Шли дни, а посланец Дутова не приезжал. Давыдов каждое утро встречал Чанышева вопросительным взглядом, а тот только разводил руками: мол, сам не понимаю, в чем дело.
…Была поздняя ночь, когда Касымхан возвращался домой с работы. Хотя дел оставалось много, но он страшно устал за эти дни и так хотелось выспаться. У ворот дома стоял какой-то человек. Чанышев невольно замедлил шаг.
— Не бойтесь, — тихо сказал незнакомец, — я к вам по делу.
Он подошел к Касымхану и подал руку:
— Здравствуйте.
Чанышев ответил на приветствие и пригласил незнакомца в дом.
— Нет, — ответил тот. — Сначала поговорим здесь.
— Кто вы такой и откуда? — строго спросил Чанышев.
— Едва нашел ваш дом, господин Чанышев. От Или я шел левым берегом Усека и с трудом добрался до дороги из Коктала в Джаркент, а древнюю вашу мечеть, что построил китайский архитектор, не мог найти, пока людей не спросил…
Чанышев понял, кто перед ним, но продолжал слушать, ожидая подтверждения своей догадки.
— Вам письмо от Александра Ильича. — Незнакомец вынул из кармана пакет и подал Чанышеву.
— А, — будто только что догадавшись, в чем дело, сказал Касымхан, — так вот вы кто. Как вас зовут?
— Меня-то? — переспросил он и, немного помедлив, ответил: — Нехорошко я, Дмитрий Иванович.
— Ну, кто я, вам должно быть известно.
— Я узнал вас сразу, — сказал Нехорошко, пожимая протянутую руку. — После вашего посещения атамана на другой день рано утром вас и вашего таранчу мне показали в караван-сарае.
— Ах, вот как, — промолвил Касымхан, всем тоном своим выражая и легкую обиду и понимание необходимости такой предосторожности со стороны атамана. — Ну что ж, — как бы спохватившись, продолжал Чанышев, — идемте в дом. Переночуете у меня, а там решите сами, как вам удобнее. Для домашних — бы мой гость, давний знакомый.
Дома Чанышев прочитал письмо атамана. В нем содержалась просьба устроить Нехорошко и как можно скорее информировать об этом.
Спустя несколько дней Нехорошко был зачислен делопроизводителем в Угормилицию. Чанышев помог ему устроиться с квартирой.
— Ну, — сказал Чанышев в один из первых дней после этого, обращаясь к Нехорошко, — пора нам подумать и об атамане, он, небось, заждался ответа…
И на этот раз обмен письмами между Касымханом и атаманом прошел удачно. Дутов писал Чанышеву, что очень доволен и вторым его курьером Ушурбакиевым Азисом, просил постоянно держать его в курсе дела.
Чанышев пошел к Давыдову. Тот был в кабинете не один: за приставным столиком сидел председатель уездной ЧК Суворов. Чанышев хотел было уйти, но Давыдов за держал его и спокойно спросил:
— Как идут дела с атаманом?
— Неплохо, — ответил Чанышев, — вот вернулся от него Азис с письмом. Читайте.
Письмо Дутова прочитал и Суворов.
— Как видно, атаман считает большой удачей, что Нехорошко устроился на работу в Угормилицию, — высказал Чанышев свое удовлетворение ходом дела. — Думаю, это повышает наши шансы.
— Так-то оно так, — раздумчиво сказал Суворов. — Но теперь у атамана здесь свой глаз есть. И очевидно, он не один в Семиречье. Это надо учитывать и быть очень осмотрительным. Надо полагать, в недалеком будущем этот Нехорошко потребует ввести его в курс дела, ну и, естественно, знакомств с другими участниками организации, помимо вас, Чанышев.
— Это верно, — ответил Чанышев. — Мы с товарищем Давыдовым уже познакомили его с двумя «участниками».
— С кем? — спросил Суворов.
— Со связными Ходжамьяровым Махмудом и Ушурбакиевым Азисом, — ответил Касымхан. — Махмуда он знает еще со времени нашей первой поездки к Дутову.
— Это хорошо, — одобрил Суворов, — но этого мало. Надо показать ему хотя бы еще трех-четырех человек…
Долго они в этот день обсуждали меры, которые надо было осуществить, чтобы добиться полного расположения и доверия Дутова к Чанышеву.
— Только так, — подводя итог разговору, сказал Суворов, — мы сможем выполнить решение коллегии Семиреченской облЧК: выманить кровавого атамана из его логова и предать его в руки советского правосудия.
В одном из последующих писем к атаману, выполняя указания Давыдова и Суворова, Чанышев писал, что для поднятия духа участников создаваемой по его заданию организации надо бы начать переброску оружия, в частности пулеметов, так необходимых для успеха дела…
Дутов долгое время отмалчивался, а затем в конце ответного письма как бы между прочим приписал:
«Там от вас неподалеку в Чимпандзе стоит мой полковник Янчис, не сможете ли вы подбросить ему две винтовки и револьвер системы «наган»…
«Однако, хитрая лиса этот атаман», — подумал Чанышев и пошел к Давыдову.
Давыдов, прочитав письмо и выслушав мнение Чанышева, долго молчал.
— Придется посылать, а? — обратился он наконец к Чанышеву. — Но непременно возьмите с Янчиса расписку за оружие.
Вопрос о времени поездки Чанышева к Янчису Давыдов оставил открытым. Дело связано с большим риском и надо было посоветоваться с Суворовым. И как только ушел Чанышев, он позвонил Суворову. Ответил секретарь: Суворов выехал в Коктал и пробудет там до завтра.
— Жаль, — сказал Давыдов и положил трубку.
Давыдов встретился с Суворовым спустя двое суток. Пригласили Чанышева и втроем подробно обсудили детали предстоящего дела.
— Ехать лучше вам самому, Чанышев, — сказал Суворов. — Но будьте осторожны: не попасть бы в ловушку…
— В Чимпандзе у меня есть надежные люди, — сказал Касымхан, — и прежде чем встречусь с Янчисом, я буду знать о нем все.
В ночь на другой день Чанышев уехал. С полковником Янчисом он встретился только следующей ночью. Он не пошел на квартиру к полковнику, а пригласил его в туземную избушку, что стояла у дороги на Кульджу.
— Большой привет вам, господин полковник, от Александра Ильича, — сказал Касымхан, здороваясь с Янчисом. Усадил гостя на почетное место, предложил чаю.
Янчис держался настороженно, смотрел по сторонам. Потом спросил:
— Вы и есть тот самый хан Касым, о котором мне говорил генерал? Однако, какой вы расторопный. Атаман еще совсем недавно говорил мне о возможной встрече с вами и вот…
— Просто удачно сложились обстоятельства, — подавая гостю пиалу с чаем, сказал Касымхан, — не всегда так бывает. Подарочек для вас, господин полковник, я взял из уже готового запаса…
Пока они беседовали, пили чай, хозяин избушки погрузил коржумы с разобранными винтовками и револьвером на лошадь полковника Янчиса. Получив расписку от полковника, Чанышев той же ночью отправился домой. Сразу же зашел к Суворову доложить о выполнении операции.
— Поздравляю, — сказал Суворов, выслушав Чанышева. — А вы не очень спешите?
— Я еще не был в отделе, — ответил Касымхан. — А в чем дело?
— Да тут в Лесновке задержали баскунчинского казака Павла Мясоедова. Он, по показаниям свидетелей, ездил в Кульджу за закупленной еще царским правительством пшеницей, а вернувшись, рассказывает интересные вещи. Давайте послушаем его, а?
— С удовольствием, — согласился Касымхан. — А он не с тем ли обозом приехал, что мне встретился, когда ехал к Янчису?
— Возможно, — ответил Суворов. — Его задержали только вчера.
Суворов вызвал секретаря и велел привести задержанного.
— Садитесь, — сказал Суворов Мясоедову, — и рассказывайте, чем занимались в Кульдже.
— Да пропади она пропадом, эта Кульджа, чем я там мог заниматься? — затараторил Мясоедов скороговоркой, характерной для многих семиреченских казаков. — Пашаницу погрузили — и домой, всего и ночевали-то там одну ночь… — Мясоедов долго еще уклонялся от правдивых ответов, но когда ему зачитали показания нескольких свидетелей, рассказал, как дутовцы обрабатывали обозников на измену Родине.
— А полковник Зибиров больше всех старался склонить меня на свою сторону, — рассказывал Мясоедов. — Говорил, что привезли новые орудия и они скоро будут наступать на Россию, чтобы установить в России казачью власть…
Чанышев ушел от Суворова к вечеру. Уставший, но возбужденный рассказами Мясоедова, он отправился к себе в отдел…
Не меньше его был озадачен полученными сведениями и Суворов.
«Что это? — думал Суворов. — Хорошо продуманная провокация или атаман на самом деле получил подкрепление вооружением?»
Суворов знал, что Дутов, периодически получая деньги с Востока Китая через Анисимова, значительную часть их, если не основную, выделял на приобретение оружия.
Агентура Ионы по всему Синьцзяну скупала оружие.
«Как бы атаман не опередил нас, — размышлял Суворов. — Надо как можно скорее проверить показания Мясоедова. А вообще-то, пожалуй, назревает нужная нам ситуация. Атаман подымется, наконец, с насиженного места и пожелает своими глазами посмотреть прилегающие к границе территории… Письма Чанышева и Нехорошко атаману тоже должны сыграть свою роль. Особенно Нехорошко: ему-то он верит — вместе воевали против Красной Армии под Оренбургом, жили в Троицке, а потом бежали с остатками разбитых войск по северу Казахстана через Каркаралинск и Сергиополь в Лепсинск, под опеку Анненкова».
Суворов вспомнил и о недавнем разговоре с Давыдовым: Нехорошко пишет Дутову, что организация Чанышева имеет уже две пушки…
«Все это в нашу пользу, но надо обязательно проверить, насколько дутовцы готовы к нападению на нас, — решил Суворов. — А кого же пошлем? Никто лучше Чанышева не справится с этой задачей… С другой стороны, частые появления за кордоном начальника советской уездной милиции могут вызвать подозрения со стороны властей, да и сам атаман, чего доброго, может посмотреть на это косо… И все-таки другого выхода нет».
На следующий день, посоветовавшись с вернувшимся из командировки Давыдовым, Суворов объявил о своем решении Чанышеву.
— Но прежде чем встретитесь с атаманом, — инструктировал Суворов, — надо через близких вам людей распространить в Кульдже слухи о наступившей для вас опасности в связи с арестами бойковцев Семиреченской ЧК.