При упоминании его имени у меня защипало в глазах, и я заморгала. Взглянув на Нолу и мать – они ободряюще кивнули, – я открыла коробку. Внутри оказалась мягкая розовая шелковая подкладка, а на ней – небольшая пачка писем. Конверты были ломкими, пожелтевшими от времени. На них не было никаких надписей. Клапаны небрежно надорваны, как будто тот, кто открывал эти письма, был слишком нетерпелив, чтобы искать нож для бумаг.
– Оставьте их у себя, – сказала Ди. – Мисс Джулия хотела, чтобы вы их прочли.
Передав коробку матери, я взяла верхний конверт и осторожно его открыла. Почерк был мелкий и четкий, а сам текст написан заглавными буквами и определенно мужской рукой. Я быстро посмотрела на нижнюю часть страницы в поисках подписи и обнаружила только инициалы Дж. К.У. Кто же это такой, задумалась я, и встречалось ли мне имя, которое подходит к этим инициалам?
– Джонатан Крайслер Уоттс, – предложила Нола, заглядывая мне через плечо. – Эти буквы были в одной из газетных вырезок, которые нам дала Ивонна в библиотеке Исторического общества.
– Вот что значит молодость. Золотые мозги, – сказала моя мать, кивком указывая на Нолу. – Будь благодарна, что она с нами, и давай читай.
Одарив ее быстрым взглядом, я вернулась к письму и начала читать вслух.
– «Любовь моя, страсть прошлой ночи, ощущение твоей обнаженной кожи, касающейся моей, шелк твоих золотых волос под моими пальцами…» – я умолкла и быстро пробежала глазами оставшуюся часть письма, чувствуя, как горят мои щеки от смеси викторианского романа и эротики.
– Что там дальше? – спросила Нола, потянувшись к письму, которое я после первых же нескольких слов закрыла от ее взгляда.
– Дальше в том же духе, – уклончиво ответила я и, положив письмо обратно в конверт, взяла следующее. Как и первое, оно содержало восторженные охи и вздохи влюбленного Джонатана по поводу шелка светлых волос и невероятные рифмы к словам «желание» и «восторг». Я прочитала остальные письма и обнаружила, что все они практически одинаковы.
Я закрыла коробку и забрала ее у матери.
– Я не понимаю, – сказала я, повернувшись к Ди. – Почему мисс Джулия хочет, чтобы я прочитала эти письма от ее жениха?
– Потому что мисс Джулия говорит, что никогда их не видела. Она хоть и старая, но в здравом уме и в хорошей памяти. Она бы помнила, если бы их читала.
– Я бы тоже, – пробормотала я и на мгновение задумалась. – Но кто-то их прочел и кто-то спрятал. Вот только кто?
– Бедный пес, – сказала моя мать. – Зачем кому-то понадобилось его убивать?
– Может, он умер в результате несчастного случая, и его похоронили здесь, – предположила Нола.
– Мне бы хотелось так думать, – сказала я. – Но, как мне кажется, должна тут быть некая связь, так как пес обитает в кукольном домике вместе с другими членами семьи. Да и голова собаки тоже была повреждена.
Генерал Ли заскулил во сне. Я наклонилась и почесала его за ухом.
– Нола, – сказала я, поднимая на нее глаза, – посмотри на дом и укажи, какое место соответствует тому, где ты нашла фигурки Уильяма и собаки на полу возле кукольного домика.
Она посмотрела на дом и направилась к башне. Казалось, будто весь боковой двор пульсировал энергией. Башню обволакивало черное облако, видимое лишь немногим счастливчикам. Я не стала смотреть вверх, зная, что там увижу.
Нола остановилась примерно в десяти футах от башни и футах в пяти от того места, где в земле зияла яма.
– Где-то здесь.
Моя мать скрестила на груди руки.
– Итак, допустим, Уильям упал или его вытолкнули из окна башни. Если пес был снаружи, он залаял. Если предположить, что Уильям оказался на земле не по собственной воле, тот, кто был с ним, хотел заставить пса замолчать, и как можно быстрее.
Я кивнула, едва ли не кожей чувствуя, как сдвинулись фрагменты мозаики, пытаясь встать на свои места, рядом с другими, которые казались не только двусторонними, но и не имели четких краев. Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. В моей голове внезапно возник семейный портрет Маниго – фото, которое я видела в газете.
Я повернулась к Ди:
– Где была найдена коробка с письмами?
Она указала туда, где был найден скелет собаки. Я посмотрела на мать:
– Разве не здесь, по словам Джека, он постоянно находит фигурку Энн?
Мать кивнула:
– Похоже на то. Возможно, именно она закопала письма.
Я покачала головой:
– Нет, это полная бессмыслица. – Я снова повернулась к Ди: – Вы уверены, что Джулия сказала, что никогда не видела этих писем раньше и не знает, кто и когда закопал их во дворе?
Ди кивнула:
– Уверена. Но зачем кому-то было прятать письма к Джулии от ее жениха?
Я глубоко вздохнула и подняла глаза к башне. Внезапно на меня снизошло озарение, такое же ясное, как образ человека с пустыми глазами, наблюдавшего за нами из окна.
– Потому что это письма Джонатана. Но они предназначались не Джулии.
Глава 28
Я положила в багажник машины кирку и мотыгу, которые одолжила у отца. Кстати, он наверняка поехал бы с нами, попроси я его, но я также знала, что, несмотря на всю его непредвзятость, было у него и немало сомнений, способных ослабить энергию, так остро необходимую мне и моей матери. Нет, конечно, дополнительная мускульная сила была бы нам очень кстати, однако я не собиралась просить Джека, а моей матери хватило здравого смысла этого не предлагать.
– Где Нола? – спросила я, увидев, что ко мне идет мать – в спортивных шортах и кроссовках, чего я на ней отродясь не видела и даже не предполагала, что они у нее есть. Интересно, она надела их нарочно, так сказать, в знак солидарности со мной, чтобы избавить меня от комплексов по поводу моего собственного наряда. Или же наоборот, подумала я, глядя на затрапезные джинсы и свободную футболку с логотипом «Гринписа», которую дала мне Софи. Это был предел падения. Принять от Софи тряпки, да еще купленные в секонд-хенде, – это потребовало серьезных мировоззренческих корректировок. Впрочем, менее серьезных, чем я ожидала. Или же у меня вообще не осталось собственного мировоззрения.
– Я рано утром отвезла ее к Джеку. Похоже, у них была запланирована вылазка на природу, и Нола не смогла составить нам компанию.
Сама я проспала до десяти часов, чего не делала с младенчества, и, очевидно, пропустила отъезд Нолы.
– Понятно. Тогда нам не нужна третья лопата. – Моя досада по поводу злосчастной лишней лопаты была подозрительно сильной, но в мои планы не входило копаться в собственных чувствах из-за боязни разреветься. Мать же странно посмотрела на меня.
– Запас никогда не помешает, – сказала она, открывая пассажирскую дверь, и села в машину.
Следующие полтора часа мы провели в поездке в Джорджтаун, сражаясь за кнопки радио – я все время норовила включить станцию с репертуаром семидесятых, чтобы послушать мою любимую «АББА», мать ловила те, что исполняли классическую музыку. В результате я даже пожалела, что установила спутниковое радио. Дело кончилось тем, что я подключила к стереосистеме айпод, и мы были вдвоем вынуждены слушать мой плей-лист, состоявший из большого количества «аббовских» хитов и прочей танцевальной музыки восьмидесятых. Я не стала извиняться, понимая, что моих извинений будет недостаточно для моей воспитанной на классических операх матери.
Шоссе № 17 – это одинокий участок автострады, рассекающей Чарльстон и далее бегущей вдоль океанского побережья. Мимо промелькнули знакомые названия – Остров Салливана и Макклелланвилль. В обоих городках я с моими подругами по колледжу проводила летние и другие каникулы. Пока я училась в Университете Южной Каролины, отец продолжал колесить по стране с одной военной базы на другую, поэтому на каникулы и праздники я «брала напрокат» первый подвернувшийся мне дом и семью. Мне и в голову не приходило навестить отца, потому что давно уже не испытывала потребности быть его сиделкой.
На подъезде к историческому городку Джорджтаун мать развернула большую, изрядно помятую карту образца этак 1989 года.
– Съезд должен быть справа.
– Мама, у меня есть GPS. Все, что нужно сделать, – это ввести адрес…
– Эти вещи вечно врут. К тому же я сомневаюсь, что любой GPS может найти это место. Это заброшенная усадьба, где десятилетиями никто не жил. Даже Ивонна не смогла дать нам точный адрес.
– Мама, навигатор работает через спутник. Все, что существует, можно увидеть…
– Ну-ну, – сказала она с легким смешком. – По-моему, нет ничего надежнее старой доброй карты, которая всегда поможет вам добраться туда, куда нужно.
– Отказ от технологий просто означает, что ты стареешь, – назидательно изрекла я, сворачивая на грунтовую дорогу. После этих слов мать замолчала.
Пыль облаком летела из-под колес, проглатывая дорогу позади нас. Машина то и дело подскакивала на камнях, задевала корни и ветки. Я даже пожалела, что не взяла отцовский грузовик. Над нами, закрывая солнечный свет, густо нависал свод векового соснового бора, отчего казалось, будто я нахожусь внутри церкви. Увы, ничто из этого не успокоило мои натянутые как струна нервы. Впрочем, если учесть, что мне предстояло рыть могилу, удивляться было нечему.
– А если кто-нибудь нас увидит? – спросила мать.
Еще дома мне пришло в голову захватить лыжные маски и что-нибудь еще, чтобы закрыть наш номерной знак, но я отмела эти идеи как продукты просмотра слишком большого количества серий «Макгайвера» по ночному телеканалу, ставшему мне во время моей недавней бессонницы закадычным другом. Тем не менее, если меня застукают за раскапыванием могилы, это будет выглядеть очень плохо, особенно на страницах чарльстонских газет. И уж тем более если они поместят мое фото в затрапезных джинсах.
– Вряд ли нам есть о чем беспокоиться, – сказала я. – Ивонна проверила документы и убедилась, что дом и земля заброшены с 1950-х годов, когда умерли родители Джонатана. Участок унаследовал один из его братьев с севера Джорджии, но с тех пор здесь никто не жил.