Гуларт РонНЕЗРИМЫЕ ОКОВЫ
Он побежал. И они убили его. Пять выстрелов, прогремевших почти одновременно, буквально разорвали его в клочья. Но, хотя все посчитали его бегство доказательством виновности, Энди Стокер не был виновен.
По крайней мере, на этот раз.
Но поскольку случаи душительства прекратились, дело было официально закрыто. И никто, кроме меня, не знает, как все случилось в действительности. Когда я во всем этом разобрался, Энди был уже мертв, и я уверен, что в лос-анджелесском полицейском управлении мне не поверят. Да кроме того, кое-кто из отдела по расследованию убийств мог бы меня приметить, вздумай я заявиться в полицейский участок в секторе Пасадена. Что-то не хочется рисковать.
Так что вы первый, кому я собираюсь рассказать об Энди Стокере, обо всех этих душительствах и о том, кто на самом деле совершал эти странные преступления.
Впервые я своими глазами увидел Энди в жаркий мглистый полдень в августе 2005 года. Он стаскивал с себя часть одежды прямо у входа в главное здание Катаклизмобезопасной Студии в секторе Лос-Анджелеса Бюрбанк.
Заметив его сквозь окно с односторонней светопроводимостью, я выскочил из своего крошечного кабинета и бросился к выходу.
— Маску! — взревел обшарпанный робот-секретарь, обслуживавший контору.
— Простите? — я задержался на пороге.
— Во-озду' нее бе'опасен. Наде'те маску!
— Ох, правда, — я кинулся обратно к своему парящему металлическому столу, вытащил «дыхалку» и натянул ее на голову.
— Чу-уть здо'ово не по-омер! — вякнул старый глист, когда я появился снова.
В Коннектикуте, где я живу, воздух обычно пригоден для дыхания, так что у меня нет привычки все время надевать защитную маску.
Я вышел на улицу, где было темно и жарко, как в аду. Когда глаза немного привыкли, я увидел, что Энди стоит уже без рубашки и стучит по своей широкой груди.
Охранник — робот-андроид — разглядывал его с тупым выражением на матовой физиономии, не опуская своей «пушки».
— Все в порядке! — крикнул я, устремляясь к проходной. — Это ко мне!
— Ты вот на это-то посмотри, — говорил Энди охраннику, тыча пальцем в сертификат, вытатуированный у него на груди.
— Ты же запрограммирован на чтение. Через все это я прошел, с честью, от самого Пасаденского театра для сумасшедших преступников. А теперь я чист, как стеклышко. Неважно, что там толкуют в отделе убийств…
— Предъявите пропуск, — упирался охранник-гуманоид. — Меня не интересует ни ваше тело, ни что там его украшает. И ваше преступное прошлое тоже. Мои обязанности…
— Эй, с ним все в порядке, — сказал я, приблизившись. — Он пришел ко мне.
Охранник приложил свободную от «пушки» руку к своему металлическому уху:
— Э?..
Энди шагнул ко мне и ткнул в мой противогаз кулаком.
— Не носите вы эти американские маски. Особенно эти дурацкие «джи-ай». Они и речь искажают, и пропускают внутрь всякую дрянь из воздуха, так что средняя лабораторная крыса сдохла бы в пятнадцать…
— Ах, сэр, я узнал вас по новоанглийскому покрою вашего рабочего костюма, — сказал мне охранник. — Настоящая Лига Плюща! Я сразу разглядел сквозь этот смог. Вы — джентльмен из «Олдиз Лимитед».
— Так и есть, — завопил я в свой микрофон. — А это — Энди Стокер, прибыл поработать техническим консультантом в ностальгическом шоу «Легендарные образцовые убийцы прошлого», которое мы готовим.
— Я сам — образцовый убийца, — сообщил Энди охраннику, скромно улыбаясь. — Пять лет назад я был известен как Капитан Полночь. Потому что я всегда, так сказать, укокошивал точно…
— У меня память только на два года, сэр, — сказал андроид. — Для шоу-бизнеса этого достаточно. Так вы были знаменитым убийцей, вы говорите?
— Я задушил девять человек и сразу попал на первые страницы еженедельников «Жизневремя» и «Маммона», — Энди нагнулся и подобрал свою рубашку, на которой не было опознавательной карточки.
Я заметил торчавшую из его спины красноватую лампочку омерзительного вида, но не стал ничего спрашивать.
— Пойдем, Энди, — сказал я, беря его за руку. — Я покажу тебе студию.
Энди продолжал обращаться к охраннику:
— Я был самым знаменитым преступником, которого спровоцировало телевидение. Хотя сейчас меня уже забывают. Все, кроме этого чертова отдела убийств лос-анджелесской полиции.
— Вы за ним присмотрите, сэр? — спросил меня охранник.
— Не нужно за мной присматривать, — огрызнулся Энди. — Говорю, я теперь чист, — он ткнул в свою татуировку, — я больше никого не задушу. Пока для меня не создадут какое-нибудь телешоу с насилием. Да с тех пор, как мне запретили (под честное слово) иметь, смотреть и даже трогать телевизор или видеостену, или что-нибудь вроде этого, маловероятно, что я…
— В студию, Энди, — поторопил я его и потащил прочь. К тому же, когда он раскритиковал мой противогаз, я почувствовал, как густой едкий воздух просачивается ко мне в легкие и причиняет им боль.
— Извиняюсь, я потерял пропуск, который вы мне прислали… Выронил из кармана, когда болтался вверх тормашками над Большим Каньоном.
— А что ты делал в таком положении?
Энди был длинный худощавый парень лет двадцати девяти, несколькими дюймами выше меня, он пригнулся к моему уху и понизил голос:
— Это все из-за моего романа.
— Какое отношение имеет Большой Каньон…
— Вы читаете «Пеструю смесь»?
— Приходится.
— Там была заметка о том, что Динамит Данн теперь моя подружка.
— Динамит Данн, эта девчонка-сорвиголова?
— А что, есть еще какая-нибудь? Конечно, я о ней говорю. Вы не читали, как потрясно про нее написали в «Дамских штучках» на той неделе? Или эту бредовую заметку в «Трюкачах» пару месяцев назад? Может, я и отношусь к ее трюкам небеспристрастно, поскольку влюблен в нее по уши, но по мне это самая классная девочка из всех, которые только занимались самоубийственными трюками.
— Сюда, — я толкнул дверь звуковой студии, и мы вошли.
Энди стащил свою маску.
— Почему бы вам не купить противогаз «нисубито»? Японцы понимают в них толк получше нашего. У них воздух испортился раньше. Когда я душил напропалую, у меня был американский, и я нашел, что в нем…
— Так как ты оказался над Большим Каньоном?
— О, Динамит задумала трюк, как будто ее соблазняют трое… Это Лондон в девятнадцатом веке, верно?
Мы вошли в тускло освещенную студию, изображавшую один из восточных кварталов Лондона Викторианской эпохи.
— Собираемся использовать в нашем сериале «Джек-Потрошитель».
— Грязно он работал, этот ваш Джек-Потрошитель, — заметил Энди, останавливаясь и вертя головой. — Душительство — это намного утонченнее. Если бы я еще кого-нибудь собрался убить, я бы точно выбрал душительство.
Хоть он и выглядел милым и спокойным, я на всякий случай отошел подальше.
— Не будем говорить о твоих преступлениях, если это тебя расстраивает.
— Да это были вовсе и не преступления, — сказал Энди, улыбаясь. Почему мой случай стал так широко известен? Меня даже судил совместный суд шесть человек людей и три робота, чтобы было еще интереснее. У меня какой-то серьезный сдвиг — что увижу по телевизору, то и делаю. Как-то летом я сломал ногу, пытаясь подражать Ханнекеру, Человеку джунглей, потом чуть не разбил голову после того, как посмотрел «Девушку с железным черепом». Но это еще были цветочки. Когда одним злосчастным вечером я посмотрел «Дело о Барчестерском Душителе» из сериала о Скотленд-Ярде, тогда все и началось. Задушил девять беспомощных жертв, пока ребята из ЛАПУ [Лос-Анджелесское полицейское управление] меня не изловили. Всегда я делал это в полночь, меня так и прозвали — Капитан Полночь, вот так. А все из-за телевидения, — он задрал рубашку на груди и уставился на вытатуированную надпись.
— Теперь-то я излечился, и два года назад меня освободили. Все будет в порядке, если не стану смотреть телевизор. И с тех пор как меня выпустили, не смотрел ни разу, разрази меня гром. Да и некогда мне сейчас. Работы много: консультации всякие, да и Динамит Данн…
— Кажется, я читал в «Незваном госте», что Динамит спала с кем-то из Лос-Анджелесской полиции.
— Ах, вот что вы запомнили.
Нахмурясь, Энди зашагал сквозь лондонскую мглу.
— Честно говоря, я уверен, что эти ее отношения с Дензло просто еще один трюк. Нет, сэр, у Динамит есть только одна настоящая любовь, и это — я. Конечно, допускаю, иногда ее тянет в страшные места. Хотя беспокоиться не о чем.
Он задрал свою рубашку еще выше и повернулся ко мне спиной.
Там торчала эта слабо светящаяся квадратная лампочка размером с небольшой карманный компьютер. Ее окружал возвышающийся почти на полдюйма рубец красноватой кожи.
— Вы прочитали записку, которую я вам послал? Это мой телепортатор, объяснил он. — Мерзкая штука и вечно чешется, как одержимая. Они меня выпустили, только воткнули эту гадость, так что, образно выражаясь, на мне незримые оковы.
— Кто приживил тебе это?
— Бывают же такие совпадения, Дензло — вот кто, — ответил Энди. — Его распоряжение. Он имел на это право, поскольку меня отпустили под честное слово согласно «Закону об условно освобожденных убийцах» от 2002 года. В Великом Штате Южная Калифорния считается нормальным вставлять эти чертовы телепортаторы в любого потенциального убийцу. Будьте уверены, я не раз обсуждал это с моим адвокатом. Он неплохой парень, этот робот, да только его набили всякой юридической чепухой сверх всякой меры.
Кивнув на его спину, я спросил:
— Они вызывают тебя с помощью этой штуки?
— По закону они не имеют права делать это чаще чем раз в неделю, если не происходит ничего из ряда вон выходящего.
Он покачал головой, опустил рубашку и поскреб имплантированный телепортатор.
— Дензло ведет себя так, словно все время происходит что-нибудь эдакое. Может, так оно и есть. Вы слышали о новых душительствах этого так называемого Мастера Убийцы? Лейтенант таскает меня в участок по два раза на дню. Так что, если я вдруг испарюсь посреди нашей с вами беседы, не пугайтесь. Я этому никак не могу помешать.