Не будь у Куро такого уважения к моей персоне, Проф бы давно растерзали в мелкий фарш. Черт, да я уверен, что Риэль лично и с удовольствием распяла бы дуру арбалетными болтами на дверях особняка.
Неразумные требования, убийства, кровавые исследования без тормозов и рамок… С каждым описанием я охреневал все больше.
Я не ожидал от Проф такого! Вот совсем не ожидал!
— Так, — я встал, мрачный и угрюмый от таких новостей. — Пожалуй, мне надо поговорить со старой подругой. Срочно.
Тишина у дома неестественная. Не слышно птиц, все окна занавешены изнутри, света нигде не видать. Заходил я словно не в жилой дом, а в склеп.
Запах химикатов и крови, вот чем меня встретил прежде уютный дом почти на самой вершине горы. Я зашел внутрь, оглядываясь и не узнавая ничего.
— Это еще что за? — удивился я следам на полу.
Из коридора и дальше тянется черный след, напоминающий засохшую кровь. Что это, черт побери, за фильм ужасов воплоти? Хмыкнув, пошел по следу, что ведет в гостиную. Но там, где раньше был свободный проход, теперь красуется тяжелая дверь без единого просвета. Ручка холодная, словно зимой, я потянул на себя.
— Вот дерьмо, — шепотом произнес я, отступая обратно.
Гостиная превратилась в холодильник, там, на ледяных плитах, прикрытые белыми простынями, штабелями лежат тела. Выходя, я тихо закрыл за собой дверь.
Я обыскал весь дом, натыкаясь на беспорядок. Всюду оборудование для экспериментов, битое стекло, подпалены кислот и дыры в коврах. На полах неровные стопки книг, в углах смятые бумаги с записями, сломанные писчие перья. Не дать ни взять — средневековое логово сумасшедшего ученого.
Только одна комната все еще в порядке, где я и нашел Алину. В спальне на втором этаже.
Тут, в окружении полумрака из-за крепко прикрытых штор на окнах, сидит на двуспальной кровати Проф и не спеша расчесывает недлинные волосы. Куда-то делась прежде шикарная шевелюра, оставив только неряшливые черные пряди до плеч.
Одетая в одну красную пижаму, Алина больше не вызвала во мне того чувства восхищения ее красотой. Из мягкой красавицы, которой место на показе мод, она превратилась в резкую и холодную женщину-ветерана. Изможденную до впалых щек и теней под глазами.
Угловатые скулы, поджарая фигура без грамма жира, безжизненные глаза, минимальные движения, словно экономит каждую прядь сил.
То чувство тепла и жизни, что кипело в ней в момент, когда она освободилась от плена статуи, куда-то потратилось, исчезло и испарилось. Осталась лишь оболочка, в которой ничего не заискрилось при виде меня. Только на секунду застыла рука с расческой, снова продолжая неспешное, как у робота, движение вверх-вниз.
— Алина.
— Привет, Антон, — без удивления поздоровалась она. — Рада, что ты еще живой.
— По тебе не скажешь. Во что ты превратила дом? Морг с пробирками, черт побери!
— Малая цена за новое знание, — без эмоций парировала она. — Я многое поняла и узнала за это время. Твои миньенчики были полезны, спасибо.
— Они не мои миньенчики, черт, Проф! — я помассировал переносицу, пытаясь успокоиться. — Нам надо поговорить серьезно. Оденься нормально, я подожду тебя кухне. Если это еще кухня?
— Она.
— И где Гоб?
— Кто? — неуверенно мигнула Проф.
— Гоб. Мой слуга, капитан корабля. Этот Гоб. Я его не чувствую.
— А, этот… — задумалась женщина, слегка помотала головой. — Не помню. Поищи в холодильной, если так надо.
— Ты… Ты убила его?
Пожала плечами, зевнула и продолжила расчесываться.
Безумна, с холодом в сердце осознал я. Она совершенно безумна и убила Гоба! Ни следа раскаяния или понимания, что сделала что-то не так. Разумом она все еще в том времени, когда все вокруг враги, а Духи — самые первые из них.
Как та злобно задорная женщина, что первым делом вылезав из камня, дала мне в нос, превратилась в это? Как и когда, и почему я не заметил…
Я идиот. Как я мог не заметить, что плен оставил свои следы на ней? Думал, раз, и все будет в порядке, как прежде? Я и моя тупая наивность!
Ангелы все-таки сломали ее. Нет, она всегда была сломана, еще после потери семьи. Но Ангелы доломали все, что осталось.
— Я жду тебя внизу, — сгорбился я, придавленный такой подругой и потерей первого слуги.
— Сделай нам кофе, — донеслось мне спокойное в спину. — Зерна на верхней полке, где-то за образцами в синей банке.
Образцами чего, хотел я спросить, но сдержал язык. Не желаю это знать. Чувствую, как ногти впились в ладонь. Я разжал непроизвольно сжатый кулак, выдохнул и пошел вниз. Спокойствие, оно мне нужно. Здесь поможет только холодная логика, а не эмоции.
Кофе так кофе, мне тоже не помешает чашечка.
Она сидит напротив за кухонным столом и пьет кофе из белой чашки, манерно оттопырив мизинец с неровно обгрызенным ногтем. Но что ударило по мне больше всего, так это то, в чем она спустилась.
Та же одежда, в которой я ее нашел. Черная форма ОМД, аккуратные заплатки прикрывают потертые места, на поясе в ножнах армейский посеребренный нож, а в кобуре пистолет. Уверен, что в обойме начиненные серебром и ртутью пули. Поверх одежды облегченный бронежилет с давно стертым специальным напылением. Он весь в следах опытов, крови и давно забытых временем сражений.
Она все еще там, с грустью осознал я, все еще на этой чертовой войне. Мирная Шамбара не смогла смягчить прежние ужасы, а всюду ходящие Духи похоже только сильнее напрягли обретенные Мастером Духов инстинкты.
— В чем дело? — спросила она, поставив чашку на блюдце. — Ты злишься на меня?
Я отодвинул свою, так и не тронутую чашку с кофе. Положил руки на стол, скрестив пальцы.
— Верно.
— Сюрприз, — без эмоций отвечает Проф. — Мне насрать. Мы уже делали такое раньше, что изменилось?
— Проф… Сейчас уже не те времена.
— В точку, не те, — кивнула вдруг она. — В чем дело? Ты не понимаешь?
— Трудно понять чокнутого злого профессора.
Алина привычную раньше шуточку не поддержала никак. А ведь раньше она гордо улыбалась прозвищу.
— Скажи, Антон, о ком ты так беспокоишься? — она холодно хмыкнула. — О Духах? Ты парился о них и в прежние времена, тут ничего нового. Но о людях? Этих людях? Тут я не могу тебя понять. В чем проблема?
Я не успел начать наезды, как Проф сама начала заводиться.
— Они уже не те, о ком нам стоит беспокоиться! Это не те люди, не наши. От нашего Человечества они спустя века они так же далеко, как мы от обезьян! Я вскрывала их, изучала каждую мелочь, я знаю.
Зло сощурившись и не дав мне рта раскрыть, она с неожиданным жаром продолжает:
— Сердце немного больше, кровеносная система другая. Их нервы и мышцы лучше, кости крепче. А еще эта хрень повсюду, у каждого добавилась энергетическая система, которая способна развиваться. Это — Человечество? Все они сраные мутанты, где-то провалившиеся на пути стать такими же, как Духи. За это дерьмо в виде людей ты меня отчитывать собираешься? Если так, то пошел бы ты нахер, Антон.
Я молчал. Я знал все это примерно, но не ожидал, что она отреагирует так. Алина же восприняла молчание по-своему.
— Лучше бы ты меня добил, — с горечью, от которой даже мне заплакать захотелось. — Этот мир не мой. Люди не мои, цивилизация… Ха, летающие кораблики из волшебной, млять, руды. И ты сам.
— А что я, — постарался спокойно спросить я.
— Ангелы пытали меня, Антон, — твердо высказала Проф. — Истязали и мучили. А теперь ты сидишь передо мной, похожий на отродий Небес во всем, кроме имени и ощущения силы. Один твой облик причиняет мне боль. Где за этими глазами тот, настоящий Антон Табаков? Он все еще там?
— Это всего лишь внешность, Алин.
— Нет, это не так, — задрожали губы. — Я больше не узнаю тебя. Где храбрец, с иронией ложившийся на операцию без шансов на успех? Где он, противник всего нечеловеческого, которым все мы восхищались? Давший нам всем убежища, утешающий сдавшихся? Где он?
— Проф, угомонись.
— Ты — больше не он.
Она сказала это с такой убежденностью, что я не нашел в себе сил спорить, сам усомнившись. Неужели я так сильно изменился?
— Два жалких труса, — прошептала вдруг она. — Ты и Игорь. Два жалких труса!
Я вздрогнул от внезапных обвиняющих слов. Алина вскочила, с яростью смахнула рукой чашку со стола. Фарфор разлетелся на осколки, ударившись о стену. Злые слезы потекли по щекам. А ее взгляд, полный обвинений, жалил не хуже острого клинка.
— Ну же, чего молчишь?! Ненавижу вас обоих! Слышишь? Ненавижу!
Я молчал.
— Где вы были? Где вы были?! Там, где мы падали, сражаясь, где вы были?! Вы оба!
Я отвел взгляд. В носу свербело, а в горле застыл ком. Чувство вины удушало, тяжело давило на грудь.
— Твари, — плача, дрожащим голосом обвиняет она. — Какие же вы твари.
Я многое мог сказать. Оправдаться с логикой и фактами, которыми сам удушал совесть по ночам. Но под взглядом этих глаз, полных горячих слез, не мог. Просто не мог ничего сказать. Ни словечка.
Глава семнадцатая. В Храм
На следующий день, утро, мой ангар.
Я стоял и смотрел, как мой корабль превращается в точку на горизонте. Вчерашние тяжелые слова и обвинения все еще колоколами звучат в моей голове, причиняя боль.
— Не могу поверить, что ты отдал ей такой корабль, — покачал головой Фискар, вставший рядом.
Да, на прекрасном корабле улетаю не я, а Алина. В поисках других выживших нашей эпохи. Раз выжили мы, то могли и другие, с этой мечтой сломленная женщина попыталась найти новую цель в жизни. Или это было просто прикрытием, чтобы улететь так далеко, чтобы больше никогда не увидеть мою ангельскую рожу.
Разговор с Алиной выдался очень жестким для нас обоих. Мы оба оказались совсем не теми людьми, которых чтили в своей памяти. Мы оба изменились и больше не могли найти точек соприкосновения. Это было тяжело, грустно и больно. Я надеюсь больше никогда в жизни не сталкиваться с подобной ситуацией.