Теснимый оперативными группами, Агаев петлял по урочищам, стараясь прорваться то в горы Алатау, то к линии железной дороги. Вместе с ним остались два его заместителя — Бесиналиев и Баташев, старший радист Закиров и адъютант Днищев. Утром 20 мая в песках, на подходе к нефтекачке № 3, чекисты зажали в кольцо командную верхушку диверсантов.
Один из оперативных работников, пригнувшись к бархану, крикнул:
— Сдавайтесь, Агаев! Вы окружены!
В ответ резанули длинной очередью из автомата. Чекист тщательно прицелился и первым же выстрелом сразил автоматчика. Через полчаса все закончилось. У чекистов был легко ранен лишь боец военизированной охраны нефтекачки. А в барханах, присыпанные песком, валялись пять трупов…
Из полевой сумки Агаева извлекли несколько тетрадных листочков. Начальник оперативной группы УНКГБ Лопатко мельком взглянул на них и не поверил своим глазам. Он тут же высказал Шармаю смелое предположение.
Шармай недоверчиво покачал головой:
— Ну, знаете! Такого еще не бывало. Да и быть не может! Что они — совсем с ума посходили?
Но Лопатко оказался прав. Эти листочки, пожалуй, были самым ценным трофеем чекистов. Вряд ли когда-нибудь станет известным, почему Агаев таскал их в своей сумке и перед вылетом из Бухареста не отдал Гамке. Да это теперь и не имеет значения. Драгоценные листочки, аккуратно размноженные, долго оставались очень важными документами советской контрразведки. Ведь на них рукою Агаева были записаны имена, фамилии, год и место рождения агентов, лично завербованных им для фашистской разведки!
Вскоре опознали того, кто скрывался под фамилией Агаев. Это был некий Амирхан Тлеумагамбетов, служивший в начале тридцатых годов агрономом в Жилокосинском райземотделе. Вспомнили, что в молодости он околачивался в белокошемных байских юртах и был из породы тех пакостных людишек, которых в свое время в русских селах называли метким словом — подкулачник.
Но последняя страница в истории этой безумной авантюры еще не была дописана. Среди пойманных девяти диверсантов оказался радист Махмудов. Ему были известны код, пароль и переговорная таблица большой рации. Приближался день, когда Агаев обещал связаться с берлинским радиоцентром. Диверсанты рассказывали, что главарь хвастался, будто бы по первой же его просьбе в советский тыл забросят остальных людей из отряда «Алаш». Тогда родилась мысль завязать с шефом Агаева радиоигру.
В конце мая вызвали Берлин. В эфир ушла шифровка:
«Все благополучно. Приемник исправили. Жду обещанного. Иранов».
Через два часа поступил ответ:
«Посылаем гостей. Разложите костры в квадрате 20—43».
Точно в указанный срок в квадрате, расположенном в районе степной реки Сагыз, появились в ночном небе бортовые огни немецкого самолета. Вспыхнули костры. В окопах с пулеметами и автоматами замерли чекисты, ожидая, что вот сейчас им придется встретиться с основными силами агаевской банды. Но на берега Сагыза приземлилась только тройка парашютистов. Ошалело озираясь по сторонам, парашютисты подняли руки и торопливо объяснили, что к отряду «Алаш» не имеют прямого отношения. И тут выяснились любопытные подробности. Эти трое оказались теми «земляками», которые приходили к диверсантам на «Виллу Габбель». Они являлись тайными сотрудниками гестапо и должны были следить за ходом восстания, поднятого Агаевым. Видимо, и в главном управлении имперской безопасности не сомневались в успехе затеянного заговора и пытались заблаговременно подключить к нему своих агентов.
…Тихое безветренное утро выдалось в тот день, когда хоронили Байжана Атагузиева. После запоздалых весенних ливней ходко пошли в рост травы, и в урочищах среди типчака и белых прядей ковыля полыхали золотистые огоньки тюльпанов. В горестном молчании люди предавали земле прах Байжана Атагузиева. И над его скрытой охапками тюльпанов могилой, где через семь дней аульные женщины по обычаю предков возведут глиняные стены мазара, ударил залп.
С воинскими почестями хоронили старого колхозного бригадира. Три раза разносило эхо над всей окрестной степью звуки залпов, потому что в тот час на пологом берегу казахской реки Эмбы хоронили человека, который пал, сраженный вражеской пулей, пал как солдат, защищая свою родную советскую землю.
А. АбузаровВ ПОГОНЕ ЗА ПРИЗРАКОМ
Еще за пределами Казахстана, находясь в длительной командировке, я узнал, что немцы в мае 1944 года выбросили группу парашютистов на берега Эмбы.
Для людей, не знакомых с историей тех мест Гурьевской области, такой шаг гитлеровской разведки казался странным. На самом деле, зачем понадобилось гитлеровским генералам забрасывать в глубокий тыл, в полупустынную местность своих людей? Как разведчики они не могли принести большой пользы фашистскому командованию. Их сведения в лучшем случае пролили бы свет на работу республик Средней Азии в поставке людских и материальных резервов фронту. До того ли тогда было немцам? Как диверсанты парашютисты тоже ничего существенного сделать не могли. Что же привлекло внимание фашистской разведки к берегам Эмбы?
Об обстоятельствах, послуживших толчком для возникновения авантюры с заброской парашютистов, я и хочу рассказать.
В двадцатых и первой половине тридцатых годов я работал в районах Гурьевской области и в самом Гурьеве. Еще в 1927—1928 годах, с началом конфискации имущества баев-полуфеодалов, в отдельных аулсоветах Гурьевской области стали появляться вооруженные бандитские группы. Они грабили кооперативы, мирных жителей, убивали активистов.
Баи и духовенство поддерживали бандитов и морально и материально, рассматривая их как готовое вооруженное ядро для использования на случай открытого выступления против Советской власти.
Нам, практическим работникам ОГПУ, было предложено окружным комитетом партии в самый короткий срок разгромить эти банды.
В Новобогатинском районе в первом же столкновении с коммунистическим оперативным отрядом был убит главарь банды, крупный скотокрад Амангали, и несколько человек сдалось в плен. Однако основная часть банды во главе с беглым преступником Муканом скрылась в песках и долгое время себя не проявляла. В начале 1928 года она вновь появилась на территории Таскудукского аулсовета. На разведку туда направили меня. Хорошо зная расположение аулов и их жителей, я вскоре установил численность банды, ее вооружение и вероятные места укрытия. Узнал также, что Мукан в два месяца раз посещает родственника, проживающего на стыке Таскудукского и Кзылкудукского аулов. Очередной приезд его ожидается такого-то числа. Маршрут, которым Мукан обычно направлялся к своему родственнику, оставался тот же.
Пользуясь этими данными, уполномоченный ОГПУ Иван Ипполитович Чапурин ночью прибыл с отрядом в аул и устроил засаду. Как и предполагалось, на рассвете сюда же приехал с группой вооруженных бандитов Мукан. Оставив своих конников недалеко от аула, главарь банды, вооруженный карабином, зашел в кибитку. По сигналу Чапурина охрана Мукана была окружена и без выстрела обезоружена. Чапурин бросился к кибитке, чтобы захватить Мукана, но тот, услышав шум, выскочил из кибитки и, прячась за кучами навоза и разбросанными везде предметами, стал отступать вдоль двора, пытаясь взять на мушку Чапурина. Чекист, искусно используя укрытие, не отставал от бандита. Так они обошли вокруг двора. Улучив момент, Мукан выстрелил. В ту же секунду прогремел выстрел Чапурина. У Ивана Чапурина пробило пулей фуражку, а бандит был убит наповал: пуля попала ему в лоб.
Для ликвидации банды Кудускерея Кенжахметова в Кзыл-Кугинском районе в разведку выехало нас уже двое: Имангалий Саналиевич Ефименко и я. Имангалий, украинский мальчик, оставшийся без отца и матери, еще в детстве был усыновлен и воспитан казахом Саналием. Толковый чекист, обаятельный и отзывчивый человек, Имангалий пользовался уважением как у казахов, так и у русских.
Мы быстро установили, что в песках в сорока пяти-пятидесяти километрах от поселка Кзыл-Куги проживает жена главаря банды и семьи других бандитов. Местные жители нам помогли узнать время приезда бандитов к семьям.
Ликвидация банды была поручена отряду Чапурина. До Кзыл-Куги отряд ехал на автомашинах, а здесь в ту же ночь пересел на лошадей и двинулся в пески, чтобы до рассвета укрыться в засадах.
Примерно в полдень появился вблизи засады главарь банды Мусагалий с несколькими вооруженными людьми. Сам он сразу не поехал в аул, направил сначала разведку.
Попав в окружение бойцов отряда, бандиты без выстрела сдались и сдали оружие. Один из задержанных по предложению Чапурина дал Мусагалию условный сигнал, и тот направился в аул.
В этот момент наш боец произвел преждевременный выстрел. Мусагалий, круто повернув лошадей, стал уходить. Началась погоня. На протяжении двадцати километров разрыв между Мусагалием и преследователями не сокращался, а потом что-то у него случилось с лошадьми. Главарь банды стал отстреливаться и вскоре был убит.
На подавление банды Курмаша Кащанова, убившей нескольких активистов в Жилокосинском районе, выехали мы с Чапуриным и большой комотряд, сформированный в Гурьеве. Целый месяц шли по следу банды, пока не сблизились. Начались бои. В неоднократных стычках и перестрелках нам все же удалось перебить большую часть банды. Главарь с небольшой вооруженной группой бежал в Туркмению, откуда намеревался уйти за границу. Однако сделать это ему не удалось. Вблизи границы бандитов окружил оперативный отряд Темиргалиева. Курмаш во время перестрелки был убит.
Первое задание окружного комитета партии мы выполнили довольно быстро. Мелкие банды в то время у нас не вызывали особого беспокойства.
Тревога появилась, когда бандитские группы стали возникать в Жилокосинском и Мангистауском районах, где проживали адаевцы. Сами по себе люди этого казахского рода душевные, простые, гостеприимные.
Беда адаевцев заключалась в том, что в то время среди них было слишком велико влияние баев и мулл, которым бедняки слепо верили.