УЛИЦА МОЕГО ОТЦА
От центра села Куликово Усманского района Липецкой области берет начало улица. На крайнем доме табличка с именем большевика Якова Ильича Луткова. Так она названа в честь моего отца, командира продотряда.
Потом отец стал чекистом. Долгие годы он мужественно боролся с контрреволюцией.
Уткнуться в гимнастерку и, немея,
Вдыхать тепло отцовского плеча.
Как сладко новенькая пахла портупея,
Тоску разлуки радостно леча.
Мы расставались часто, слишком часто,
И нам с тобой никто б не смог помочь,
Вы все, от рядового до начальства,
Не знали, день сегодня или ночь.
Так мало солнышка. Все сплошь метели.
Живи, темляк у шашки теребя.
Не выбрался всю жизнь ты из шинели —
Единственной одежды для тебя.
Такие в горькие деньки не кисли.
И положиться на тебя могли.
Ты хлеб кулацкий в самом точном смысле
Умел достать не раз из-под земли.
Что ж, смельчаков чуть реже убивают.
В себе носил трех долгих войн металл,
Такое на Руси не забывают,
Вот, батя, ты и улицею стал, —
Немножко незнакомый, необычный,
Ты — брови, нос, улыбка… Тут — дома…
Сражались все. Но соль заслуги личной
Определяет Родина сама.
И это — ты. Да, это продолженье
Тебя, всего, что сделано тобой.
Здесь будут свадьбы, будут дни рожденья,
Твоею осененные судьбой.
Я с несвязуемым опять свяжусь,
Спрошу мальчонку, рыжего такого:
— Ты где живешь?
— На улице Луткова…
И я слезы своей не застыжусь.
А. КлюквинПОД МАСКОЙ БАТЬКИ ВОРОНА
Крупной рысью на лошадях банда пролетела по селу. С гиканьем, со стрельбой, наводя страх на разбегающихся во все стороны крестьян. Разномастно одетые конники свернули к площади, спешились у большого кирпичного здания с самодельной вывеской «Новомеловатский волостной Совет», ввалились к секретарю Совета, коммунисту Иваненко.
Главарь банды Бачевский замахнулся на Иваненко плеткой.
— Красный прихвостень!.. Стараешься, бумажки пишешь!.. Может, доносы на нас в чека сочиняешь, а?.. Где председатель ваш? Где комиссар? Ну?
Иваненко — пожилой спокойный человек — стоял перед бандитами, с презрением и ненавистью глядя на них.
— Ну?! — угрожающе надвинулся на Иваненко главарь и ударил коммуниста в лицо.
Бандиты тут же набросились на беззащитного человека… Избитого, окровавленного Иваненко выбросили в сени. Сами принялись хозяйничать в доме: перевернули все вверх дном. Искали списки сельских коммунистов, активистов, всех сочувствующих Советской власти.
Разгромив Совет, бандиты разграбили амбар с общественным зерном, кооперативную лавку. Потом ринулись по домам. Тащили все: шубы, валенки, женские платки, юбки, домотканое полотно, утварь… Тех, кто оказывал сопротивление, зверски избивали.
По указке кулака-предателя бандиты разыскали укрывшегося в одном из домов военного комиссара волости Т. И. Талалайко. Он давно мешал им: ловил дезертиров, беспощадно расправлялся с бандитами, не давал в обиду население волости. Бандиты давно охотились за Талалайко — героем гражданской войны, смелым и честным человеком. Устраивали засады, но все кончалось безрезультатно.
Увидев Талалайко, бандиты буквально взревели от предвкушения расправы, каждый норовил «отличиться». Волостного комиссара кололи ножами, жгли раскаленным железом, вырезали на спине полоски кожи. Надругавшись, Талалайко повесили…
Банда умчалась в Шипов лес, где со времен гражданской войны укрывалось много всякой нечисти: дезертиров, уголовных преступников. Шипов лес был практически под контролем бандитов: никто из местных жителей не рисковал отправляться через него в одиночку. Женщин насиловали, детей и стариков убивали, у мужиков отбирали лошадей и быков, самих их вешали. Обозы с государственным хлебом двигались через Шипов лес только под усиленной охраной отрядов самообороны и милиции.
Ликвидировать бандитов, укрывшихся в лесу, было непросто. Они были хорошо вооружены, имели в окружающих селах осведомителей — знали все о приготовлениях властей, своевременно укрывались от возмездия или, объединившись, громили малочисленные отряды красноармейцев.
И на этот раз взвод красной пехоты явился из Калача в Новомеловатку, когда след банды, как говорится, простыл.
Жители села с опаской выбирались из укрытий. Крестьянки несли красноармейцам угощение: кто крынку молока, кто краюху хлеба, кто вареной картошки.
В стороне убивалась над снятым с виселицы Т. И. Талалайко жена. Унесли домой окровавленного Иваненко.
— Что ж власть защитить нас не может?! — кричала, обливаясь слезами, седая крестьянка.
— Житья нету, командир!
Командир взвода, совсем еще молодой, хмурился.
— Врангелей, Деникиных разбили, а от бандюг прячемся!
— Сколько можно?!
Сам собой возник митинг. На крыльцо Совета поднялся комиссар красноармейского отряда.
— Граждане! — обратился он к собравшимся. — Красная Армия очистила республику от наемных войск мирового капитала, выбросила их вон. Теперь у нас новый враг, внутренний: бездельники, народные захребетники, организовавшиеся в банды. Командуют ими бывшие белые офицеры, кулаки — опасные недобитые элементы. И врозь мы с ними не покончим. Мы должны вместе вести с бандами беспощадную войну.
— Правильно!
— Бить их, гадов!
— Пиши нас в отряд! Добровольно пойдем!
К командиру решительно пробрался рослый загорелый парень.
— Пиши, командир. Тулинов Михаил.
Рядом с Тулиновым стояли еще двое.
— И нас пиши. Дмитрий Копенкин, Иван Смольянов.
— Мы вас не можем записать, — пояснил командир, — вам надо создать отряд самообороны, здесь, в Новомеловатке. А при случае мы поддержим.
Так родился в селе отряд добровольцев из двадцати человек.
Вечером красноармейский взвод ушел. Крестьяне разбрелись по домам. Что будет дальше? С дубьем и охотничьими ружьями против бандитских винтовок и пулеметов не пойдешь. Головорезов много, вся округа забита ими, и двадцать сельчан против них…
Шел 1921 год.
Заседание Воронежской губчека вел ее председатель, Дмитрий Яковлевич Кандыбин, — высокий, плотный, коротко стриженный мужчина средних лет. Справа от председателя сидел человек интеллигентного вида, в пенсне, в командирской форме. Это был Михаил Любушкин, начальник отдела по борьбе с бандитизмом. Любушкин в Воронеже недавно. До этого работал помощником начальника оперативного штаба по борьбе с бандитизмом на Украине, Узнав о гибели своих боевых товарищей — бывшего председателя губчека Н. Е. Алексеевского и губвоенкома Ф. М. Мордовцева, Любушкин добился перевода в Воронеж.
Он доложил обстановку в губернии — она была очень напряженной. Голод, разруха, бандитизм.
— Несмотря на принятые меры, — говорил Любушкин, — в губернии действуют пятнадцать крупных банд общей численностью свыше семи тысяч человек. Особенно свирепствуют банды Гончаренко, Серобабы, Стрешнева, братьев Варравы, Курочкина, Фомина, Бачевского. Основным местом концентрации банд является Шипов лес. В губчека почти ежедневно из волостей поступают донесения о грабежах и бесчинствах бандитов. Вот на днях поступило очередное донесение из Калача о зверствах банды Бачевского. На рассвете бандиты ворвались в село. Разгромили Новомеловатский волостной Совет. Разграбили кооперативную лавку, крестьянские хаты, избили многих сельчан. После надругательств повесили военного комиссара волости коммуниста Талалайко. Повсюду в губернии бандиты творят зверства и бесчинства. От их рук погибли тысячи людей, села подвергаются грабежам и насилию. Бандиты издеваются над представителями Советской власти, коммунистами и комсомольцами, милиционерами, учителями, активистами… В волостях создаются отряды самообороны. Но что они, безоружные, против хорошо вооруженных бандитов?
Заканчивая, Любушкин сделал вывод:
— Нужны объединенные усилия частей Красной Армии, отрядов ЧОН[29], милиции и губчека. И, думаю, нужна при этом новая тактика, новые методы борьбы.
— Что касается частей Красной Армии, — заявил командующий войсками губернии Н. А. Никулин, — то силами пехотных подразделений эту задачу не решишь. Во-первых, подразделений этих в губернии мало. Во-вторых, бандиты очень маневренны, у них лошади, банды легко уходят от преследования. Кроме того, у них кроме винтовок, наганов и обрезов есть гранаты, ручные и станковые пулеметы, установленные на тачанках. Я согласен с Любушкиным, надо менять тактику, — поддержал Никулин.
Теперь все сидевшие за столом смотрели на Любушкина: что скажет начальник отдела по борьбе с бандитизмом? Должен ведь быть какой-то выход? Нельзя же больше терпеть издевательства распоясавшихся бандитов, ярых врагов Советской власти. Пора наконец покончить с ними!..
Любушкин предложил план действий…
На следующий день в кабинете председателя губчека Кандыбина обсуждалась кандидатура командира конспиративного чекистского отряда.
— На эту должность нужен человек смелый, решительный, имеющий опыт борьбы с бандитами, знающий их тактику, уловки, — рассуждал Кандыбин. — В минуту опасности он должен проявить выдержку, хладнокровие…
— Есть такой человек, Дмитрий Яковлевич, — сказал Любушкин, — это Иван Шматко. Я хорошо знаю его, воевали вместе в составе Особого полка войск ВЧК на Украине по ликвидации банд Махно. Это смелый, волевой и находчивый командир. В последнее время он служит в Богучарском полку. Шматко в боевом строю с восемнадцати лет, начал службу в старой армии. Награжден Георгиевским крестом, но за распространение запрещенной нелегальной литературы подпрапорщик 3-го Финляндского полка Иван Шматко был разжалован, лишен всех наград и арестован. Был приговорен к смертной казни, целый месяц находился в камере смертников. Но выпал счастливый случай: ему с шестью товарищами удалось бежать из тюрьмы. Активный участник двух революций, гражданской войны. Несколько раз ранен, после госпиталей и лазаретов снова возвращался в строй… В Богучарском полку он служит начальником пулеметной команды. Не раз участвовал в сражениях, проявляя при этом смелость и героизм. В полку его любят за доброту, честность и справедливость.