ко неудачных вложений и живет исключительно на пенсию, я понимаю, зачем ей нужны деньги.
– И, к сожалению, она последняя из их династии. Из пяти ее кузенов женился только один, и у него не было детей, так что у нее нет родственников, к кому можно было бы обратиться за помощью. Ни своих детей, чтобы поддерживать ее в старости. Это, должно быть, очень одинокое и грустное существование. Вы просто не представляете себе, как я рада, что у меня есть дети и внуки.
Я внезапно увидела себя в старости, согбенную и сморщенную, сидящую в своем разрушающемся доме на Трэдд-стрит без детей, способных утешить и поддержать меня в моем старческом слабоумии. У меня будут кошки, много кошек, и я напугаю любого ребенка, которому хватит смелости позвонить мне в дверь на Хэллоуин. Я найму кого-то вроде Ди Давенпорт, чтобы она кормила меня жидкой пищей и меняла мне подгузники. Я вздрогнула.
– Что вы узнали о ее женихе? Его звали Джонатан, но я не знаю его фамилии.
Ивонна улыбнулась улыбкой, которую, улыбнись так кто-то другой, я бы назвала снисходительной, но на лице Ивонны это просто была ее всезнающая, уверенная улыбка, на которую я привыкла полагаться. Она встала, вновь подошла к коробке и вытащила из нее еще одну папку.
– Я не была уверена, нужно ли вам что-то из этого, но я на всякий случай сложила все в отдельную папку. Это объявления о рождениях, свадьбах и кончинах в их семье. Есть уведомление о помолвке, которое вас наверняка заинтересует.
Она открыла папку и, достав что-то из нее, придвинула ко мне. Как оказалось, ксерокопия фотографии мужчины и женщины. Женщина, брюнетка с блестящими волосами, собранными в высокую прическу, сидела в большом кожаном кресле. За ней, положив руку ей на плечо, стоял высокий худощавый мужчина, тоже брюнет. Судя по свободному покрою платья женщины, снимок был сделан в тридцатые годы. Ее левую руку, скромно положенную поверх правой на коленях, украшало большое кольцо с темным камнем – возможно, сапфиром. Я бы не назвала ее красивой, но она была миловидна, со светлой кожей и выразительными, ясными глазами. Улыбка, однако, изменила ее лицо так, что было невозможно отвести взгляд или даже поверить, что это та самая суровая Джулия Маниго, которую я знала.
А вот мужчина был, несомненно, хорош собой, некоторые даже назвали бы его красавцем. Темноглазый, с сильными, точеными чертами лица, сегодня он мог бы красоваться в рекламе «Аберкромби». Или же «Брукс Бразерс». Впрочем, для накачанных моделей «Аберкромби» он был слишком изыскан. Мужчина едва заметно улыбался, не показывая зубов, чем напомнил мне таинственную улыбку Моны Лизы. Я поднесла фото ближе к глазам. Странно, но, глядя на него, можно было подумать, что оно хранит какую-то тайну.
Подпись под фотографией гласила:
«Мисс Джулия Дрейтон Маниго, дочь мистера и миссис Гарольда Маниго, проживающая на Монтегю-стрит в Чарльстоне, помолвлена, дабы сочетаться священными узами брака с мистером Джонатаном Крайслером Уоттсом из Джорджтауна.
Бракосочетание состоится в субботу, 12 августа, в католической церкви Святой Марии».
Я подняла глаза:
– Что случилось с Джонатаном?
Как будто она уже ожидала мой вопрос, Ивонна передала мне еще одну ксерокопию. Посмотрев на нее, я увидела, что это объявление о смерти. Я прищурилась, в очередной раз отругав себя за то, что не взяла очки, которые позволили бы мне прочесть крошечный отпечаток небольшой газетной вырезки.
– Вам прочесть? – спросила Ивонна, протягивая руку.
Надев на нос очки, которые висели у нее на шее, она прочистила горло и прочитала:
– «Джонатан К. Уоттс, двадцати двух лет и трех месяцев, скончался от гриппа после недолгой болезни в доме его родителей в Джорджтауне в четверг вечером. В последний путь его проводят родители, мистер и миссис Артур Крайслер Уоттс, и брат Генри А. Уоттс из Мюррелс Инлет. Церемония прощания состоится…»
Ивонна не договорила.
– Вам, вероятно, не нужно, чтобы я зачитывала подробности похорон, а вот дата его смерти вам наверняка покажется интересной. – Выдержав для пущего эффекта, Ивонна сказала: – Двадцать девятое июля 1938 года.
Я удивленно подняла брови:
– Бедная Джулия. В том же году, когда исчез Уильям, а в следующем умерли ее родители. Потерять сразу четырех близких, причем одного за другим. Мне даже страшно представить ее горе. – Совпадений не бывает, вспомнила я слова Джека и тотчас подумала: вдруг в данном случае это все же было ужасное совпадение?
– Мелли? – прервала мои размышления Нола.
Я пронзила ее взглядом, который бы составил честь моей матери.
– Я хотела сказать… извини, Мелли.
– Да, Нола? Говори.
– Джек только что написал мне. Спрашивает, где я.
С удивлением посмотрев на часы, я увидела, что мы опаздываем. Я быстро сунула бумаги обратно в папки, а те, в свою очередь, в мою большую сумку.
– Огромное спасибо, Ивонна. Как всегда, вы были великолепны. Я сообщу, если нам понадобится что-то еще.
– Всегда готова помочь. Вы же знаете, я обожаю разгадывать все эти маленькие загадки для вас и Джека. Держите меня в курсе, если узнаете что-то еще, и я сделаю то же самое.
Нола тоже встала и без всякой подсказки сказала:
– Было приятно познакомиться с вами, миссис Крейг.
– А мне с тобой, Нола. – Ивонна бросила пристальный взгляд на айфон Нолы: – Могу я кое-что написать твоему отцу, очень быстро?
Растерянно посмотрев на меня, Нола передала Ивонне свой телефон:
– Конечно.
Ивонна начала печать текст. Мы с Нолой терпеливо наблюдали, как она медленно нажимает каждую клавишу.
– Было бы быстрее, если бы вы сказали мне, что вы хотите, и я бы в два счета набрала вам эсэмэску, – с надеждой в голосе предложила Нола.
– Я сама, – сказала Ивонна и, напечатав несколько последних символов, вернула телефон Ноле. – Я не знаю, где тут у тебя кнопка «отправить», поэтому так уж и быть, сделай это за меня. У нас здесь довольно плохой прием, так что тебе, возможно, придется подождать, пока ты выйдешь наружу, и уже там отправить.
Мы попрощались с Ивонной и вышли на улицу. Нола остановилась на тротуаре и удивленно уставилась на экран своего мобильника. Затем, не говоря ни слова, она повернула его ко мне, чтобы я смогла прочесть сообщение. Прищурившись, я пробежала глазами слова, после чего посмотрела на Нолу.
Увидимся позже, красавчик. Приходи проведать меня.
– Мне это отправить?
– Разумеется. Он будет рад. Главное, добавь пояснение, что это от Ивонны.
Нола что-то набрала, затем нажала кнопку «отправить» и рассмеялась. Я последовала ее примеру. Мне очень хотелось надеяться, что, по крайней мере, это поднимет Джеку настроение по сравнению с тем, в каком я видела его в последний раз.
Когда кабина лифта остановилась на этаже Джека, дверь в его лофт была открыта. Я громко постучала в дверь:
– Джек? Ты в приличном виде? Это Мелли и Нола.
– Входите! – донесся откуда-то из глубины его голос.
Мы толкнули дверь и шагнули в квартиру. Воздух в ней был пропитан запахом отбеливателя и моющего средства для окон. Красивый антиквариат, от Франции семнадцатого века до эпохи ар-деко, органично сочетался с нержавеющей сталью и черным гранитом кухни, современными светильниками и красными кирпичными стенами, смягчая резкость их линий. Безупречное чувство стиля Джека во многом было связано с тем, что он рос в антикварном магазине его родителей, но умение составлять отдельные вещи в единое гармоничное целое было определенно его уникальным талантом. Этот талант мог бы добавить Джеку дополнительной привлекательности в моих глазах, если бы его не уравновешивали все его другие, вызывающие раздражение черты.
– Я здесь! – крикнул Джек.
Мы направились на его голос в спальню, выполненную в черном цвете в сочетании с хромом, с ее потрясающей красоты шкафом в китайском стиле, превращенным в развлекательный блок на стене напротив большой двуспальной кровати. Я ни разу не бывала в глубине квартиры Джека и была рада, что со мной сейчас Нола. К счастью, кровать была заправлена и на полу не валялось грязное белье. И никаких забытых бюстгальтеров. Я однажды уже имела такой опыт и не была настроена на его повторение.
Кстати, я заметила, что беспорядка почти не было. В прошлые мои посещения тут вечно валялись газеты и журналы, одежда и тарелки были разбросаны практически повсюду. Сегодня в квартире царил безупречный порядок.
Джек появился в дверях ванной комнаты в белой майке и рваных джинсах. У меня тотчас слегка перехватило дыхание, но в следующее мгновение я заметила желтые резиновые перчатки на его руках, а в них – аэрозольный баллончик с пенящимся моющим средством для ванной.
– Мы ничему не помешали? – рискнула спросить я.
Джек посмотрел на Нолу и улыбнулся:
– Нет, совсем нет. Просто был занят, ждал, когда приедет Нола.
Я посмотрела мимо Джека на сверкающий хром и мрамор умывальника с двумя раковинами, но не заметила на нем туалетных принадлежностей ни мужского, ни женского назначения.
– Разве здесь нет службы уборки?
– Есть, но иногда у меня чешутся руки самому навести идеальный блеск. – Он повернулся ко мне, и его улыбка исчезла: – Что привело тебя сюда?
Чтобы скрыть обиду, я принялась рыться в сумочке. Если честно, тон его голоса задел меня за живое. Я вытащила ключи от его машины:
– Хотела вернуть их тебе.
– Не проще ли было отдать их Ноле?
– Моя мама тоже так делала, – тихо сказала Нола.
Мы оба повернулись к ней.
– Что именно? – спросила я.
– Драила все до блеска. Когда она пыталась слезть с наркотиков, она устраивала такую дикую уборку. Говорила, что это отвлекает ее, да и руки слишком заняты… – Ее голос оборвался.
Мы с Джеком посмотрели друг на друга, как будто оба вспомнили мой оставшийся без ответа вопрос. Ты снова запил? Теперь я была почти уверена, что вряд ли, но на всякий случай попросила отца проследить за Джеком. Хотя бы для того, чтобы тот знал, что он не одинок в борьбе со своими демонами. Какая-то часть меня хотела, чтобы этим человеком была я, но ведь я тоже не ответила на его вопрос и потому вряд ли могла вписаться в эту роль.