Лия коротко улыбнулась и посмотрела на могильный камень, разделявший их. Пристальный взгляд его серых глаз приводил ее в замешательство, мешая соображать. Повисла тяжелая пауза, только ветер негромко шуршал вишневыми ветками.
— Так когда назначена встреча с вашим… человеком из Комиссии? Когда состоится великое оглашение имени солдата? — спросил Марк с наигранным драматизмом и не менее наигранным равнодушием.
Лия внимательно глядела на него с другой стороны могилы Кэт, пока он не перевел взгляд на кладбище и темные глубины тисовой кроны.
— Завтра. У него домашний праздник. Я обещала заехать. — Она хотела прибавить что-нибудь еще, но так ничего и не придумала.
— Праздник. Звучит многообещающе. Хотите, я вас отвезу? Кажется, вы говорили, это в Суррее? Здесь недалеко. Тогда вы сможете там выпить, — предложил он осторожно.
— Очень мило с вашей стороны, но не стоит беспокоиться…
— Я не беспокоюсь, — проговорил он поспешно.
— Просто это будет несколько… Ну, вы понимаете, — сказала она неловко. Ей не хотелось, чтобы он оказался рядом с Райаном. Как будто бы Марк мог каким-то образом запачкаться, заразиться нездоровыми чувствами, ядовитыми испарениями ее прошлой жизни.
— Неприлично? — предположил он.
Лия пожала плечами, стараясь не смотреть ему в глаза. Она вдруг почувствовала себя виноватой, будто ее уличили во вранье.
— Возможно.
— Послушайте, я не буду заходить с вами или что еще. Просто отвезу. Судя по всему, когда вы окажетесь на месте, алкоголь вам не повредит. Решено?
Лия подняла на него глаза и улыбнулась:
— Решено. Спасибо.
— Так что будете делать теперь? — спросил Марк, когда на следующий день они ехали в восточном направлении по шоссе М4.
Поездка получилась странной и неловкой: Лия волновалась, предвкушая, как расскажет Райану о своем открытии, и в машине висело натянутое молчание.
— Наверное, поеду домой, — сказала она. — Вернусь в Лондон, начну работать над книгой. Нужно поговорить с моим агентом и начать поиски издателя. — Она поглядела на него. Марк кивнул, улыбнулся, но ничего не ответил. — А что будете делать вы? — спросила Лия.
— Наверное, мне стоит подумать о том, чтобы начать все заново. Займусь поисками работы, не буду гнить заживо в отчем доме. Вероятно, выставлю его на продажу. — В его голосе не слышалось воодушевления.
— Не возражаете, если я приеду и сделаю несколько фотографий до продажи? Для книги?
— Вы можете приезжать в любое время, когда пожелаете, Лия, — проговорил он тихо, и Лия заерзала на сиденье, неловко теребя папку с бумагами, лежавшую на коленях.
— Надеюсь, мое открытие, что в доме когда-то жили убийца, покрывавшая его изменница-жена и лживый теософ, не отразится на продажной цене.
— Любая реклама все равно реклама, верно? — засмеялся Марк. — К тому же, по-моему, не совсем справедливо называть Эстер соучастницей, покрывавшей убийцу.
— Да, несправедливо. Не волнуйтесь, я сделаю все, чтобы читатели узнали правду, — заверила его Лия.
Они поехали дальше в молчании, и Лия придумала пять разных способов начать разговор и отвергла их один за другим.
— Приехали! Вон тот дом, — сказала она, подавшись вперед на сиденье, потому что от волнения у нее вдруг свело живот.
Марк свернул на аккуратную широкую подъездную дорогу перед решетчатыми воротами. Дом был в неогеоргианском стиле. Безупречная громадина в три этажа с длинным рядом гаражей, увенчанная медным флюгером, сверкавшим на солнце.
— Мило, — заметил Марк. — Не то что развалина в два этажа, а?
— Хоть в три, хоть в четыре, — согласилась Лия. Она отстегнула ремень безопасности, отбросила волосы за спину и беспокойно облизнула губы. Она уже сделала вдох, чтобы поблагодарить Марка, но он опередил ее:
— Если хотите, чтобы я потом вас забрал…
— Нет-нет, не стоит. Такси довезет до станции за пять минут, а оттуда я сразу в «Разводной мост». Спасибо большое за то, что подвезли, и за… помощь, Марк. Вы замечательный.
— Видимо, недостаточно замечательный, — отозвался он негромко.
Лия сглотнула, делая вид, будто не услышала его последних слов, не поняла, о чем он. Сердце дико колотилось.
— Ну, я в любом случае вернусь. И уже скоро мне снова понадобятся полицейские записи в Ньюбери, газетные архивы…
— Конечно. — Он отвернулся, потер челюсть. — Послушайте, вы точно не хотите, чтобы я подождал? Мне нетрудно. Возможно… вам там придется несладко. Когда вокруг родственники и все такое…
— Не сомневаюсь, что так и будет. Но со мной все будет в порядке. Не ждите. Я не знаю, насколько это затянется, и мне не хотелось бы думать о том, что вы сидите и ждете… — Лия покраснела, словно ее слова касались чего-то более важного, чем поездка до Беркшира.
Марк внимательно посмотрел на нее, но Лия не знала, что еще сказать.
— Если вы так уверены, — проговорил он.
Лия придвинулась и поцеловала его в щеку. Кожа у него была теплая, чуть шершавая из-за отросшей щетины. От его запаха внизу живота вдруг странно кольнуло. Пульс участился, мысли смешались.
— Спасибо, Марк. Я… Скоро увидимся.
Она вышла из машины раньше, чем он успел ответить. В груди ощущалось какое-то странное стеснение, и на нее нахлынул привычный экзальтированный ужас от предстоящей встречи с Райаном. Она слышала, как у нее за спиной Марк развернул машину и поехал обратно к шоссе. От этого звука она замерла, быстро обернулась, чтобы еще раз увидеть его. Теперь, когда он уехал, она вдруг ощутила себя голой и уязвимой. Она замерла на крыльце, окаменевшая, нерешительная.
И тут дверь открылась и появился Райан.
— Мне показалось, подъехала машина. Ты, как всегда, вовремя. Входи. Так ты выяснила, кто был этот загадочный солдат? Сгораю от нетерпения, — проговорил он, улыбаясь.
— Я… Да, выяснила, — сказала Лия, у которой вдруг перехватило дыхание. Она шарила взглядом по его лицу, по знакомым чудесным чертам. И что-то как будто изменилось. Что-то, чего она не смогла бы точно назвать. Он казался ненастоящим. Фальшивым. Эти взлохмаченные волосы и игривая, мальчишеская улыбка, которая ему давно не по возрасту, механическая.
— Я так рад, что ты приехала, Лия, — сказал он мягко, как будто почувствовав ее сомнения. Он одним пальцем постучал по ее папке. — Это оно? То, что ты раскопала? Ну входи же, не стой на пороге.
Лия через силу сделала шаг, но затем снова остановилась.
— Да. Да, это оно. Райан, я… Мне нужно поговорить с тобой. О том, что случилось в Бельгии… — начала она, но вдруг взрыв женского смеха и промельк каштановых волос дальше по коридору остановил ее. Она заметила, как напряглось лицо Райана, его улыбка сделалась натянутой. Заметила, как внимательно он поглядел на нее. — Это Анна?
— Лия, не начинай…
— Не начинай? Не начинай! — Гнев плеснул в груди, будто удар молнии. — Ты не сказал, что она будет здесь. Мне казалось, она в Америке?
— Она и была, и есть. Однако же она не может пропустить день рождения отца, правда?
— День рождения приемного отца, — поправила Лия. — Весьма существенная разница, ты не находишь?
— Только не в этом случае. Послушай, Лия. Мои родители очень хотят тебя видеть. Они скучали по тебе, все мы скучали. Почему бы тебе просто не войти и… не позабыть обо всем остальном? — Он перешел на мягкий, уговаривающий тон, сопротивляться которому когда-то было просто невозможно. Сопротивляться которому она не смогла и в его комнате в Бельгии. Теперь же он показался ей льстивым, напыщенным. Райан взял ее за руку и провел большим пальцем по ее руке. Она ждала обжигающего ощущения от его прикосновения, дрожи, которая захватит ее. Ничего не случилось.
— Ты прав, — сказала она уже спокойно и высвободила руку. — Я не стану закатывать сцен. Во всяком случае, перед тобой. Ты спал со своей сводной сестрой у меня за спиной все время, пока мы были вместе, потом заставил меня хранить эту тайну. Лгать всем твоим родным, которых, надо заметить, я всегда любила и уважала и которые точно не заслужили такого сына, как ты. Что ты за скотина, Райан? — Она недоверчиво покачала головой.
За спиной в коридоре послышалось какое-то движение, повисла тишина. Молчание человека, услышавшего то, во что не в силах поверить.
— Лия, черт побери, говори потише! — прошипел Райан в ярости.
— Судя по всему, слишком поздно, — проговорила она холодно. — Прощай, Райан. Не жди, что я вернусь, и не пытайся — не пытайся! — еще раз связаться со мной.
Она отвернулась, чтобы не видеть его физиономии, на которой было написано недоверие, спустилась по ступенькам к воротам. Здесь она остановилась и обернулась.
— Солдата звали Робин Дюрран. Он был из числа осужденных. С этой информацией ты сможешь отыскать кого-нибудь из его родственников, но я сомневаюсь, что они есть. Что до всего остального, тебе придется подождать, пока не выйдет моя книга! — прокричала она.
Лия не стала оглядываться. Она шла пружинистой походкой, широко и свободно, прочь. Ее охватило отчаянное нетерпение, и она вдруг поняла, что не столько хочет уйти от Райана, сколько не может дождаться, когда вернется к другому. Надеясь, что еще не слишком поздно, она выхватила из сумки телефон и принялась набирать номер неловкими от волнения пальцами. Нажала не на ту кнопку и, ругая себя вполголоса, попробовала заново. С другой стороны улицы раздался автомобильный гудок, заставивший ее вздрогнуть. Она подняла голову и увидела знакомый грязный «рено», припаркованный в двадцати ярдах от дома. Марк помахал ей из-за руля, в глазах его отражалась тревога, но губы улыбались. Широкая улыбка осветила лицо Лии, и она помахала в ответ. Легкими от счастья шагами она перешла дорогу и побежала туда, где он ее ждал.
1911 год
Погода начинает меняться, приближается осень: по утрам заметно прохладнее, кроны деревьев тронуты медью и золотом. Тэсс идет по бечевнику в Тэтчем с двумя письмами от миссис Кэннинг. Мысленно она старательно повторяет приметы, боясь заблудиться, не найти на обратном пути дом викария. На новом месте она только две недели, и все кажется ей здесь странным. Начиная от широких открытых пространств до непривычной тишины и покоя; здесь вкусная, горячая еда, которая кажется еще вкуснее после стольких месяцев жестоких лишений в Холлоуэе и Фрошэм-хаусе. Она не в силах с собой совладать и ест все, что перед ней ставят; ее бедра, живот и руки стали округляться. Софи Белл, кажется, этим довольна. Экономка мало разговаривает, ее лунообразное лицо всегда озабочено, однако она улыбается Тэсс, время от времени похлопывает ее по плечу и вообще обращается с ней хорошо. Почти все ее внимание сосредоточено на маленькой черно-белой кошечке, приблудном тощем котенке, который появился у кухонной двери несколькими неделями раньше и которого Софи Белл приняла едва ли не с суеверным благоговением. Она кормит кошку сливками из блюдца, оставляет для нее обрезки почек, когда готовит пудинг. Однако клички Софи Белл кошке не дала, так и зовет ее кошкой, а Тэсс про себя называет ее Бродяжкой.