Джек закрыл глаза. Было видно, что он готов лопнуть от злости.
– У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, какие у нее там дела?
И вновь Олстон замялась. Я шагнула вперед:
– Пожалуйста, Олстон. Мы все переживаем из-за Нолы. Мы должны найти ее и убедиться, что она в безопасности. Она в последнее время пользовалась твоим компьютером?
Она расплакалась:
– Пожалуйста, только не говорите моей маме. Она меня убьет. Я обещала ей, что не нарушу свое слово и не позволю Ноле пользоваться моим компьютером. Но когда Нола была у меня вчера, я оставила ее одну в своей комнате, потому что мама попросила меня отнести вниз стопку белья. Когда я вернулась, мой ноутбук стоял в другом месте. И когда я позже включила его, то увидела домашнюю страницу Фейсбука и поняла, что в последний раз эту страницу открывала не я.
– Нола ничего тебе не сказала? – уточнил Джек.
– Нет. Но я и не спрашивала. Мы обе как будто хранили один и тот же секрет, чтобы не создавать друг другу проблем.
– Все в порядке, Олстон, – сказала моя мать, обнимая ее. – Мы понимаем, что ты пытаешься защитить свою подругу. Но сейчас нам нужна твоя помощь. Ты можешь принести свой ноутбук, чтобы мы посмотрели? Вдруг мы сможем что-нибудь выяснить?
Олстон энергично кивнула:
– Я знаю ее пароль от Фейсбука, если это поможет. – И она побежала наверх.
Вернувшись, она повела нас в кухню, где поставила ноутбук на стол. Тот уже был включен на домашней странице Фейсбука. Сев перед компьютером, она быстро ввела пароль, и на экране появилась страничка Нолы. Ее профиль удивил меня; на фотографии была она, Джек и я на вечеринке по случаю моего дня рождения. Это фото Олстон сделала на айфон Нолы. Ощутив в глазах ставшие уже привычными слезы, я быстро сморгнула их.
– А можно посмотреть сообщения? – спросил Джек.
Олстон кивнула. Один щелчок – и высветилось одно-единственное имя: Рик Чейз. Олстон нажала на него, и по экрану потянулась вереница сообщений. Последнее было получено несколько часов назад.
Чертыхнувшись себе под нос, Джек подался вперед, чтобы их прочесть. Олстон встала, уступая ему место за компьютером:
– Садитесь сюда, мистер Тренхольм. Так вам будет удобнее читать.
Джек сел и начал просматривать сообщения.
– Похоже, что, с тех пор как я ей это запретил, она не заходила на Фейсбук, по крайней мере, до прошлой недели, – сказал он Олстон, не отрывая глаз от экрана. – Думаю, именно поэтому ты знаешь ее пароль… чтобы ты всегда могла сказать, что ей пришло новое сообщение?
Олстон медленно кивнула и, пристально глядя куда-то в пол, добавила:
– В последний раз, когда они говорили по телефону, она сказала ему, чтобы он отправлял ей сообщения в Фейсбук, потому что там вы их не прочитаете.
– Но о чем они говорили? – спросила я и, прищурившись, подалась вперед, но все равно так ничего и не прочла.
– Бонни, – сказал Джек. – И песня без названия, над которой она работала перед смертью. – Он наклонился вперед и принялся с силой нажимать на кнопку со стрелкой. – Судя по его сообщениям, эта песня у Рика и он хочет передать ее Ноле. Но сначала он хочет послушать, как она сыграет ее для него на гитаре Бонни. Для чего готов приехать в Чарльстон.
Джек снова умолк и продолжил читать.
– Черт, – выругался он и, резко отодвинув стул, посмотрел на часы. – Они должны были встретиться у статуи Джона Кэлхауна на площади Марион полчаса назад. – Он встал и повернулся к Олстон: – Позвони мне, если она с тобой свяжется, понимаешь? Что бы она ни сказала, позвони мне.
– Да, сэр. Обещаю, на этот раз позвоню. – Олстон быстро заморгала, но не настолько быстро, чтобы остановить слезы, которые ручьем потекли по ее щекам. – С Нолой все будет в порядке?
Я сжала ее руку и ободряюще улыбнулась, после чего быстро вышла вслед за Джеком. Тот уже шагал к своей машине. Я поспешила за ним, а вот моя мать застыла в нерешительности.
– Я поеду домой и буду ждать там, на тот случай, если она вернется! – крикнула она Джеку. – Дайте мне знать, если вам понадобится помощь, и я пришлю Джеймса.
Джек кивнул и сердито посмотрел на меня:
– Поезжай с ней, Мелли.
– Щас тебе, – сказала я, употребив мое любимое выражение Нолы, открыла пассажирскую дверь его машины и уселась рядом.
Глава 30
Первый приступ тошноты настиг меня, когда машина Джека пересекла Брод-стрит. Не знаю, что было тому причиной – головокружительная скорость и лихие повороты, когда он погнал машину по Митинг-стрит, или два сладких батончика, которые я купила в аптеке, потому что проголодалась. В любом случае, я сидела с закрытыми глазами и молила небеса, чтобы меня не вырвало в салоне «Порше».
Я тяжело сглотнула и повернулась к Джеку:
– Что ты имел в виду, сказав, что авторы хотят, чтобы люди слушали их песни, только если им за это платят?
– Я кое-что узнал про мистера Чейза. На прошлой неделе я летал в Нью-Йорк, чтобы поговорить с моим агентом, прежде чем отказаться от его услуг. В качестве прощального подарка он связал меня со своим старым приятелем, агентом в музыкальном бизнесе, который, оказывается, знаком с агентом Джимми Гордона. По моей просьбе он сделал несколько звонков, и я три минуты разговаривал по телефону с самим Джимми.
Я пару секунд сидела неподвижно, пытаясь одновременно переварить и шоколадные батончики, и его слова.
– Что он сказал?
– Что он встретился с Бонни и Риком только потому, что она была известным автором песни «Я только начинаю». Только она. Никакого соавтора или типа того. Джимми даже не знал, что после того, как песня была записана, Бонни не упоминалась как ее автор.
– Тогда как получилось, что эту песня приписывают Рику Чейзу?
Джек устремился на красный свет, едва не сбив при этом группу возвращающихся с шопинга женщин.
– Подумай сама. Бонни сидела на веществах. Рик снабжал ее наркотиками до тех пор, пока она вообще перестала что-либо соображать. После чего, вполне вероятно, заставил ее подписать документы, согласно которым она передавала ему свои права на песню. Думаю, именно так он и украл эту песню у нее. И у Нолы. – Джек нахмурился. – Возможно, он же ее и убил. В известном смысле. Представляю, каково ей было услышать свою песню по радио и знать, что ее автором считается кто-то другой, она же будет и дальше прозябать в безвестности. Предательство Рика наверняка стало для нее тяжелым ударом.
Я сглотнула комок тошноты.
– Бедная Бонни, – сказала я. – И бедная Нола. Все это время думать, что это Джимми Гордон украл песню ее матери. Похоже, этот Рик навешал Ноле на уши лапши и она поверила его словам… чтобы найти автора песни, достаточно залезть в интернет. Но Рику, вероятно, стало стыдно. Тебе не кажется, что именно поэтому он хочет подарить Ноле новую песню, чтобы искупить свою вину перед ней?
Джек хмуро покосился на меня:
– Этот тип – гадкий слизняк, Мелли. Думаю, песни у него нет, но он считает, что она есть у Нолы. Он солгал ей про песню, просто хотел заманить ее на встречу с ним. Готов поспорить, этот мерзавец решил ее украсть.
– Но у нее нет этой песни, или, по крайней мере, она об этом не знает. – Я на мгновение задумалась: – Он приехал сюда из Калифорнии. Что, по-твоему, он сделает, когда узнает, что у нее этой песни нет? Может, нам следует позвонить в полицию?
Джек ответил тем, что вдавил в пол педаль акселератора.
– Я доберусь туда быстрее.
Я зажмурилась, чтобы не видеть, на какой скорости мы несемся.
– Почему Рик попросил ее взять с собой гитару?
– Судя по тому, что я знаю о нем, он, вероятно, хочет, чтобы она пела, пока он будет снимать ее на свой телефон или что-то в этом роде, чтобы потом эту песню обработать. Если она, конечно, эту песню знает.
Я, разинув рот, уставилась на него:
– Она знает, по крайней мере, частично. Я слышала, как она пела ее в душе, когда ей казалось, будто никто не слушает. Но она все время поет одну и ту же часть, словно не знает, что там дальше. – Я на мгновение умолкла, вспоминая. – Песня такая красивая и печальная. Вроде песен Джоан Баэз в ее лучшие годы. Бонни тоже ее поет.
Джек покосился на меня, но тут на Кэлхаун-стрит загорелся красный свет. Вместо того чтобы затормозить, он пулей проскочил перекресток, чудом избежав столкновения с грузовиком. Увидев, что напротив отеля «Фрэнсис Марион» освободилось парковочное место, он тотчас юркнул туда. Выскочив из машины, мы оба со всех ног помчались к статуе посередине площади.
Сквер был почти безлюден, фигура государственного деятеля на колонне резко выделялась на фоне сиреневого закатного неба. Мы подбежали к квадратному основанию из белого гранита, но никого не увидели. Замедлив шаг, мы посмотрели на другие дорожки, на тот случай, если Рик и Нола шли в противоположную сторону от памятника.
Сначала я услышала тихий плач и в тревоге потянулась к руке Джека.
– Сюда, – сказала я и потащила его к другой стороне постамента. Мы тотчас застыли как вкопанные, отказываясь поверить представшей нашим глазам картине.
Подтянув колени к груди и опустив голову, Нола сидела на траве. Она прижималась спиной к белому граниту, и ее плечи вздрагивали от каждого рыдания. Футляр для гитары лежал рядом, раскрытый. По земле, словно кучки конфетти, перед плачущей девушкой были разбросаны остатки гитары. Гриф был разломан, деки раздавлены в лепешку, как будто их со всей силы растоптала чья-то тяжелая нога. Как будто вырвавшись в приступе безумия на свободу, разорванные струны скрутились кольцами поверх треснувшего светлого дерева, словно лепестки умирающего цветка.
– Нола! – Джек бросился к ней и опустился перед ней на колени. – С тобой все в порядке? Он сделал тебе больно?
Не осмеливаясь посмотреть ему в глаза, Нола покачала головой. Джек осторожно положил руку ей на макушку.
– Скажи мне, что случилось. Я обещаю, что не буду злиться, я просто хочу знать правду.
Нола всхлипнула и подняла голову: