– Значит, мы вторглись в частную собственность, – заключила мать.
– Да. Но это будет наименьшее из обвинений, если нас поймают. – Я притормозила. – Если хочешь повернуть назад, говори сейчас.
Мать, а следом за ней и я, обернулась и посмотрела в заднее окно машины, где по-прежнему висели клубы рыжей пыли, а затем по обе стороны узкой дороги, от которой в лес тянулись канавы. Она посмотрела на меня:
– Боюсь, возвращаться уже поздно. Как ты считаешь?
Я кивнула, зная, что она права, и во многих отношениях. И нажала на педаль газа. Машина устремилась вперед. Меня же охватила странная радость, оттого что пути назад нет.
Викторианская ферма посреди поляны, когда мы наконец подъехали к ней, похоже, вела свое последнее сражение с наступающим лесом. Она оказалась именно такой, какой я ее себе представляла, – с остроконечной крышей, просторным крыльцом и прямыми линиями опор, прямиком со страниц книги по американской истории. Такой стиль, вероятно, существовал в самых разных частях страны, вызывая в голове образы многодетных семей и кур на переднем дворе, а не убийств и пустых могил. Единственная разница между моей мысленной картинкой и тем, что предстало моему взору, заключалась в том, что дом казался еще более заброшенным и одиноким, чем я себе его представляла.
В окнах не было стекол, и в зияющие отверстия были видны рухнувшие потолки и обвалившиеся стены. Сквозь крышу пробивалось наружу массивное дерево, сорванная черепица наполовину вросла в землю там, где упала, как будто в подтверждение силы бури, сбросившей ее вниз.
Я остановила машину и выключила зажигание.
– Предполагаю, что семейное кладбище за домом.
– Так сказала и Ивонна. – Моя мать повернулась ко мне: – Ты ведь не любишь кладбища.
Это был не вопрос.
– На них ничего хорошего не происходит.
Мать взяла мою руку и сжала:
– Помни, вместе мы сильнее. Не забывай об этом.
Пожав в ответ ее руку, я вышла из машины. Мы стояли посреди оглушительной тишины, наполненной лишь фоновым гулом тысяч невидимых насекомых. Я ощущала запах близлежащего болота и вездесущей чавкающей грязи, который приятно щекотал мне нос. Говорят, именно так можно узнать истинного уроженца Южной Каролины – если человек не морщит нос от ни с чем не сравнимого запаха лесной гнильцы.
– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросила мать. Мы стояли, глядя на заброшенный дом, на который неумолимо, проглатывая его целиком, наступал двор с его сорняками, росшими уже сквозь доски веранды.
– Нет. Во всяком случае, пока. Может, им нет причин здесь быть.
Мать пристально посмотрела на меня:
– Или же мы еще не дали им причину.
Я тяжело сглотнула, пытаясь сосредоточиться на предстоящей задаче. Открыв багажник, я передала матери лопату, затем достала кирку и вторую лопату, для меня. Мы уже завернули за дом, когда я отчетливо услышала звук хлопнувшей двери машины.
Я вздрогнула и остановилась.
– О нет, здесь кто-то есть! – Я быстро прикинула, сколько времени нам нужно, чтобы добежать до машины, а потом выехать по длинной гравийной дороге. Но затем я посмотрела на мать, но не заметила на ее лице ни тревоги, ни даже удивления. Скорее она как будто извинялась.
На смену страху тотчас пришел гнев.
– Ты кого-то ждешь? – спросила я, медленно шагнув вперед. Мои подозрения усилились, а потом и подтвердились, так как я услышала голос Нолы.
– Они здесь, – объявила она, когда мы с матерью завернули за угол дома.
Джек и Нола стояли возле его пикапа, в руках у обоих было по лопате. Чтобы провести средневековую охоту на ведьм, нам нужна была только пара вил.
– Что ты здесь делаешь? – спросили в унисон мы с Джеком и посмотрели на Нолу и мою мать. Обе внезапно виновато потупили глаза.
– Мама! О чем вы думали?
Мать с невозмутимым видом подошла к нам.
– Я подумала, что нам пригодится помощь Джека. Нола со мной согласилась.
Нола встала между Джеком и мной:
– И было бы хорошо, если бы вы двое помирились. Я совсем как тот чувак в «Холостяке», который пытается выбрать между вами двумя. Это неправильно.
Джек в замешательстве уставился на меня:
– Что это с тобой?
Ты, чуть не вырвалось у меня, но мне не хотелось давать ему больше власти надо мной. Я не могла посмотреть ему в глаза, так как тотчас вспомнила унижение нашей последней встречи. Я гордо выпятила подбородок:
– Я в отпуске. Это то, что люди носят в отпуске.
Уголок его рта приподнялся в знакомой усмешке:
– В круизе пенсионеров в Канкун, может быть. Где ты взяла этот прикид?
Я пыталась оскорбиться, но не смогла. Даже если Джек и не был моим, было приятно видеть, что это по-прежнему Джек. Тем не менее я не рискнула ответить, мол, «у Софи» или «в комиссионке». Вместо этого, собрав последние осколки самоуважения, я снова спросила:
– Почему ты здесь?
– Думаю, по той же причине, что и ты. – Он посмотрел на дочь: – Нола рассказала мне о письмах Джулии. Она услышала достаточно, чтобы сообщить мне о том, что в них говорится. Но, как человек умный, вместо того чтобы рассказать мне то, что она уже знала, моя дочь позволила мне самому прийти к такому же выводу, что, очевидно, и вы – второе тело, похороненное вместе с Уильямом, принадлежит Джонатану.
Любопытство взяло верх, заставив меня забыть мое унижение и острую боль в области сердца, напоминавшую о себе всякий раз, когда я смотрела на него.
Достаточное любопытство, чтобы забыть о моем унижении и колющей боли в области моего сердца, которая возникала каждый раз, когда я смотрел на него.
– Почему ты так думаешь? – спросила я.
Джек почесал затылок.
– Его смерть от гриппа в 1938 году была слишком большим совпадением. Сначала Уильям, потом пожар в доме, затем Джонатан – все в одном и том же году. В тот год не было эпидемии гриппа, что вовсе не означает, что он не мог умереть от него. Просто его смерть была… слишком кстати.
– А, как известно, совпадений не бывает, – сказала Нола, сияя довольной улыбкой.
– Молодец. Схватываешь на лету, – сказал Джек и даже погладил ее по головке, словно она была маленьким ребенком. Нахмурив брови, как будто пытался скрыть интерес, он повернулся ко мне: – А ты? Как ты догадалась?
– Письма были полны поэтических излияний о прекрасных белокурых волосах адресата письма. Судя по семейным фотографиям Маниго, которые я видела, у Джулии были темно-каштановые волосы. Уильям был блондином.
– Понятно, – кивнул он. – В любом случае, когда я поделился с ней своим умозаключением, а также как бы невзначай обмолвился, что, если найти могилу Джонатана и та окажется пустой, мы получим довольно убедительное подтверждение тому, кто был похоронен рядом с Уильямом Маниго. Нола изобразила удивление. Предполагаю, она даже убедила Ивонну, с которой я встретился вчера, не говорить мне, что она уже сообщила тебе информацию о том, где искать могилу Джонатана.
Нола сделала вид, что сосредоточенно разглядывает лежавший на земле камень.
Мы с Джеком стояли лицом друг к другу, избегая при этом встречаться взглядами.
– Что ж, – сказала я, – я рада, что мои выводы подтвердились. Но я думаю, что дальше Нола, моя мать и я можем справиться сами. В конце концов, все это тебя не касается.
Моя мать шагнула вперед:
– Давай не будем торопиться, Мелли. Джек уже здесь, и мы действительно могли бы воспользоваться его мускулами, чтобы помочь нам копать. Так дело пойдет в два раза быстрее.
Как бы мне ни хотелось ей возразить, я знала: мать права. Еще одна пара рук ускорит процесс – даже если это руки Джека. Я даже подумала, что смогу работать спиной к нему, чтобы лишний раз не смотреть на него. Или слышать, как он дышит, что вернуло бы слишком много воспоминаний.
– Как скажешь, – с тяжелым вздохом на манер Нолы сказала я.
– Нет.
Мы все трое как по команде посмотрели на Джека.
Он скрестил на груди руки.
– Нет, – повторил он. – Пусть Мелли попросит меня как следует. Как она только что заметила, это не мое дело. Если же ей нужна моя мышечная сила, ей придется меня попросить.
У меня в буквальном смысле отвалилась челюсть.
– Ни за что на свете…
– Мой ишиас дает о себе знать, Мелли, – перебила меня мать. – Вряд ли от меня будет большая польза. Значит, остаетесь лишь ты и Нола. Но какой из нее землекоп, с ее воробьиным весом? Поэтому, прежде чем принимать поспешные решения, хорошенько подумай.
Я попыталась представить себе, как я энергично орудую лопатой, но дальше первых попыток снять верхний слой земли дело не пошло. Одна только мысль об этом истощила мои запасы энергии, не говоря уже о том, сколько это займет времени. Да и неизвестно, что будет потом.
Я набрала полную грудь воздуха и, глядя куда-то за спину Джека, сказала:
– Не могли бы вы остаться и помочь нам копать?
– Ну, поскольку вы так вежливо попросили, – сказал он с тенью улыбки в голосе.
Я отважилась посмотреть Джеку в глаза, отметив в очередной раз, какие они пронзительно-голубые. Более того, я не заметила в них насмешки, казалось, он пытался что-то увидеть в моих. Я отвела взгляд, впервые не сумев догадаться, что у него на уме.
– Тогда вперед, – сказала я и, взяв лопату и кирку, решительно шагнула мимо Джека.
– Симпатичные джинсы, – прокомментировал он, когда я прошла мимо. У меня тотчас возникла пара идей на тот счет, какое применение я могла бы найти кирке и лопате помимо копания.
Как и описала Ивонна, за домом лежало небольшое семейное кладбище. К нему вела каменистая тропинка, почти незаметная за зарослями сорняков. Заржавевшая кованая ограда окружала поляну с несколькими покосившимися надгробиями. Их закругленный верх был виден, лишь когда ветер колыхал траву.
– Что там существует между вами, женщинами по фамилии Миддлтон, и семейными кладбищами? – спросил Джек.
Моя мать выразительно подняла брови. Я поняла: она тоже вспомнила, когда мы последний раз были на кладбище вместе, пытаясь угомонить дух Розы Приоло. Тогда все едва не закончилось катастрофой.