будто ударили в солнечное сплетение. Сильно и больно.
– Почему ты спрашиваешь? – медленно и четко спросил он.
– Просто ты… сам не свой. Знаю, у тебя сейчас проблемы с издателем, и представлю, каково тебе сейчас. Твоя карьера важна для тебя, как и моя для меня. Тебе должно быть обидно и досадно – не знать, что происходит.
– Это твой отец науськал тебя?
Я покачала головой:
– Не совсем. Моя мать и Нола тоже. Мы все это заметили. И они подумали, что поскольку мы с тобой… как бы это выразиться… – Не сумев придумать для нас с ним обозначение, я просто продолжила, надеясь, что он этого не заметил. – И всякий раз, когда я вижу тебя, у тебя такой усталый и озабоченный вид. Я просто хотела спросить, все ли у тебя в порядке. Если же у тебя все валится из рук и ты даже поддался соблазну… – Увидев выражение его лица, я осеклась. Не то чтобы я испугалась, что он ударит меня. Просто я знала, что даже его слова способны нанести мне смертельные раны.
Он наклонился ко мне так близко, что я увидела в его темно-синих глазах собственное отражение:
– И что бы ты сделала, если бы я сказал, что со мной не все в порядке? Ты бы согласилась спать со мной, если я скажу, что мне от этого станет лучше?
Меня как будто погрузили в глубокий бассейн с теплой-теплой водой, погрузили так внезапно, что мои легкие наполнились ею, лишив меня дара речи.
Резкими движениями Джек принялся складывать объедки в оставшийся пакет и при этом оторвал ручку. Он даже бросил туда мое недоеденное пирожное, и я даже не нашла в себе сил протестовать.
Я встала и гордо расправила плечи. Но когда наконец смогла выдавить из себя слова, то не узнала свой голос.
– Ты не ответил на мой вопрос, Джек. Ты снова пьешь?
Он подошел к соседней урне, сунул в нее пакеты и лишь затем повернулся ко мне. Я еще ни разу не видела его таким злым, но мне важно было знать правду, и я была полна решимости стоять до конца и не думать о последствиях.
Мне стоило адских усилий не отпрянуть назад. Джек встал прямо передо мной – так близко, что я чувствовала мягкий запах его одеколона.
– А ты на мой.
Я почувствовала прилив крови к лицу, но не отвела взгляд.
– Ты первый.
Его глаза полыхали гневом.
– Кажется, я говорил уже не раз, – медленно, едва ли не по слогам, процедил он, – ты многого обо мне не знаешь.
С этими словами он повернулся и зашагал прочь.
– Куда ты?
– Не в бар, если ты так подумала.
– Я не об этом подумала, – сказала я, бросившись за ним вдогонку. Меня не оставляло чувство, что я только что совершила серьезную ошибку, хотя не совсем понимала, какую именно. – Извини, Джек, если я сказала не то. Я переживаю за тебя.
Он продолжал шагать дальше.
– Джек, прошу тебя! – К своему стыду, я обнаружила, что близка к слезам, и все равно не знала почему.
– Что такое? – спросил он, не оглядываясь.
Я запыхалась и была эмоционально истощена, и все мои объяснения, почему я переживаю за него и что я только хотела помочь, скукожились от жары и влажности. Независимо от того, что я сказала, он принял решение. Ты многого обо мне не знаешь.
– Скажи, не мог бы ты отвезти меня обратно в офис? – пролепетала я.
Он остановился так внезапно, что я чуть не налетела на него.
– Ты всегда такая практичная, Мелли. Держи, – он порылся в кармане. – Я потом заберу машину от твоего дома. Оставь ее у тротуара и запри двери. У меня есть другой набор ключей.
До меня не сразу дошло, что он вложил ключи от машины мне в ладонь.
– Но я не умею водить машину с ручным переключением передач…
– Попробуй ради разнообразия что-то новое. Может, чему-нибудь и научишься.
Я в жесте протеста вскинула руку с зажатыми в ней ключами. Казалось, я только что потеряла что-то, о чем даже не догадывалась, что оно у меня было, но, увы, Джек уже ушел.
Я припарковалась в четырех кварталах от дома матери, потому что маневрировать автомобилем Джека, да еще в тесном парковочном пространстве, меня в школе не учили. Методом многочисленных проб и ошибок и экстренного телефонного звонка отцу, с просьбой просветить меня по части особенностей механической коробки передач, я сумела-таки переключить машину на вторую скорость и так и катила на ней через все стоп-сигналы и светофоры. К тому моменту, когда я лягнула аварийный тормоз, двигатель уже издавал странный скрежет, но мне было все равно.
Миссис Хулихан и Генерал Ли были в кухне. Как только я вошла, мне в ноздри тотчас ударил запах жаренного на гриле мяса. Я уже собралась было напомнить ей о диетических предпочтениях Нолы, но вспомнила, что та проведет все выходные у бабушки с дедушкой. При мысли о целых трех днях мясных блюд и богатых консервантами деликатесов я даже радостно вскинула в воздух кулак. Но когда я отщипнула кусочек ее замечательного сладкого кукурузного хлеба, миссис Хулихан шлепнула меня по руке:
– Оставьте хоть что-нибудь для родителей, они оба придут на ужин.
Я посмотрела на часы микроволновки.
– Во сколько будет готово?
– Примерно в шесть, но, может, и позже, если под ногами у меня вечно будет кто-нибудь вертеться.
Генерал Ли с умоляющим взглядом потянул за поводок, висевший на крючке у задней двери. И без экстрасенсорных способностей было понятно, что он хотел мне сказать.
– Пойду выгуляю собаку, так что мы оба не будем вам мешать.
Пристегнув поводок к ошейнику, я позволила Генералу Ли протащить меня через заднюю дверь. Я знала: заставлять его идти туда, куда хотелось мне, просто бессмысленно. Если только его желание руководить ставилось под сомнение, этот поганец умел упираться всеми четырьмя лапами. Я пару раз пыталась тащить его по тротуару против его воли, но, похоже, в Чарльстоне слишком много любителей собак, и, судя по взглядам, которых я удостоилась, гораздо проще было предоставить инициативу самому Генералу Ли.
Сегодня он повел меня на север по Легар-стрит в направлении Брод-стрит, свернул направо на Куин-стрит, а затем налево к Митинг-стрит. Наверно, мне следовало быть внимательнее, но я была занята тем, что перелопачивала в голове наш разговор с Джеком, мысленно перебирая не прозвучавшие ответы на оба вопроса. Когда Генерал Ли наконец остановился, я едва не налетела на него, а когда увидела, куда он меня привел, то громко простонала.
Мы стояли перед старым кладбищем, примыкающим к Круговой Конгрегационной церкви на Митинг-стрит. Пес смотрел на табличку на воротах, как будто мог ее прочитать. «Год основания 1681-й. Вход свободный для всех, когда ворота открыты». Затем он посмотрел на меня.
– Нет, сэр, – сказала я. – Я не хожу по кладбищам. И особенно по этому. – Церковь, по крайней мере, один раз была сожжена и восстановлена, и в ходе работ по ее реконструкции надгробия и тела перенесли, причем не обязательно вместе, – это не самая лучшая затея. Очевидно, во время воскресных служб в церкви перемещенные мертвые обитатели кладбища иногда сообщают о своем недовольстве. Представляю, как возрадуются эти духи, узнай они, что я пришла сюда. Я посмотрела на пса. Его розовый язык болтался как этакий знак гордости за собачью смекалку. – И я уверена, что они не жалуют собак, даже если об этом нигде не написано.
Как будто не поняв ни слова – или же ему было все равно, – Генерал Ли, едва не вывихнув мне руку из сустава, выдернул у меня поводок и бросился внутрь ворот. За все мои годы, когда я общалась с призраками, я твердо усвоила одну вещь: когда вы посещаете места их упокоения, они ждут к себе уважения и жутко не любят, когда посетители разгуливают по могилам, словно по игровой площадке. Вот почему, бывая на кладбищах, я никогда не осмеливалась ступить на землю между надгробным камнем и могильной плитой, говорила тихо и уж точно не позволяла собаке сломя голову носиться по старым могилам давно умерших людей.
– Генерал Ли! – крикнула я, испугав женщину средних лет и ее дочь-подростка, фотографировавших надгробия допотопным «Полароидом» и читавших надписи. Я слышала, что некоторые искатели призраков полагают, будто «Полароид» лучше запечатлевает призрачные силуэты, нежели цифровые камеры. Так это или нет, я понятия не имела. Мне никогда не требовался фотоаппарат, чтобы увидеть то, чего там не было. Похоже, обитатели кладбища уже узнали о моем присутствии. Услышав бормотание тех, кто хочет быть услышанным в мире живых, я повернулась в ту сторону, куда побежал Генерал Ли.
Чтобы слышать эти звуки, я начала напевать мелодию песни Mamma Mia, но в следующий миг мимо матери и дочери пронесся четвероногий меховой мячик и скрылся в заднем углу кладбища, в старой его части, где было трудно различить, что было могилами, а что дорожкой среди нагромождения треснувшего мрамора и давно пропавших надгробий. Обежав большой кирпичный мавзолей с серой гранитной доской, пес затявкал. Я было цыкнула на него, чтобы он прекратил лай, но тотчас умолкла, увидев, как он метнулся к другой стороне мавзолея, – следом за прозрачным хвостом лохматой собаки, исчезнувшей за углом.
Я уже собралась броситься за ним вдогонку, когда мой взгляд упал на мемориальную доску на стене мавзолея. На ней были выгравированы череп и крылья, а под ними крупными печатными буквами высечено: «Маниго».
Я остановилась, чтобы пробежать глазами список имен, который брал свое начало за несколько поколений до Американской Революции. Вверху этого списка были начертаны имена Гарольда Вентворта Маниго и его жены Анны. Она умерла в 1939 году, ее муж – чуть позже в том же году. Ниже стояли имя и дата рождения Джулии и дефис перед пробелом, оставленным для даты смерти. Но хотя там было достаточно места, брат Джулии, Уильям, не был указан ни под именем Джулии, ни над ним, ни где-либо еще. Как будто о нем совершенно забыли.