Но мрак вдруг оказывается близко, совсем рядом, и воздух между ними колеблется, как пламя свечи. Призрак пахнет летними ночами, землей, мхом и высокой травой, что колышется под звездами. И чем-то более темным… Кровью на камнях, волками, бегущими по лесу.
Он склоняется к ней, задевая щекой ее щеку, начинает говорить едва слышно, чуть громче шепота:
– Думаешь, станет легче? Не станет. Тебя словно нет, каждый год покажется целой жизнью, и всякий раз тебя будут забывать. Твоя боль бессмысленна. Твоя жизнь бессмысленна. Годы кандалами на лодыжках притянут тебя к земле, сокрушат по крупицам, и под конец ты сама будешь умолять избавить тебя от страданий.
Адди отстраняется, чтобы посмотреть ему в лицо, но призрак уже исчез. Она стоит одна на узкой дороге. Медленно вдыхает, прерывисто выдыхает и заставляет себя проделать то же самое еще раз. Затем выпрямляется, разглаживает юбки и шагает к ветхому строению, что по крайней мере на эту ночь послужит ей домом.
VIII
13 марта 2014
Нью-Йорк
В книжном сегодня людно. Малыш играет со своим воображаемым другом в прятки, пока его папаша роется в разделе военной истории. Какой-то студент, присев на корточки, рассматривает разные издания Блейка. За прилавком стоит вчерашний юноша. Адди привычно, словно листая книгу, разглядывает его.
Непослушные, не поддающиеся укладке черные волосы падают ему на глаза. Он отбрасывает пряди, но те тут же возвращаются, придавая ему более молодой вид, чем на самом деле. Судя по его лицу, он не умеет хранить секреты.
Очередь короткая, поэтому Адди топчется между разделами «Поэзия» и «Биографии». Она барабанит ногтями по полке, и спустя пару секунд из мрака над корешками высовывается рыжая голова. Адди рассеянно поглаживает Томика, и вот очередь сокращается до трех человек, двух, одного…
Продавец – Генри – наконец замечает, что она околачивается поблизости, и какая-то тень пробегает по его лицу, слишком быстро, Адди не успевает разобрать, однако он снова обращается к женщине по ту сторону прилавка.
– Да, мисс Клайн, – говорит Генри. – Все в порядке. Если ему не понравится, просто верните книгу.
Покупательница уходит, сжимая сумку, и Адди выступает вперед.
– Привет, – улыбается она.
– Привет, – несколько настороженно отвечает Генри, – могу чем-то помочь?
– Надеюсь, – улыбается Адди с отработанным обаянием. Она кладет «Одиссею» на стойку. – Приятель купил мне книгу, но у меня такая уже есть. Я хотела бы поменять ее на что-то другое.
Генри внимательно смотрит на нее. Темная бровь приподнимается над краем очков.
– Шутишь?
– Знаю, знаю, – со смешком говорит Адди, – кажется невероятным, что у меня уже есть экземпляр на древнегреческом, но…
Генри покачивается на каблуках.
– Нет, ты не шутишь.
Голос его звучит резко, и Адди от неожиданности осекается.
– Просто решила спросить…
– Здесь не библиотека, – ворчит Генри, – нельзя взять и поменять одну книгу на другую.
Адди расправляет плечи.
– Знаю, – несколько возмущенно возражает она, – но, как я уже сказала, я ее не покупала. Мне подарил друг, и мисс Клайн только что разрешили…
Лицо Генри становится суровым, напоминая захлопнувшуюся перед носом дверь.
– Позволь дать совет. В следующий раз, когда попытаешься вернуть книгу, не отдавай ее тому же, у кого украла.
Адди словно ударяют камнем в грудь.
– Что?
– Ты была здесь вчера! – качает головой Генри.
– Вовсе нет…
– Я тебя помню.
Три коротких слова переворачивают весь ее мир.
Я тебя помню.
Адди вздрагивает, будто ее ударили, и едва не падает, но тут же старается оправдаться.
– Неправда, – решительно возражает она.
Генри прищуривается.
– Правда. Помню. Вчера ты была здесь, зеленый свитер, черные джинсы. Украла подержанный экземпляр «Одиссеи», а я спустил тебе это с рук, книга на древнегреческом все равно никому не нужна. А теперь у тебя хватило наглости заявиться обратно и попытаться обменять ее на что-то другое? Ты ведь и первую-то не покупала!
Адди зажмуривается, перед глазами у нее все плывет. Бред какой-то!
Ее невозможно…
– Слушай, – говорит Генри, – лучше тебе убраться отсюда.
Адди распахивает глаза – продавец кивает в сторону выхода. Она не в силах сдвинуться с места. Ноги отказываются нести ее от того, кто произнес эти три слова.
Я тебя помню.
Три сотни лет. Три сотни лет никто этого не говорил, никто, никто ее не помнил. Адди хочется схватить его за рукав, подтащить к себе, спросить, как так вышло, что особенного в обычном парне из книжного магазина… Но мужчина с книгой по военной истории торопится оплатить покупку, на его ноге виснет малыш, а юноша в очках пристально смотрит на нее. Все это неправильно. Адди, стараясь удержаться на ногах, вцепляется в стойку. Взгляд Генри совсем на чуть-чуть становится мягче.
– Пожалуйста, – бормочет он, – просто уходи.
Адди пытается покинуть магазин. И не может…
Она подходит к двери, преодолевает четыре ступени от магазина до улицы, но в глубине души что-то не дает ей уйти окончательно. Она садится на порог наверху лестницы, боясь разразиться рыданиями или смехом, опускает голову на руки и таращится сквозь дверное стекло в магазин. Каждый раз, как в раме стекла появляется Генри, она наблюдает за ним и не может оторвать взгляд.
Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню. Я тебя помню…
– Что ты здесь делаешь?
Адди моргает. В дверном проеме стоит Генри со скрещенными на груди руками. Солнце уже опустилось, надвигаются сумерки.
– Жду тебя, – поежившись, отвечает она. – Извиниться хочу. За книгу.
– Все нормально, – отрывисто бормочет Генри.
– Нет, не нормально, – возражает Адди, вскакивая на ноги. – Позволь купить тебе кофе.
– Ты не обязана.
– Я настаиваю. В качестве извинения.
– Я занят.
– Пожалуйста…
Должно быть, что-то в ее словах – отчетливая смесь надежды и необходимости, очевидный факт, что дело не в книге и не в извинениях, – заставляет юношу взглянуть ей в глаза. И она понимает, что до этого он хотел отказаться. Взгляд Генри странно испытующий, и что бы он ни увидел в ее лице, это изменило его мнение.
– Один кофе, – соглашается Генри. – И доступ в магазин тебе все еще закрыт.
Адди снова может дышать.
– По рукам, – говорит она.
IX
13 марта 2014
Нью-Йорк
Еще час до закрытия букинистического Адди ждет на ступеньках. Генри запирает магазин, затем поворачивается, и Адди готовится снова встретить пустой взгляд, подтверждающий, что предыдущий разговор был всего лишь сбоем, пропущенным швом в ее вековом проклятии.
Но Генри смотрит на нее и узнает. Адди в этом совершенно уверена.
Брови, приподнявшись, скрываются под спутанными локонами, словно он не ожидал ее увидеть. Но раздражение сменилось чем-то другим, и это «что-то» смущает Адди еще больше. Что-то менее неприязненное, чем подозрение, более сдержанное, чем облегчение, и все же это чудесно, ведь все это означает узнавание. Встреча не первая, а вторая или даже, скорее, третья, и на сей раз Адди не единственная, кто помнит.
– Итак? – говорит Генри и протягивает руку, но не предлагая ее Адди, а веля показывать дорогу.
Адди послушно идет вперед. Несколько кварталов они шагают в неловком молчании. Адди украдкой бросает на своего спутника взгляд, но это ничего ей не дает, кроме представления о линии его носа и очертаниях подбородка.
У Генри голодный хищный взгляд. Он не слишком высок и все же сутулится, словно желает казаться ниже и незаметнее. В другой одежде и другой обстановке… Возможно, возможно. Но чем дольше Адди на него смотрит, тем меньше Генри похож на ее незнакомца.
И все же…
Что-то заставляет продолжать смотреть на него, не дает двигаться, как свитер, зацепившийся за гвоздь.
Он ловит ее взгляд дважды и хмурится.
Она ловит его взгляд и улыбается.
В кофейне Адди просит своего спутника занять столик, а сама отправляется за кофе. Генри колеблется, словно порывается заплатить сам или боится, что отравят, но все же направляется в угловую кабинку.
Она заказывает ему латте.
– Три восемьдесят, – говорит девушка за стойкой.
Поежившись от дороговизны, Адди вытаскивает из кармана несколько купюр – последние из позаимствованных у Джеймса Сент-Клера. На два кофе налички не хватит, а просто стащить нельзя, потому что парень ждет. И он помнит.
Адди бросает взгляд за столик, где сидит Генри, сложив руки и уставясь в окно.
– Ева! – выкрикивает бариста.
Вздрогнув, Адди понимает, что позвали ее.
– Итак, – говорит парень, когда она садится за столик, – значит, ты Ева?
«Нет», – думает Адди.
– Да, – отвечает она вслух. – А ты…
«Генри», – мысленно подсказывает она.
– Генри.
Имя подходит ему, как пальто, сшитое по размеру. Генри: мягкий, поэтичный. Генри: тихий, сильный. Темные кудри, светлые глаза за тяжелой оправой. Адди знала десяток Генри в Лондоне, Париже, Бостоне, Лос-Анджелесе, но этот ни на одного из них не похож.
Он бросает взгляд на стол, на свою чашку и пустые руки Адди.
– А себе почему ничего не взяла?
Та только отмахивается.
– Не хочу пить, – врет она.
– Очень странно.
– Почему? Я обещала угостить тебя кофе. – Адди пожимает плечами и, запнувшись, продолжает: – Ладно, я потеряла бумажник. На две порции не хватило.
– Так ты поэтому украла книгу? – хмурится Генри.
– Я ее не крала, просто хотела обменять. К тому же я извинилась.
– Разве?
– Кофе, – кивает она на чашку.
– Кстати об этом, – вздыхает Генри, поднимаясь с места. – Что тебе взять?
– В смысле?