– Таня, – благодарно улыбнулась Юлечка, – ты такая удивительная. И добрая.
– А ты, – твердо произнесла Таня, – сильная. А с моей чайкой станешь еще сильнее. Ну что? Договорились? Берешь?
– Да, – кивнула девочка.
И Таня вынула из сумочки нефритовую фигурку.
День, что начался в детской больнице, Садовникова заканчивала в фешенебельном ресторане. Признаться, предвкушала, что дизайнер Григорий Монин продолжит ее очаровывать. Если он только для того, чтоб познакомиться, целый клип про нее снял – что придумает для первого свидания? Усыплет пол розами? Это уж как минимум.
Однако просчиталась. Да и вообще вчерашнего поклонника сегодня еле узнала: куда только делся импозантный, в пижонском шарфе мужчина?! Нынешним вечером Григорий не то что на богему – на представителя офисного планктона не тянул. Явился в вытянутом свитере, небритый, сумрачный.
И даже, когда Татьяна вошла, ей навстречу не встал. Велел довольно раздраженно:
– Садись. Давай выпить закажем.
– Не могу, – холодно улыбнулась она. – За рулем.
– Ну а я хряпну, – усмехнулся он. Окликнул официанта: – Эй, половой!
– Что сударю угодно? – В голосе одетого во фрак подавальщика звучала ирония.
– Водки. Граммов сто для разгону.
– Слушаю-с, – усмехнулся официант.
Таня же сердито подумала: как мужики смеют утверждать, будто дамы — непостоянны и непоследовательны! А сам? Зачем вчера из себя было выпрыгивать, чтоб сегодня полностью ее разочаровать?!
Может, просто встать и уйти? Пусть в одно лицо напивается?
Но воспитание победило. Таня ослепительно улыбнулась:
– Хочу вам еще раз спасибо сказать. За клип. Он просто потрясающий получился!
– Ерунда, – отмахнулся Григорий. – Я, когда пьяный, и не такое могу.
Подмигнул подошедшему официанту:
– Наливай быстрей, не тяни.
Руки его подрагивали, глаза предвкушающе блестели. Настоящий дегенерат!
А она-то вчера, пока заснуть не могла, фантазировала! Как завязывается у нее с талантливым дизайнером красивый роман!
Григорий одним махом опрокинул рюмку. На секунду прикрыл глаза, оповестил:
– Ох, хорошо! Согрела, родимая…
«Да он просто алкаш!» – уже не сомневалась Таня.
Монин же расслабленно откинулся на стуле, подмигнул:
– Готово дело. Я в форме. Теперь и поговорить можно.
– О чем? – сухо спросила она.
Григорий взглянул насмешливо:
– Ну, про твою красоту неземную я потом буду петь. После третьей.
Перехватил ее гневный взгляд, добавил поспешно:
– Да ладно тебе, не злись. Я осел, горожу чушь. Не обращай внимания. На душе просто очень хреново. Не знаю, с чего начать даже… наверно, с того, что я – алкоголик.
– Вижу, – усмехнулась Татьяна.
– И еще… – он внимательно взглянул ей в глаза, – это я был в твоей квартире. Заметила хоть, что гость приходил?
– Что-о?..
– Набрался однажды – и переклинило.
– Но как вы узнали адрес?
– Подумаешь, проблема, – фыркнул он. – Ты блог свой под реальной фамилией ведешь, и в адресной базе она имеется. А замок я любой могу открыть, руки, говорят, золотые. Всем соседям помогаю, когда они ключи забывают.
Таня устало вздохнула:
– И зачем вам это понадобилось?
– Птицу забрать хотел. – Он заглянул ей в глаза. – Белую чайку. Нашу семейную реликвию. Сделана в конце девятнадцатого века на Колывановской шлифовальной фабрике.
С тех пор как он стал пить не после работы, а во время ее, заказы ему давали все реже и реже.
И больше всего Григорий боялся, что Влада тоже его бросит. Зачем он ей нужен, безработный, жалкий?
Тем более что дела у гражданской жены – в отличие от его собственных – шли прекрасно. Хрупкая, нежная, светловолосая, с тихим голосом, но сумела свой оздоровительный центр раскрутить. Офис с евроремонтом, пальмы в кадушках, аквариумы с золотыми рыбками, куча богатых клиенток. Завела платиновую кредитную карточку, ездит на машине бизнес-класса, одевается в бутиках. Только мужа, такого же яппи, не хватает, и румяных, будто с глянцевой странички спрыгнули, детишек.
Но Влада оказалась терпеливой. Или просто очень любила его? Когда он запивал, забывала и о работе, и о премьерах в лучших театрах. Отменяла все встречи, таскала его по врачам – самым маститым и дорогим. Успех иногда ей сопутствовал: Гриша мог не пить неделями, однажды целых два месяца продержался. Но потом обязательно следовал повод. Любой – хандра или радость, редкий в последнее время профессиональный успех или обидная придирка заказчика, – и Григорий снова срывался. Уходил в запой – традиционно, на неделю. Потом мучительно трезвел, каялся, обещал взять себя в руки, покорно кодировался, посещал собрания анонимных алкоголиков, но вскоре срывался все равно.
И даже его собственная мать (некогда безответно преданная сыну) сказала Владе:
– Уходи от него. Я тебя не осужу.
Однако гражданская жена не сдавалась.
И однажды, после очередного запоя и покаяния, тихим своим голосом выставила Грише ультиматум:
– Я даю тебе последний шанс.
– Влада, – опустил голову он, – я ценю твой оптимизм. Только давай не будем строить иллюзий. Я могу тебе сейчас пообещать что угодно, но…
– Ты не понял, – мягко перебила она. – Я тебя прошу не пить бросить, а кое-что сделать. Лично для меня. Пообещай, что исполнишь. Даже если просьба покажется тебе совершенно сумасшедшей.
Исполнить просьбу? Да он весь мир готов бросить к ее ногам!
А она всего лишь сказала, что хочет, чтобы они вместе отправились в Тибет. К священной горе Кайлас.
– Но зачем? – изумился Григорий. – О моем исцелении просить? Ерунда это. Мы с тобой люди разумные. Не буддисты какие-нибудь оголтелые, не кришнаиты.
– Вера здесь ни при чем, – поморщилась она. – Я… я просто знаю один ритуал, который помогает абсолютно всем. И провести его можно только там. В горах.
– Ты смеешься?! – Гриша не верил своим ушам. – С каких пор врачи стали верить в ритуалы?!
– Но что мне остается? – печально улыбнулась она. – Если научные, рациональные способы тебя не берут?
– И в чем твой ритуал заключается? – опасливо поинтересовался Григорий.
– Мы всего лишь должны вместе отправиться к священной горе Кайлас. Дойти до ее подножия. И оставить там твою вещь. Любую. И попросить у высших сил, чтоб они даровали тебе исцеление.
– Влада, – он ушам своим не верил, – что за глупая эзотерика?
Но жена сухо молвила:
– Как хочешь. Я, конечно, ангел, и терпение мое безгранично. Но если ты не поедешь со мной на Кайлас, я от тебя уйду.
– …И я пошел на эту глупую – как я тогда считал! – гору, – рассказывал Татьяне Григорий. – Ну и поездочка получилась! Дикая страна, нищета, пыль, грязь!
– Я знаю, – усмехнулась Татьяна.
– Ах, ну да, ну да, – сразу как-то съежился Гриша. – Тогда буду лапидарен. С обморожениями, с давлением 180 на 100 мы все-таки поднялись к искомому месту, и Влада велела мне оставить у подножия Кайласа нефритовую чайку. Талисман, который передавался в нашей семье из поколения в поколение. И – какое детство! – поклясться собственной кровью: что больше я никогда. Ни капли. Я поклялся, довольно даже искренне – что угодно готов был сделать, лишь бы поскорей вниз. Влада схватила чайку и куда-то ее унесла.
…Я не чувствовал в себе ровным счетом никаких изменений, – продолжал Гриша, – и уже через неделю – когда мы прибыли из Лхасы в Катманду – удрал от своей драгоценной супруги. Отправился в первый попавшийся ресторанчик. Заказал – как сейчас! – сто граммов водочки для разгону. И… – он выдержал театральную паузу, – просто не смог ее выпить. Нет, меня не тошнило. Но каждый глоток мне казался отвратительным, мерзким, склизким. Хуже, чем тараканов есть.
Я был упорен, – усмешливо добавил Гриша, – и в самолете, когда Влада уснула, попробовал выпить снова. И опять – не пошло! Настолько удивительно! Ни страха смерти, ни физического отвращения. Всего лишь невкусно. Глупо, мелко…
Таня иронически взглянула на его пустую рюмку:
– Но вы, я вижу, человек упорный.
– Да! Сейчас сорвался! Но я держался пять лет! – патетически молвил Григорий. – Пять полных лет! Снова начал работать, опять сделал себе имя, понял, что за кайф, когда хозяин тебе – не водка, но ты сам! А потом… – Он опустил голову. – Ты послушай, как дело было! Месяц назад утром я проснулся с диким желанием немедленно выпить. Удержись я тогда, задумайся – может, ничего не случилось бы. Но я накрепко запомнил то ощущение от алкоголя в Катманду – ощущение мерзости, склизкости – и был уверен: сделаю один глоток, мне станет противно – и все! Я снова забуду о спиртном. И я – выпил. Но в этот раз все оказалось по-другому. Мне стало не противно – как тогда! – а настолько хорошо!
– Срок годности заклятья, видно, истек, – съязвила Садовникова.
– Истек, – кивнул Монин и уставился на Татьяну немигающим взглядом: – Но знаешь, какого это случилось числа? Двадцать восьмого августа сего года. В день, когда ты забрала от подножия Кайласа мою фамильную реликвию.
Таня потрясенно молчала.
– Я никогда бы не узнал об этом, – тихо продолжал Гриша, – если бы случайно не прочел твой блог. Ирония судьбы: кто-то из приятелей прислал на него ссылку: «Посмотри, интересно, про твой Кайлас». Да уж, – горько закончил он, – мне было действительно… интересно.
– Теперь я понимаю… – вздохнула Таня. – Вы сложили два и два, все поняли и придумали гениальное решение проблемы. Вломиться в чужую квартиру. Украсть чайку. И снова бросить пить. Как логично! И насколько благородно!
– А что мне оставалось делать? – отчаянно воскликнул Григорий. – Что еще могло меня спасти? Да, я не верил и до сих пор не хочу верить в чудеса, но я после глупого ритуала действительно полностью изменил свою жизнь! И как только ты забрала вещицу, что я принес в жертву Кайласу, все полетело в тартарары. И пусть чайки в твоей квартире я не нашел, я не сдался. Даже хотел, – виновато улыбнулся, – каких-нибудь бугаев нанять, чтоб птицу у тебя ото