Наверное. А может, и нет.
И вот из-за этого «может» горло и перехватывало от страха, а руки потели, мешая ковырять плотную веревку.
— Тварь, — прохрипела Аббасова и даже вскочила и вновь занесла надо мной руку, но ударить не успела, потому что в следующую секунду склад озарился сиянием тысячи порталов.
Ну, по крайней мере, мне так показалось.
Плюс: все-таки некоторые законы голливудского кино действуют безотказно.
Минус: Ковальчук по-прежнему не отзывался.
Глава 24
Где-то в глубине его сознания зародилось неприятное чувство. Он подумал о том, каково придется, скажем, лисе, столкнувшейся мордой к морде с разъяренной овцой. Тем более если эта овца может позволить себе держать на службе волков.
Если вы когда-нибудь видели, как разбегаются по углам тараканы, стоит включить свет, то легко представите, какая вокруг воцарилась паника.
Кто поумнее, сразу ринулся к пограничникам в надежде, что те сейчас быстренько откроют порталы и… Не тут-то было. Как выяснилось, резерв всех присутствующих по-прежнему был заблокирован, так что массовое явление спасителей выглядело совсем уж странно.
И только я догадывалась, кто мог привести сюда мою личную армию — ведь Аббасова удосужилась защититься только от человеческой магии и наверняка даже не подумала о маленьком синем дракотенке, который скоро получит в подарок свой личный завод по производству сливок, клянусь, дайте мне только выбраться.
Когда зверю отрезают пути к отступлению, он либо притворяется мертвым, либо нападает. Вот и адепты культа героической Липки разделились на две категории: одни распластались по стеночкам, ожидая, когда все завершится, а другие бросились на пришельцев.
Я так и не разглядела, кого привел Фафнир. Увидела только его самого, мелькнувшего между множества человеческих ног, и все. А потом меня ухватили за волосы и куда-то поволокли.
Волокла, разумеется, не Липка. Она хоть и баба сильная, но не настолько. Нет, удирала она на пару с любовничком — Антадзе, а меня они прихватили, наверное, все еще рассчитывая получить артефакт.
И тогда я вспомнила про ее план. Собрать всех в одном месте и убить. Что мешает им сейчас привести его в исполнение?
Крысы в коробке — поливай бензином и поджигай.
Я задергалась в руках Антадзе и еще яростней зацарапала по веревкам, чувствуя, что пальцы и запястья уже мокрые от крови. Но боли не было — только безумное желание вырваться, остановить, помешать…
Ведь там наверняка все мои родные. И Ян. Ян бы тоже не остался в стороне — скорее, это именно он всех всполошил. Черт, я в этом почти не сомневалась. И разве я могу позволить какой-то умалишенной угробить целую кучу народу, включая моих любимых, а потом еще и собрать героические лавры?
Ну уж нет.
Мы уже добрались до скромной металлической двери, надежно скрытой за очередной гигантской трубой, и если никто не видел, как мы сюда вошли, то вряд ли додумается тут искать… А стоит нам выйти со склада, и все. Вряд ли Аббасова станет тянуть с воплощением задуманного и ждать, когда кто-нибудь сбежит.
Я понимала, что действовать надо решительно. И что мне совершенно нечего противопоставить артефакторше, обвешанной амулетами, и мускулистому охотнику.
Вот если бы заранее знать о силе брежатых. Изучить вопрос. Потренироваться делать хоть что-то. А я даже примерно не представляла, на что способна и как это можно использовать для самообороны.
Ладно, будем рассуждать логически.
Брежатые — хранители. Они прячут людей и вещи под неким метафорическим крылом, где недоброжелатели и воры не могут их найти. Ну и что это за крыло?
Почему-то мне представился некий пространственный карман. Этакий схрон, тайная комната, которая всегда со мной и куда я могу в любое время запустить руку. В моем воспаленном от ужаса сознании выглядела эта комната как треклятая Секунда, где мы с поручиком не так давно прохлаждались.
Белая пустота без конца и края. Мое лично убежище. Мо…
Наверное, все же стоило вообразить что-нибудь более подходящее ситуации. Ну или хотя бы более позитивное.
Потому что в один миг Антадзе вталкивал меня в распахнутую дверь, а в следующий — мы уже стояли посреди белой пустоты с одинаково обалдевшими физиономиями.
Я первая сообразила, что нас раскидало на приличное расстояние друг от друга. И первая же увидела Второго Брата, преспокойно лежащего на небольшом пьедестале точнехонько по центру между нами.
Действительно, разрисованный пряник на веревочке. А столько проблем.
Я хотела было рвануть вперед и схватить его, но что-то меня остановило, и я, наоборот, попятилась еще дальше от безумных бывших коллег. Да, никого из нас еще не уволили, но как-то сомнительно, что нам еще доведется попить вместе чаю в комнате отдыха.
А вот Аббасова не удержалась и таки рванула за вожделенной добычей. В чем-то я ее понимаю: столько ждать, строить планы, надеяться, а потом — бац! — и все провалить из-за дурацкой побрякушки. Разочарование века.
Но вот попытки напасть на брежатого на его территории понять не могу. Даже мне, полному профану в этом вопросе, было ясно, что здесь я царь и бог. А Липка, завладев артефактом, первым делом злорадно захохотала и, выудив из кармана очередной невнятный камешек, швырнула его в меня.
Ничего не произошло.
Она попробовала снова — на сей раз при помощи пасов руками и бормотания себе под нос.
Опять безуспешно.
И тогда Липка рявкнула:
— Давид!
Красивое, оказывается, у Антадзе имя. Надо уже завязывать запоминать всех исключительно по фамилиям, а то столько интересного пропускаю…
Охотник вынырнул из ступора и точно пес по команде ринулся вперед.
Однако, что подразумевала под своим криком Липка и что планировал сделать со мной Давид, я так и не узнала, ибо от вида его перекошенного лица так перепугалась, что взвизгнула, зажмурилась и, кажется, вырвалась из своей тайной комнаты.
Почему кажется?
Потому что, как только белизна пустоты сменилась безликой металлической стеной, сознание меня покинуло, так что я даже не была уверена, что мне не померещилось.
Приятно наконец-то научиться летать. Даже не летать, а парить.
В невесомости.
Когда сердце легкое, как пушинка, а пахнет вокруг манной кашей, карамельками и маминой помадой. Знаете, такой… старой, из девяностых, сейчас таких уже не делают. У нее был самый странный и самый прекрасный запах в мире, навсегда въевшийся в мою память.
— Мама, — невнятно пробормотала я и взмахнула почему-то резко отяжелевшей рукой.
— Да, родная?
— Мама, я влюбилась.
Кто-то сдержанно хихикнул, и мама с улыбкой в голосе отозвалась:
— Это чудесно, родная.
— Он самый лучший. Как папа, только книжки не пишет.
— Эй! — возмутился невесть откуда взявшийся папа, и я поняла, что невольно выдала семейный секрет.
Кто-то уже откровенно ухохатывался — причем на несколько голосов.
Похоже, вокруг меня собралась целая толпа.
— А еще я не бездарь, — решила сообщить, раз уж все в сборе.
— Никто так никогда и не думал, родная.
— Думали, — пробубнила я.
Язык с каждым словом становился все больше и неподъемнее.
— Думали… д-мали… т-ка я не б-дарь… я ос-бенная.
— Конечно, ты особенная, — согласилась мама. — Всегда была особенной. А теперь спи. Спи, родная…
Маму я почти всегда слушалась, так что и теперь покорно погрузилась в сон.
Следующее пробуждение было уже осознанным.
Даже не открывая глаз, я поняла, что лежу в кровати в собственной квартире — узнала по очень болезненно торчащей пружине, — кто-то держит меня за руку, а на грудь всем своим кошачьим весом давит урчащий Фафнир.
Чувствовала я себя настолько прекрасно, как если бы после долгой и напряженной рабочей недели завалилась спать на сутки и вот наконец пришла в себя — отдохнувшая и полная сил. Разум был чист и ясен, тело рвалось на подвиги, а на эмоциональном фоне царило такое умиротворение, что я даже заподозрила, будто таки познала дзен.
Но глаза открывать не спешила, пытаясь угадать, кто же несет вахту у моей кровати.
— Очень романтично, — сказала, узнав легкий запах кофе и пены для бритья. — Чувствую себя героиней фильма, чудом избежавшей смерти.
Ян крепче сжал мою ладонь:
— Ну, фактически так и есть. — Затем помолчал немного и спросил: — Ты глаза-то открывать собираешься?
— А очень надо?
— Да. Хочу убедиться, что ты в здравом уме, прежде чем тебя поцелую.
— Не самая лучшая идея, — усмехнулась я, — учитывая, сколько я провела в отключке.
На самом деле, я и сама не знала точную цифру, но все же догадывалась, что зубы не чистила давненько.
— Угробила всю романтику, — вздохнул Ян и все же легонько коснулся моих губ своими. — Привет…
— Привет.
Мы снова замолчали, и лишь урчание Фафнира нарушало тишину.
— Глаза открою, если уберешь с меня этот трактор и приляжешь рядом.
— Развратница, — хмыкнул Ян. — Между прочим, твои родители на кухне.
— Как? — потрясенно воскликнула я. — И они позволили тебе находиться с бессознательной мной без присмотра?
— Ну… после того, как ты публично призналась мне в любви, я уже практически член семьи.
Я живо вспомнила свои полукоматозные бредни, и к щекам прилила кровь.
— Кто сказал, что речь шла о тебе? Я имен не называла.
Кажется, не называла…
— Твоя родня уже решила, что обо мне, так что, боюсь, выбора у тебя теперь нет.
— Что ж… — преувеличенно тяжело вздохнула я. — Так и быть. Придется смириться…
В следующую секунду тяжесть с груди исчезла под возмущенный таким произволом мявк, меня очень осторожно сдвинули к центру кровати, и матрац покачнулся под весом Яна.
— Довольна? Открывай глаза.
И я открыла, чтобы увидеть его лицо близко-близко.