Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2 — страница 8 из 15

Родился в 1947 году в Москве. В 1966 году поступил в Куйбышевский авиационный институт им. академика С. П. Королева. Инженер-механик.

Работал в различных предприятиях и организациях. В 1980 г. закончил аспирантуру Ленинградского механического института. В 1981 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук. Старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института информатики и автоматизации Российской академии наук. Автор более 150 научных работ по системному анализу, теории управления, прикладной математике, информатике. Преподает в Государственном университете аэрокосмического приборостроения, доцент.

Член секции истории авиации и космонавтики Санкт-Петербургского отделения Российского национального объединения истории и философии науки и техники при Президиуме РАН. Член Союза писателей России. Автор 10 книг, в том числе «Неизвестный Поликарпов», «Легендарный У-2» и др.

Тень в чистом небе (документальная повесть)

© В. П. Иванов, 2017

28 марта 1960 г.

12 часов 17 минут

США, округ Колумбия, г. Вашингтон

Белый дом

Совещание закончилось. Президент США Дуайт Эйзенхауэр смотрел, как мягко закрывается дверь кабинета, после чего откинулся на спинку кресла. Его лицо внешне казалось бесстрастным, и только немногие могли отметить, что он устал. Нервная нагрузка велика, она зачастую выше физической, она подтачивает силы, разрушает организм. Принимать важные ответственные решения — нелегкая работа. Впрочем, к этому он давно привык. Армия научила его многому: умению складывать из мозаики разнородной, а иногда и противоречивой информации целостную картину явлений; прогнозировать развитие событий и на этой основе искусством управлять не менее разнородной и противоречивой системой — армией, государством; оперировать масштабами страны, континента; разрабатывать систему взаимосвязанных директив, приводящих к намеченной цели, которую кто-то называет стратегией; в критических ситуациях брать всю полноту ответственности на себя и принимать единственно правильное в данной конкретной обстановке решение.

Эйзенхауэр выпрямил спину, удобней устроившись в кресле.

«Болтуны из Капитолия заявляют, что я — солдафон, что я неспособен понять тонкости интеллигентских блужданий мысли, — думал он. — Что ж… Я искренне считаю, что любой бригадный генерал способен управлять государственными структурами, в то время как политик их толка вряд ли сможет командовать хотя бы батальоном, так как вместо того, чтобы анализировать, принимать решения, четко и лаконично отдавать приказы, он будет стараться в пустых дискуссиях с подчиненными добиться “консенсуса”. Поражение тогда будет обеспечено, но только ли его батальона?..

Меня иногда называют прямолинейным. Допустим. Но анализ информации всегда требует четкой, а не витиеватой работы мысли. Когда решение принято, оно в простой и доходчивой форме должно быть доведено до каждого солдата, каждого жителя Америки. Политика — это искусство возможного, искусство достижимого. Политика — это искусство все соизмерять, сопоставлять… Политика — это то, что оперирует не ценой, а ценностями. Политика государственного деятеля, разумеется, отличается от политики сенатора штата не только размерами территории, а главным образом, несоизмеримой ответственностью.

Вот, например, братья Даллесы… Хорошие политики, знают цену информации, то есть, сколько нужно затратить денег, чтобы ее добыть. Но государственному деятелю необходимо знать ее ценность. Цена и ценность — разные категории. Иногда недостающая крупица (ничтожная крупица!) информации позволяет выработать эффективную стратегию. А политика — искусство ее реализации. Перед Америкой стоит нелегкая задача — вести за собой весь мир. Безразлично, нравится кому-нибудь это или нет. И мы должны это делать!».

Эйзенхауэр задумался, мысли его невольно вернулись к только что завершившемуся совещанию.

Он встал, прошелся по кабинету, посмотрел в широкое окно. Безупречно ровная зеленая лужайка перед Белым домом радовала глаз.

Через пару месяцев в Париже состоится совещание глав государств в верхах. Там будет присутствовать и лидер СССР Хрущев… Недавно он объявил о создании в СССР ракетных войск стратегического назначения. Что кроется за его заявлением? У него действительно появилось достаточное количество межконтинентальных баллистических ракет или он блефует, как делал уже не раз? Действительно ли советы строят ракетные базы, угрожающие США? Мне сообщили, что анализ перехваченных станциями Северной Норвегии радиопереговоров русских свидетельствуют о том, что они создают центр по запуску межконтинентальных ракет вблизи железнодорожной линии Вологда — Архангельск и что, по-видимому, уже начали там подготовку к их запуску. Хрущев… Действительно ли он блефует? Нужны надежные козыри, чтобы «обломать» его, выяснить цели и намерения. Нужна информация, которой можно прижать его к стенке. Богатую и комплексную информацию могут дать лишь полеты самолетов-разведчиков U-2 совместно с работой агентурной разведки. Хотя риск каждого последующего полета велик, очень велик. Поступающие сообщения говорят о том, что в России ведутся интенсивные работы по созданию образцов ракет различных классов, в том числе и для противовоздушной обороны. Да, каждый полет — это колоссальный риск. Но есть и другое. На недавнем совещании в Кэмп-Дэвиде Хрущев ни разу не поднял вопрос о нарушении воздушного пространства России самолетами США. Нечего противопоставить? Нечем крыть? С этим согласен и его советник Джорж Кистяковский. Похоже, Хрущев смирился с отсутствием у России средств перехвата высотных самолетов-разведчиков. Рискнуть?.. Да, надо рискнуть.

Эйзенхауэр опять прошелся по кабинету, глядя в окно. Затем вернулся к столу и сел в кресло.

Перед собой он не кривил душой: если бы русские на подобном самолете вторглись в воздушное пространство США, он, не колеблясь, объявил бы им войну. Но Россия — не Америка, Россия слаба, а перед США стоит великая миссия вести за собой весь мир.

Цель оправдывает средства. Что ж, по-видимому, все же придется пойти на риск. Бог поможет нам в правом деле. Эйзенхауэр взял ручку и поставил подпись на лежавшем перед ним документе.

Механизм, приводящий в действие операцию «Большой шлем», был запущен.

10 апреля 1960 г.

9 часов 57 минут

США, округ Колумбия, Лэнгли

Штаб-квартира ЦРУ

Начальник отдела спецопераций Ричард Биссел сидел за большим столом и читал документ, полученный из аналитического отдела. В нем сообщалось о том, что с 15 по 18 апреля в России пройдут масштабные военные учения приграничных военных округов с участием войск ПВО.

Отметив для себя интересующие разделы документа, Биссел задумался.

В рамках операции «Большой шлем» на 18 апреля намечен полет U-2 через территорию СССР из Пешавара в Норвегию. Его придется перенести на другой срок.

Вчера американский высотный самолет-разведчик того же типа совершил длительный полет над Средней Азией. Он сфотографировал объекты всех основных атомных и ракетных полигонов русских, записал частотные спектры радиоэлектронных устройств, вскрыл дислокацию и характеристики систем ПВО, и по предварительным данным принес довольно интересную информацию, позволяющую более полно и достоверно оценить текущее состояние и возможности развития стратегического потенциала русских.

Биссел гордился тем, что первым в ЦРУ сумел понять, какие перспективы в стратегической разведке открывает использование сверхвысотных самолетов.

Тогда, в 1955 году, в беседах с главным конструктором фирмы Локхид Кларенсом Джонсом он, не вдаваясь в технические детали, выяснил главное: самолет-разведчик неуязвим для средств перехвата, если он летает на высоте, превышающей их технические характеристики, в том числе достижимые через 5–10 лет, и что такую машину можно создать.

Основная проблема — дальность полета на большой высоте. Так как запасы топлива на борту самолета ограничены, то дальность в этом случае во многом определяется экономичностью двигателя и сопротивлением самолета. Сопротивление существенно увеличивается по мере приближения скорости полета к скорости звука. С ростом высоты плотность воздуха падает, уменьшается и скорость звука, что приводит к увеличению сопротивления. Поэтому, для достижения требуемой дальности полета, необходимо избегать увеличения сопротивления самолета, для чего приходится уменьшать скорость полета, а, следовательно, снижать тягу. Но подъемная сила зависит от площади крыла и от квадрата скорости, и поэтому, естественно, она должна превышать силу веса. Следовательно, требуется значительно облегчить конструкцию самолета и при этом увеличить площадь крыла. Еще одна сложность заключается в том, что и тяга двигателя падает с ростом высоты. Тупик? Нет! Природа предоставляет нам один шанс: начиная с высоты 11 тысяч метров, температура воздуха и скорость звука, несмотря на снижение плотности, вплоть до высот порядка 30 тысяч метров остаются практически постоянными. Поэтому на высоте около 20 тысяч метров можно летать достаточно долго!

Инженеры фирмы «Дженерал моторс» сумели спроектировать прекрасный легкий и исключительно производительный компрессор. На высоте около 20 000 метров двигатель, созданный на его основе, обеспечит требуемую для горизонтального полета тягу и необходимую экономичность. На более низких высотах производительность компрессора выше требуемой, но даже на пониженных расходах топлива мощность турбины более чем достаточна для вращения компрессора, и сжатый им излишек воздуха выбрасывается через сопло, создавая тягу.

Прекрасная оптика бортовых фотоаппаратов с высоты 20 тысяч метров позволяла различать звездочки на погонах военнослужащих, чувствительные антенны могли принимать, а качественные магнитофоны надежно фиксировать перехватываемые сигналы в различных частотных диапазонах во время всего полета.

Вот так стараниями многих была создана уникальная техника.

Но ценную развединформацию доставляла не только аппаратура самолета. Анализ материалов радиоперехвата переговоров русских во время каждого полета U-2 показал, что это самая настоящая золотая жила для аналитиков из ЦРУ и специального подразделения американских ВВС (отдел полковника Гарри Тоувелла). Между 1956 и 1960 годами написанные ими отчеты дали наглядное представление о численности, боеготовности и боевых возможностях советских сил ПВО, о том, как год за годом повышалась точность советских радаров и как совершенствовалась система боевого управления, первоначально замедленно реагировавшая на динамичное изменение обстановки.

Отслеживая радиопереговоры между летчиками истребителей и их авиабазами, удалось идентифицировать десятки первоначально неизвестных советских истребительных полков ПВО. На своей территории русские довольно беспечно использовали радиосвязь, не особенно утруждая себя шифрами и кодами.

Биссел покрутил в пальцах карандаш. Что ж, надо вернуться к текущим событиям.

9 апреля рейд высотного самолета завершился успехом.

И все-таки следующий полет U-2 не может состояться ранее 19 апреля 1960 года. Но после 1 мая президент не даст разрешения на полет. Реальные сроки — 25–28 апреля. На подготовку к полету также требуется время, в том числе на проверку техники, на изготовление карт, на уточнение оперативной обстановки по трассе маршрута, на подготовку летчиков. Впрочем, с избытком хватает и задач, возлагаемых на аппарат ЦРУ: получение и обработка агентурной информации, разработка операций прикрытия, организация контрразведывательной деятельности…

Биссел откинулся в кресле, плотно прижавшись к его спинке, еще раз задумался. Резерв времени все же необходим. Мало ли что может случиться. Проведение подготовленной операции всегда можно сместить на несколько дней позже. Формально дата 19 апреля удовлетворит многих. С минуту посидев в той же позе, Биссел решительно пододвинул телефонный аппарат.

12 апреля 1960 г.

10 часов 05 минут

СССР, г. Москва

Зал заседаний Политбюро ЦК КПСС

Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв открыл совещание:

— Товарищи! Как многие из вас знают, три дня назад, 9 апреля, американский высотный самолет-разведчик нагло вторгся в воздушное пространство СССР, произвел облет полигона Сары-Шаган, сфотографировал базу стратегической авиации близ озера Балхаш, полигоны Семипалатинск и Тюра-Там, затем безнаказанно ушел в южном направлении.

Отпив несколько глотков воды из стакана, он продолжил:

— Как и почему допустили такое безобразие? Что нужно сделать, чтобы подобные пиратские акции не повторялись? Какие меры необходимо принять? Вот главная задача нашего совещания.

Закончив вступительную речь, Хрущев вгляделся в лица присутствующих. Перед ним сидели главные конструкторы боевой техники, руководители отраслей оборонной промышленности, военные из аппарата Министерства обороны и других ведомств, начальники соответствующих отделов ЦК… Сейчас каждый из них будет уверять, что делает все возможное, чтобы предотвратить наглые полеты высотных самолетов-разведчиков над нашей территорией, но ведь результатов как не было, так и нет!

Мы должны показать Западу «кузькину мать», показать все преимущества и силу социалистического общества.

16 мая в Париже состоится совещание лидеров ведущих мировых держав. Еще один полет американского самолета продемонстрирует Западу наше бессилие. В международных делах со слабыми не считаются. Да, я пускал пыль в глаза во время краткосрочной войны Запада с Египтом, пытаясь уверить их, что мы гораздо сильнее, чем они думают. Но вот и результат — Суэцкий канал национализирован, в Средиземноморье наши позиции усилились… Нет, больше никаких полетов над нашей территорией допускать нельзя!

Первым из приглашенных выступал председатель Государственного комитета по авиационной техники Дементьев. Ему вместе с главным конструктором Микояном на предыдущем совещании было поручено прикинуть возможные характеристики американского самолета-разведчика, оценить достоверность получаемой по различным каналам информации об этой машине.

«На основании проведенных Госкомитетом по авиационной технике исследований и расчетов можно сделать вывод о том, что американцы создали самолет, способный на высотах около 17 тысяч метров совершать длительный полет, продолжительностью до 5 часов, — говорил Дементьев, — а на высоте 20 километров — не более двух часов, даже если принять во внимание, что их двигатель имеет километровый расход топлива в два раза ниже самого экономичного нашего».

По мере его выступления в зале сначала стали раздаваться поскрипывания кресел, затем постепенно нараставший шум недовольных голосов.

Хрущев стукнул ладонью по столу, призывая присутствующих к порядку.

— А как же тогда оценивать их длительный семичасовой полет над нашей территорией 9 апреля на высоте 20 тысяч метров?

— Мне кажется, с этим надо разобраться. Возможно, командование ПВО, не сумев сбить нарушителя, для оправдания своих неэффективных действий выдвинуло тезис о том, что этот полет проходил на высоте 20 тысяч метров.

Вновь недовольный гул в зале.

— Но именно такая высота зафиксирована радиолокационными станциями! Это что, по-вашему, их галлюцинации?

Дементьев неопределенно пожал плечами.

— Что скажет конструктор Микоян?

— В своих оценках мы использовали всю имеющуюся у нас информацию. Возможно, она неполная.

— Покрываете друг друга? Сейчас другие времена! Сейчас партия и государство повернулись лицом к народу. Сейчас не спрячешься за чью-то спину!

Лицо Артема Ивановича нервно дернулось. Намек на его брата, члена ЦК КПСС Анастаса Ивановича Микояна, был очевиден. Но несправедливость обвинения жгла. Микоян хотел было резко ответить, что авиацию в стране разгоняет именно Хрущев, что сокращено число перспективных разработок и, соответственно, финансирование, что… Но, взглянув на присутствующих, передумал и решил промолчать.

— Вот Сухой, например, сделал истребитель и летает он у него на высоте 20 тысяч метров, правда, пока 15 минут, — продолжал Хрущев. — Значит, летать там можно! А вы лепечете что-то, пытаясь обмануть партию! Пусть Бирюзов встанет и доложит, как они прошляпили американцев 9 апреля.

Маршал Советского Союза Бирюзов лаконичными фразами обрисовал полет, детально остановившись на мерах, предпринятых войсками ПВО для его пресечения.

— Американский высотный самолет-разведчик, стартовав из Пешавара (Пакистан), прошел по маршруту: Ташкент, полигон Сары-Шаган, и, обогнув Балхаш, вышел к Семипалатинску, оттуда повернул к полигону Тюра-Там, затем через Мары ушел в Иран. На отрезках маршрута Ташкент — Балхаш и Балхаш — Семипалатинск его дважды пытались перехватить истребители Среднеазиатского корпуса ПВО. В первом случае перехват не состоялся из-за несогласованности авиации и радиотехнических частей, во втором случае перехват пришлось отменить, так как топлива на обратный полет не хватало, а для посадки на аэродром Семипалатинского полигона у летчиков не было специального допуска. Затем радиолокационные части потеряли самолет нарушителя. Истребители вновь стали наводить на цель непосредственно перед городом Мары. Но при перехвате сбитый самолет упал бы на территории Ирана. Поэтому наши машины повернули назад.

— Объективные причины, значит, — ехидно хмыкнул Хрущев. — А американец без всякого допуска сфотографировал Семипалатинск и улетел обратно!

Его круглое лицо побагровело.

— Страна вам дала все, а вы все и ваше раздолбанное командование блядствуете и мышей не ловите! — в ярости, стуча кулаком по столу, орал Хрущев.

«Даже Сталин себе никогда подобного хамства по отношению к приглашенным маршалам, генералам и офицерам никогда не позволял, — стиснув зубы, думал про себя Бирюзов. — Распоясался от своей безнаказанности, стервец!»

Ярость от несправедливости многих обвинений уже переполняла его. Встав, Бирюзов почти выкрикнул:

— Никита Сергеевич! Да если бы я сам был ракетой, то взлетел бы и сбил нарушителя!

— Словоблудием занимаетесь!

Грубый окрик Хрущева гулко разносился по кабинету, возмущая и оскорбляя присутствующих.

Вдруг он неожиданно спокойным голосом сказал:

— Еще один подобный полет — и вы все будете отвечать перед партией. За очередной проступок я вас в рядовые разжалую и в таком звании выгоню на пенсию.

Окинув взглядом кабинет, Хрущев добавил, дав понять, что совещание закончилось:

— Всё!

12 апреля 1960 г.

16 часов 47 минут

СССР, г. Москва

Главный штаб войск Противовоздушной обороны СССР

Главнокомандующий войсками Противовоздушной обороны СССР маршал Советского Союза Бирюзов молча оглядел присутствующих.

За продолговатым столом справа сидели его первый заместитель маршал артиллерии Яковлев, слева — начальник Главного штаба войск ПВО страны генерал-полковник авиации Демидов, за ними — командующий зенитными ракетными войсками генерал-полковник артиллерии Казаков, командующий истребительной авиацией ПВО генерал-полковник авиации Савицкий.

Современная система ПВО, по сути дела, еще только создавалась. Всего несколько лет назад на вооружении появились зенитные ракетные комплексы, усовершенствованные радиолокаторы, высотные истребители, управляемое ракетное авиационное вооружение. Качественному изменению систем вооружения должна соответствовать и структура войск ПВО страны. Два дня назад Бирюзов подписал приказ о переформировании структур ПВО. Основу боевой мощи войск теперь будут составлять отдельные армии и корпуса с приданными частями. Но для завершения этой титанической работы требуется время, а его практически нет.

Время! Как мало мы его ценим!

За окном моросил мелкий противный дождь или, скорее, тающий в воздухе мелкий снег. Серое небо было под стать настроению. Хотя пауза затянулась, приглашенные молчали, зная, что Бирюзов просто так вызывать в свой кабинет никого не будет. Но все же, после утреннего нелегкого совещания в Кремле еще одно — это уж слишком. Они уже прочитали только что пересланный приказ, подписанный министром обороны маршалом Малиновским, в котором «творящиеся в войсках ПВО безобразия» охарактеризованы как «преступная беспечность и недопустимая впредь расхлябанность». В этом же документе командующий Туркестанским корпусом ПВО генерал-майор Вотинцев был предупрежден о неполном служебном соответствии, а командующему войсками Туркестанского военного округа генералу армии Федюнинскому объявлялся строгий выговор.

Еще раз посмотрев в окно и тяжело вздохнув, Бирюзов сказал:

— Главное разведывательное управление нам сообщило, что между 25 апреля и 1 мая американцы совершат очередной полет над территорией СССР из Пешавара (Пакистан). По некоторым непроверенным данным приземлиться самолет должен на базе Будё в Северной Норвегии. Какие будут предложения?

Донесение ГРУ неприятно задело каждого из присутствующих. Все повернули головы, чтобы взглянуть на висящую на стене карту Северного полушария, мысленно прокладывая возможный маршрут: Пешавар — Ташкент — Тюратам — Урал (вариант — Поволжье) — Архангельск (не дай бог, если они по пути завернут за Плесецк на объект «Ангара») — Мурманск — Будё. Времени остается слишком мало…

— Надо прикрыть Тюратам, — предложил начальник Главного штаба генерал-полковник Демидов, повернувшись всем телом в сторону Бирюзова.

— Какими силами?

— Предлагаю перебросить туда из-под Ленинграда 677-й зенитно-ракетный полк Резерва Главнокомандования ПВО, — бросил реплику командующий зенитно-ракетными войсками ПВО генерал-полковник Казаков. — Два дивизиона его сейчас находятся на полигоне Капустин Яр: получают новую технику и проводят стрельбы.

— Еще что?

— Предлагаю дать команду: всем частям и подразделениям радиотехнической и радиолокационной разведки войск ПВО в Закавказье и Средней Азии во второй половине апреля резко усилить боевую работу. Мы должны точно знать, когда состоится полет, — сказал первый заместитель главкома маршал Яковлев.

— И известить о нем командующего Туркестанским корпусом ПВО Вотинцева, — вновь подал голос генерал-полковник Демидов.

Постепенно совещание, официально-казенное в начале, становилось рабочим. Выдвигались предложения, обсуждались мероприятия, назначались сроки.

Маршал Бирюзов приказал офицерам Оперативного управления обобщить предложения, на их основе составить план мероприятий и через два часа принести ему на подпись.

18 апреля 1960 г.

10 часов 5 минут

США, округ Колумбия, Лэнгли

Штаб-квартира ЦРУ

Начальник отдела спецопераций Ричард Биссел желтым маркером выделил даты из донесения метеорологов. В нем говорилось, что с 19 по 27 апреля большая часть Европейской территории России будет покрыта облачным покровом. Три мощных циклона — один с северо-запада и два из Средиземного моря — принесут с собой обильные осадки, сопровождаемые резкими порывами ветра. Но с 27 апреля, примерно на неделю, установится яркая солнечная погода.

— Все, что не делается, все к лучшему, — подумал Биссел. — Подготовку к полету можно не форсировать.

Соединившись с президентом США Эйзенхауэром, Биссел попросил его разрешить перенести дату полета, ввиду изменившихся погодных условий.

19 апреля 1960 г.

15 часов 35 минут

СССР, г. Москва

Главный штаб войск Противовоздушной обороны СССР

Командующий зенитно-ракетными войсками генерал-полковник Константин Петрович Казаков, подписав приказ о перебазировании 677-го зенитно-ракетного полка Резерва главнокомандования войск ПВО из-под Ленинграда в Тюратам, задумался.

В СССР за какие-то десять лет зенитные ракетные системы, начав практически с нуля, сделали колоссальный рывок вперед. К началу пятидесятых годов угроза ядерных ударов США по промышленным центрам СССР превратилась в острейшую проблему, решать которую надо было немедленно. Локальная война вблизи наших границ в Корее могла перерасти в глобальную.

Первоначально большие надежды возлагались на доведение до серийного производства принципиально новых на тот момент трофейных систем немецкого зенитного управляемого ракетного оружия, таких как «Вассерфаль» и «Шметтерлинг». Но головной ракетный институт НИИ-88 с этой работой не справился.

9 августа 1950 года, секретным постановлением Совета Министров СССР № 3389–1426, подписанного И. В. Сталиным, было официально принято решение о создании новой зенитной ракетной системы «Беркут» для защиты столицы от воздушного нападения. Говорят, что это обозначение возникло путем сокращения фамилий основных идеологов системы С. Л. Берии (сына известного государственного и партийного деятеля Л. П. Берия) и П. Н. Куксенко. Указанное задание ставилось в ранг важнейшей государственной задачи. Общее руководство работами возлагалось на специально созданное Третье главное управление при Совете Министров СССР (начальники В. М. Рябиков и А. Н. Щукин), финансирование шло через Первое (атомное) главное управление при Совете Министров. Отметим, что оба управления курировал Л. П. Берия, и что в подробности работ не посвящались даже высшие военные руководители страны.

12 августа 1950 года, приказом Министерства вооружения СССР № 427, для разработки системы начало формироваться закрытое КБ-1, ставшее головным разработчиком системы. Его руководителем был назначен заместитель министра вооружения К. М. Герасимов (позже, с апреля 1951 года — А. С. Елян), главными конструкторами — С. Л. Берия и П. Н. Куксенко, заместителем главного конструктора — А. А. Расплетин. Ведущими специалистами стали 30 человек, персонально отобранные из разных организаций Москвы и Ленинграда, они, в свою очередь, формировали свои списки сотрудников. В КБ-1 перешли вывезенные из Германии немецкие специалисты-ракетчики и «спецконтингент» из заключенных советских специалистов. Начальниками всех крупных подразделений назначались офицеры госбезопасности.

С конца 1952 года начались испытания системы.

Но еще до их завершения приступили к строительству инфраструктуры: пусковых площадок, складов, дорог, командных пунктов, центров связи, казарм, военных городков.

Система ПВО города Москвы состояла из дальнего (200–300 километров) и ближнего (25–30 километров) колец рубежей радиолокационных станций кругового обзора А-100, а также из 56 установок ракет В-300 с приданными радиолокационными станциями сопровождения и наведения Б-200, расположенных в двух кольцах, удаленных от центра Москвы на 40–50 и 8590 километров.

После смерти Сталина пришедший к власти Хрущев переименовал систему «Беркут» в «Систему-25» или С-25.

В 1954 году меня, генерал-лейтенанта, командующего артиллерией Центральной группы войск в Австрии, назначили начальником полигона ПВО в Капустином Яру. Не скрою, я воспринял новую сферу своей деятельности с некоторой обидой, как понижение в должности. Но служба есть служба…

Надо признать, начальство все же поступило мудро. Я не только руководил испытаниями новых образцов боевой техники, постигая ее принципы, сферы применения, впитывая в себя тактико-технические характеристики, оценивая все достоинства и недостатки. Под моим командованием находился расположенный на полигоне 10-й учебный центр войск ПВО, на котором проходили подготовку военные специалисты для обслуживания создаваемой системы С-25. Центр потом переименовали в воинскую часть 32396.

Приказом министра обороны СССР № 0129 от 15 июля 1955 года в/ч 32396 была развернута в 1-ю Армию ПВО Особого назначения в составе 56 полков, сведенных в четыре корпуса. Меня назначили ее командующим, позже присвоив звание «генерал-полковник артиллерии». Пришлось преодолевать неизбежные трудности становления, отсутствие опыта боевого применения, оперативно решать вопросы подготовки кадров, пытаясь гармонично включить армию в структуру войск Противовоздушной обороны.

А в 1958 году я вступил в должность командующего зенитно-ракетными войсками ПВО страны.

Несмотря на достоинства, система С-25 обладала и недостатками, главными из которых были сложность структуры и стационарность, что практически исключало возможность концентрации сил и средств на направлении главного удара противника. Поэтому с 1954 года стали создавать подвижную и структурно более простую систему С-75 с ракетой 1Д (В-750), принятую на вооружение ПВО страны и ПВО сухопутных войск Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 11 декабря 1957 года.

Выявленные недостатки системы быстро устранялись введением новых усовершенствованных модификаций системы. В частности, ракеты 1Д последовательно заменялись ракетами 11Д и 13Д с соответственно увеличенными наклонной дальностью и высотой перехвата.

Комплексы С-25 и С-75 создавались для отражения массированных атак стратегических бомбардировщиков на высотах до 16 тысяч метров. Максимальная наклонная дальность стрельбы и необходимость перекрытия зон действия предопределили и требования к предельному расстоянию между зенитно-ракетными дивизионами при их размещении на местности.

Для перехвата целей, летящих на высотах 20 тысяч — 22 тысячи метров, радиус перехвата по поверхности земли при фиксированной наклонной дальности снижался, и в системе обороны территории появлялись неизбежные «дыры». Предполагалось, что их закроет истребительная авиация войск, но самолеты для нее с соответствующими характеристиками еще только появляются на вооружении. К тому же не хватает подготовленных летчиков.

Сейчас меня, боевого генерала, прошедшего войны с Германией и Японией, остро волнует вопрос: как поведут себя зенитно-ракетные части в боевой обстановке, насколько эффективны зенитные ракеты против современных реактивных бомбардировщиков и истребителей? Пока тактика зенитно-ракетных подразделений выписана кончиком пера на основании достижимых характеристик систем и ограниченного опыта учений. Но, как говорили в старину, «гладко писаны бумаги, да забыли про овраги, а по ним ходить…»

Еще одна проблема — кадры. Продуманная система их подготовки явно отстает от бурного роста численности войск ПВО. Недостающий контингент приходится добирать из непрофильных военных училищ и академий, из офицеров других родов войск, подлежащих сокращению (авиация, флот, танковые части, артиллерия), выпускников гражданских высших учебных заведений. Требуется время, чтобы переплавить их в ракетчиков ПВО.

«Кадры решают всё!» — когда-то произнес Сталин. Правильная фраза! Я сегодня подписал приказ о перебазировании 677-го зенитно-ракетного полка из-под Ленинграда в Тюратам, а вместо него надо формировать новый. Несомненно, что в скором времени от меня потребуют еще 1–2 полка для прикрытия каждого из особо важных полигонов. Но все упирается в подготовленные кадры — и офицерские, и младшего командного состава, проверенные на учениях. Необходимо разработать предложения по кадровому развитию войск и выйти с ним в центральный аппарат Министерства Обороны, а далее, возможно, и в Совет Министров СССР.

Подняв трубку телефона, Казаков приказал:

— К 15 часам пригласить ко мне на совещание полковников Никифорова и Герасимова из Оперативного управления, а также полковников Борщевского и Семёнова из Управления кадров.

21 апреля 1960 г.

12 часов 07 минут

СССР, Астраханская область

полигон Капустин Яр Министерства Обороны СССР

Разбитый штабной автобус, поскрипывая на колдобинах, неторопливо вез по полигону офицеров 677-го зенитно-ракетного полка Резерва Главнокомандования войск ПВО.

Настроение у всех было хорошим. Полк, а точнее, 1-й и 2-й дивизионы полка (3-й остался дома, прикрывать Ленинград), прибыв на полигон 8 апреля 1960 года, в сжатые сроки получил и изучил новую технику. Новый комплекс С-75 «Двина» выгодно отличался от старого СА-75 «Десна». Во-первых, вместо шести кабинок управления с соответствующей системой коммутации использовалось только три, размещенные не в кунгах грузовиков, а в прицепах. Во-вторых, вместо зенитных ракет 1Д применялись более совершенные 13Д с немного увеличенной высотой и наклонной дальностью стрельбы. Завершая процесс обучения, полк провел стрельбы ракетами нового комплекса по мишеням с хорошими оценками. На 19 апреля был заказан эшелон, все готовились убыть домой, но вдруг в тот же день командира полка и замполита срочно вызвали в Москву в штаб. По слухам сегодня они вернулись.

— А вызвали их, чтобы наградить нас за отличные стрельбы, — балагурил лейтенант Журкин, — каждому дадут медаль, а Емельянову — орден!

— А за что Емельянову орден? — поинтересовался капитан Татонов.

— Борис самый высокий из нас и подпирает устои полка. Он наша опора!

Хохот.

— Емельянов! Что будешь делать с орденом? — поинтересовался капитан Татонов.

— Как что? Обмывать! В рюмке он не поместится, значит, в стакане, — в тон ему, подыгрывая, ответил лейтенант.

— А я, братцы, буду заниматься внутренним самоочищением. Бронхи и горло у меня полигонной пылью забиты. Вот вернемся домой, куплю шесть литров пива или семь, и целый день буду промывать носоглотку, — мечтательно произнес Журкин, блаженно закрывая глаза.

— Знаешь, как йоги это делают? Льют воду через одну ноздрю, а выливают через другую. Так же собираешься?

— Что я, изверг какой, пиво из организма выливать? У меня он и так обезвожен!

В это время автобус, скрипя тормозами, остановился у здания штаба. На крыльце стоял замполит.

— Не задерживаясь, проходите в Ленинскую комнату. Быстрее!

— К чему такая спешка? — недовольно бурчал Татонов, — Эшелон все равно раньше ночи не подадут.

Когда все расселись, вошел командир полка подполковник Николай Александрович Дмитриев. После приветствия, оглядев присутствующих, он произнес:

— Я только что вернулся из Москвы. Сообщаю решение Главного командования войск ПВО СССР. Домой под Ленинград полк не вернется, а срочно перебазируется в Среднюю Азию, в Тюратам у реки Сыр-Дарья.

Дмитриев поднял лежавшую перед ним на столе карту и повесил на стене. Указкой показал, где находится этот Тюратам.

— Технику немедленно и тщательно готовить к перевозке, — приказал он. — Эшелон заказан на 25 апреля.

Дмитриев указкой на карте прочертил маршрут движения.

— Третий дивизион в начале мая также прибудет в Капустин Яр, получит технику, изучит ее, проведет стрельбы и присоединится к нам. Приказываю немедленно отправиться по своим местам и готовиться к отправке. О любых неисправностях и задержках сроков докладывать мне лично.

Офицеры молча выходили из здания штаба. От былого радостного настроения не осталось и следа.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — бросил в сердцах капитан Татонов.

— Прощай, пиво! — мрачно ответил лейтенант Журкин.

25 апреля 1960 г.

17 часов 27 минут местного времени

США, округ Колумбия, г. Вашингтон

Белый дом

Советник президента США генерал Гудпастер набрал номер начальника отдела спецопераций ЦРУ Ричарда Биссела.

— Рад слышать твой голос, Дик! Все также бегаешь по утрам и заботишься о своем здоровье?

— Думаю, мне далеко до Вашей армейской подготовки. Спорт по утрам — это только повод хотя бы немного себя приободрить, поддержать в форме организм.

— Не прибедняйтесь! Нам, старикам, далеко до вас. Я знаю, что Ваши реальные возможности гораздо выше декларируемых. Но я, собственно, звоню не только для того, чтобы выразить свое восхищение Вашими спортивными успехами. У нас сегодня состоялся разговор с одной очень важной персоной по известному делу. Хочу сообщить, что один дополнительный полет может быть выполнен не позднее 1 мая. После 1 мая полеты запрещаются.

— Воспримем пожелание как приказ.

— Удачи!

Генерал положил телефонную трубку. Поручение президента он выполнил. Теперь пусть парни из ЦРУ занимаются своей работой.

27 апреля 1960 г.

0 часов 11 минут московского времени

0 часов 11 минут местного времени

Турция, Адана

авиабаза ВВС США Инджирлик

На взлетно-посадочной полосе стоял, шелестя турбинами, военно-транспортный самолет С-130. Взревели двигатели, самолет тронулся с места и, постепенно ускоряя бег, оторвался от земли, затем взял курс на восток.

Несмотря на эмблемы ВВС, машина все же принадлежала другому ведомству — ЦРУ, как и часть базы. На его борту, помимо экипажа, находились командир соединения 10–10, дислоцированного в Инджирлике и Пешаваре (Пакистан), полковник Уильям Шелтон, руководитель группы Джеймс Рэнкин, офицер разведки штурман соединения майор Дулак, доктор, механики, специалисты по фотооборудованию и электротехнике, радиооператоры, а также основной пилот разведывательного самолета Lockheed U-2 Фрэнсис Пауэрс и запасной пилот Джон Шинн. В хвостовой части, ближе к рампе, лежало аккуратно упакованное оборудование.

Как только военно-транспортный С-130 лег на курс, Пауэрс откинул назад спинку кресла, удобно устроился в нем и, несколько раз глубоко вдохнув, постарался уснуть. Уже за полночь. А через сутки он должен отправиться в архисложный и опасный полет из Пешавара в Норвегию через всю Европейскую часть территории СССР. И ему потребуется ясная голова.

Фрэнсис Гэри Пауэрс по праву считался одним из лучших пилотов США. Он родился 23 мая 1929 года в Дженкинсе, штат Кентукки, в семье шахтера. В 1950 году окончил медицинский колледж Миллиган близ города Джонсон-Сити, штат Теннесси, а затем добровольно пошел служить в армию США, с мая того же года начал учиться полетам в школе военно-воздушных сил в городе Гринвилл, штат Миссисипи, а затем на военно-воздушной базе в окрестностях города Феникс, штат Аризона. После окончания школы Пауэрсу было присвоено звание «лейтенант», и он служил летчиком на различных военно-воздушных базах США. Затем Пауэрс поступил в известную школу воздушного боя «Топ Ган». Отметим, что отбор в нее был очень строгим, и Пауэрс успешно закончил эту школу. Все это только подчеркивает его незаурядное летное мастерство. Почти сразу он получил новое звание — «старший лейтенант». Летал на истребителе-бомбардировщике F-84. Он должен был участвовать в Корейской войне, однако перед отправкой на театр военных действий из-за острого приступа аппендицита оказался на больничной койке. Пока он пребывал в госпитале, Корейская война закончилась. Пауэрс продолжал летать, старательно выполнял задания, и даже получил воинское звание «капитан». Но понимал, что больших перспектив повышения по службе у него нет — в ВВС США после Корейской войны слишком много тех, кто приобрел боевой опыт, кто сражался с «Мигами», и у них больше шансов сделать карьеру.

Поэтому в 1956 году он принял предложение ЦРУ участвовать в высотных секретных полетах на самолетах-разведчиках U-2. Ему обещали интересные полеты и хорошие деньги: ежемесячный оклад в сумме 2500 долларов плюс отдельные премиальные за каждый разведывательный полет (в ВВС США в месяц он получал меньше — 700 долларов). Формально он уволился из ВВС и подписал контракт с ЦРУ.

Для обучения полетам на высотном самолете Lockheed U-2 и прохождения специальной подготовки Пауэрса направили на секретный аэродром ЦРУ, расположенный в пустыне штата Невада. Этот аэродром одновременно являлся частью атомного полигона, что должно было как-то оправдать его усиленную охрану и жесткие меры безопасности. Каждый прибывал на полигон под псевдонимом. Пауэрс значился как Палмер.

Он учился набирать предельную высоту, даже немного превышающую официально объявленную, длительное время совершать высотные полеты в специальном скафандре. Из-за большого запаса подъемной силы посадка машины даже в безветрие требовала определенных навыков. U-2, после выравнивания, долго скользил вдоль посадочной полосы. Поэтому движением рычажка в определенный момент времени выпускались интерцепторы — специальные пластины, выдвигающиеся перпендикулярно потоку на верхней стороне крыла. Они гасили избыток подъемной силы, одновременно увеличивая сопротивление. После этого самолет плюхался колесами на бетон и катился, постепенно уменьшая скорость, по полосе на велосипедном шасси, у которого по одному колесу сзади и спереди. Подпружиненные боковые опоры для обеспечения поперечной устойчивости при пробежках, размещенные на концах крыльев, после взлета сбрасывались, поэтому при посадке на минимальной скорости машина заваливалась вбок, на крыло, касаясь бетона усиленной пяткой, после чего разворачивалась и останавливалась. Посадка в сильный боковой ветер превращалась в сплошное мучение: ведь порывы ветра увеличивали подъемную силу крыла и могли перевернуть U-2 или бросить самолет на бетон. Поэтому приходилось предугадывать последующие движения машины, чтобы затем, интенсивно работая рулями, не допустить аварии. В изучении конструкции и особенностей пилотирования самолета им, летчикам первого специального отряда ЦРУ, очень помог советами и разъяснениями главный конструктор фирмы Кларенс Джонс.

Пауэрс осваивал бортовое оборудование, учился с большой высоты фотографировать заданный участок местности, фиксировать радиосигналы и сигналы радиолокационных станций, перехватывать радиосообщения.

Длительные тренировочные полеты на большие расстояния над Калифорнией, Техасом и северной частью США позволили отработать навыки решения тактических задач.

Апофеозом его подготовки явилось задание сфотографировать ракетную базу США в штате Минесота. «Им о вашей миссии ничего не сообщат, отметчик “свой — чужой” будет отключен, — инструктировал Пауэрса сотрудник ЦРУ. — Поэтому, обнаружив над головой неопознанный объект, на ваш U-2 будут наводиться зенитные ракеты и истребители-перехватчики. Вас могут сбить». От этих слов неприятно заныл желудок. На большой высоте любое повреждение скафандра означает мгновенную смерть, ведь внутреннее давление организма разорвет живую плоть в клочки. Но все обошлось. В полете система Противовоздушной обороны Северо-Американского континента (NORAD) не обнаружила в воздухе его самолет. «Значит, и над русскими можешь летать спокойно, их система ПВО хуже нашей», — так прокомментировал полет Ричард Биссел.

После завершения подготовки Пауэрса направили в Западную Германию, а затем в Турцию, в подразделение «10–10» на американскую авиационную базу Инджирлик близ города Адана. По времени это совпало с Венгерскими событиями и с Суэцким кризисом. По заданию командования Пауэрс совершал на самолете Lockheed U-2 длительные разведывательные полеты над Средиземным морем в поисках кораблей, других объектов, работая против союзников США — Англии, Франции, Израиля.

Его часто перебрасывали на базу Пешавар (Пакистан). Высотная разведка Афганистана, северной части Индии и Китая — только часть той работы, которую ему пришлось выполнять. Гораздо чаще Пауэрс летал вдоль среднеазиатских границ СССР, периодически углубляясь на 20–30 километров вглубь советской территории и провоцируя систему противовоздушной обороны русских. Интенсивно работали радиолокационные станции. Пауэрс фиксировал их частоты, определял координаты их дислокации, перехватывал радиосообщения. Когда удавалось получить информацию о грядущих запусках русских баллистических ракет, Пауэрса направляли для перехвата телеметрии. Ночные полеты вдоль границы оставили в памяти неизгладимые впечатления. Черное небо с миллиардами звезд смыкалось с черной землей. Внезапно на земле вспыхивало багровое зарево, распространяясь, постепенно затухая, во все стороны и вверх. На его вершине сиял красный факел. Потом он прекращал гореть, на землю опускался мрак, и только звезды, не скрытые на высоте облачной завесой, сверкающим ковром усыпали небо.

Да, к сложным миссиям Пауэрс был готов. Сейчас главное — отдохнуть перед полетом.

27 апреля 1960 г.

1 час 37 минут московского времени

1 час 37 минут местного времени

СССР, Армения, г. Даларик

в/ч 55732

Оперативный дежурный капитан Ивочкин поставил последнюю точку в донесении. После согласования с командиром части его можно отправлять в Москву. А предварительно надо отзвонить в Главный штаб. Командующий войсками ПВО приказал немедленно сообщать о любых фактах появления воздушных объектов, в том числе неопознанных, вблизи границ СССР. Почти час назад радиолокационная станция и станция радиотехнической разведки войск ПВО зафиксировали пролет параллельно границе военно-транспортного самолета. Перехваченные короткие переговоры, частоты аппаратуры позволяли сделать вывод о его принадлежности к базе Инджирлик. Самолет держал курс на Пакистан.

Капитан подошел к телефону закрытой связи и поднял трубку. В далекой Москве звонкой металлической трелью пропел звонок.

27 апреля 1960 г.

9 часов 31 минута московского времени

СССР, г. Москва

Главный Штаб войск ПВО СССР

Начальник Главного штаба войск ПВО страны генерал-полковник Демидов перечитывал и анализировал разведдонесения, полученные из разных источников. Американский военно-транспортный самолет с персоналом и летчиками ночью вылетел из Турции и уже прибыл в Пешавар. За три часа до времени вылета, как уже неоднократно бывало, из Инджирлика они перегонят самолет-разведчик в Пакистан, где его подготовят к полету, дозаправят. После взлета, часа через 3–4, разведчик будет у границ СССР, то есть к 5–6 часам утра. Надо сообщить об этом командующему Туркестанским корпусом ПВО генералу Вотинцеву.

Взгляд Демидова скользнул по прогнозу метеообстановки на текущие сутки. Через Европейский север двигался мощный циклон. Если цель их полета — база в Будё, то полет они должны будут отложить. Какой смысл гонять самолет-разведчик, если внизу все будет прикрыто плотными облаками? Следовательно, если они перебросят U-2 в Пешавар сегодня ночью, то их полет ограничится южными районами. Но если самолет вернут назад, в Инджирлик, а потом повторят переброску 29–30 апреля, — значит, будут пересекать территорию СССР 30 апреля или 1 мая. Систему расхолаживать не следует, но сообщить командующему о своих соображениях необходимо.

Демидов нажал кнопку вызова дежурного офицера.

— Узнай, может ли маршал Бирюзов сейчас принять меня?

27 апреля 1960 г.

12 часов 27 минут московского времени

16 часов 27 минут местного времени

СССР, Сибирь, г. Новосибирск

авиационный завод им. В. П. Чкалова

Прилетевшие утром из Белоруссии для получения перехватчиков Су-9 капитаны ВВС Ментюков и Сакович неторопливо двигались между заводскими корпусами к проходной. Сегодня они, оформив командировочные документы, провели переговоры с дирекцией. Разнарядка на самолеты имеется, но машины будут готовы только через день-два.

— Игорь, — обратился к Ментюкову Сакович, — а не поужинать ли нам сейчас, и не отправиться ли затем в какой-нибудь театр? В «Красный факел», например? Или в театр Музыкальной комедии? Хотя, думаю лучше посмотреть оперетту. Нечто серьезное воспринять после перелета мой мозг просто не в силах. А тут — красотки в кордебалете, красивая душещипательная и страстная любовь, затем, как водится, счастливый конец.

— Красотки, красотки, красотки кабаре, — вы созданы лишь для наслажденья, — несколько фальшиво, но достаточно бодро пропел Сакович.

В ответ Ментюков только покачал головой.

— Без меня. Я лично устал и просто хочу спать. Сдвиг по времени сказывается. Да, сидеть нам здесь, по-видимому, придется дня два-три. Еще успеем.

— А я, пожалуй, пойду. Что делаем завтра?

В ответ Ментюков неопределенно пожал плечами.

— Будет день — будет видно.

Ручейки людей, выходивших из цехов, постепенно здесь, у проходной, слились в большой поток. И, находясь среди толпы рабочих, инженеров, служащих, можно было по-настоящему ощутить мощь этого предприятия, одного из крупнейших заводов города, воздвигнутого в считанные годы перед войной.

27 апреля 1960 г.

13 часов 27 минут московского времени

16 часов 33 минуты местного времени

Пакистан, Пешавар

авиабаза США

В отгороженном брезентом закутке ангара Френсис Гэри Пауэрс разделся и лег спать на раскладушку. Было жарко и душно. Металлические стены ангара за день разогрелись на солнце и сейчас щедро отдавали тепло. Он пытался заставить себя заснуть, но сон не шел. Пауэрс лежал, стараясь ни о чем не думать, чтобы расслабиться. Через час он задремал, нет, скорее забылся в полудреме, но в 22 часа 38 минут противный скрип раскрывающейся двери ангара вернул его в реальность бытия. Вновь уснул он уже после полуночи.

27 апреля 1960 г.

17 часов 43 минуты московского времени

17 часов 43 минуты местного времени

Турция, окрестности г. Тарсус

По шоссе D400 скользил серый «форд». Несмотря на весенний вечер, уже ощущалось приближение жары. Эдвин Уилсон, американский служащий по контракту на авиабазе Инджирлик близ города Адана, управляя машиной, вяло бросал взгляды по сторонам. Развалины древнегреческой, римской, византийской и армянской цивилизаций его мало интересовали. Да и проезжал он по этому шоссе не один раз. Пейзажи, неоднократно виденные за последнее время, давно примелькались, и поэтому никакого удовольствия от их созерцания Эдвин не испытывал.

Показались одно-двухэтажные домики, причем многие из них покоились на фундаментах более древних эпох. Следы Великой Армении встречались чаще других, и неудивительно — вплоть до конца Первой мировой войны армянское население преобладало в этом регионе, но было вырезано турками или бежало от геноцида в Сирию, Ливан, Грецию, Египет.

За рекой Кускун шоссе незаметно перешло в бульвар Саит Болат. Промелькнуло еще полтора километра домов, обрамленных деревьями. За рекой Тарсус перед развязкой у бульвара Ибн Сина Уилсон свернул с проезжей части улицы и подрулил к станции техобслуживания.

— Барахлит мотор, — бросил он хозяину автостанции.

— Посмотрим, сэр, — немедленно отозвался тот. И, улыбнувшись, слегка поклонился. — Не угодно ли пройти в соседний зал, выпить чашечку кофе или бокал пива?

Через пятнадцать минут Эдвин, не спеша допив пиво, поставил пустой бокал на стол и направился к конторке.

— Готово?

— Машина отрегулирована и заправлена, сэр. С Вас семь долларов.

Уилсон протянул стодолларовую банкноту.

— Извините, господин! Сейчас разменяю.

Через пару минут хозяин станции вернулся. В его руке топорщилась пачка банкнот.

— Прошу меня простить, но у нас только мелочь.

Хозяин протянул деньги Уилсону. Сверху и снизу можно было увидеть однодолларовые купюры. Вблизи, глядя на достаточно толстую пачку денег, можно было различить, что ее середина заполнена малопотертыми купюрами, а, как известно, однодолларовые среди них встречаются достаточно редко за пределами США. Но кого интересуют подобные нюансы?

Уилсон сел в машину, с минуту прогрел мотор, затем нажал на педаль газа. Мягко урча, его серый «Форд» рванул по шоссе D400 в сторону Средиземного моря. Прощай, Тарсус, родина апостола Павла! Здравствуй, Мерсин, с его пляжами и барами!

Поздно вечером в Москве прочитают депешу: «Группа специалистов США вылетела из базы Инджирлик в Пешавар, между 28 апреля и 1 мая состоится перелет самолета U-2 по маршруту Пешавар — Ташкент — Свердловск — Архангельск — Норвегия».

27 апреля 1960 г.

21 час 47 минут московского времени

СССР, Армения, г. Даларик

в/ч 55732

Технические средства воинской части зафиксировали полет неопознанного воздушного объекта параллельно границе, на высоте около 16 тысяч метров, в режиме радиомолчания, с запада на восток.

Оперативный дежурный капитан Ивочкин сверил его характеристики с указанными в полученных из Главного штаба ПВО материалах. Похоже, это тот самый объект. Поэтому он внес сведения о нем в журнал с указанием времени обнаружения и сообщил в Москву.

Через раскрытую форточку врывался прохладный воздух. На небе сверкали яркие звезды. Дежурство заканчивалось без происшествий.

28 апреля 1960 г.

11 часов 17 минут московского времени

СССР, г. Москва

Главный штаб войск Противовоздушной обороны СССР

Командующий истребительной авиацией ПВО генерал-полковник Евгений Яковлевич Савицкий нервно постукивал карандашом по столу. Конечно, предстоящий высотный полет американского нарушителя надо пресечь. Но какими средствами? На сегодняшний день авиация ПВО СССР не оснащена пригодной для этой цели техникой. Потолок состоящих на вооружении истребителей явно мал. МиГ-15бис поднимается всего на 15500 метров, МиГ-17Ф — на 16 470, МиГ-17ПФ — на 16 600, МиГ-19С — на 17 900, МиГ-19П — на 17 250, а МиГ-19ПМ — на 16 800 метров. Даже специально облегченный высотный МиГ-19СВ может достичь лишь 18 500 метров.

Предположим, цель летит именно на такой высоте. Но на потолке вести классический воздушный бой практически невозможно: небольшая потеря подъемной силы, вызванная не только ошибками летчика, но, например, отдачей пушек, приводящей к небольшой потери скорости, или неоднородностью атмосферы, — и самолет мгновенно «проваливается» вниз. Это только один аспект проблемы.

Есть и другой. Если вывести самолет в плоскость траектории цели и разогнать машину в относительно плотных слоях атмосферы до максимальной скорости, а затем перевести в набор высоты, то истребитель как пуля полетит по баллистической траектории и достигнет высоты, примерно на 2–3 тысячи метров превышающей потолок. Тот же МиГ-19СВ поднимается в таком режиме до 20740 метров. Это так называемый динамический потолок. Удержаться на этой высоте летчик не сможет — крыло не создаст необходимой подъемной силы из-за малой скорости и плотности воздуха, но успеет при пролете траектории цели довернуть машину и обстрелять ее из пушек или ракетами, если расчетная точка пересечения выбрана правильно. Если перехват по каким-то причинам не состоялся, требуется сбросить тягу двигателей, чтобы самолет «провалился» в плотные слои атмосферы, скорректировать плоскость набора высоты и повторить процесс заново.

Успех перехвата, таким образом, зависит от отработанного взаимодействия радиотехнических частей, истребителей и штаба, как оперативного звена управления. А в итоге от боевого опыта. Но его к настоящему моменту наработано мало.

Новейший перехватчик Су-9 имеет потолок 20 тысяч метров, а облегченный с частично снятым оборудованием — до 21170. В динамическом режиме он может подняться и до 25 тысяч метров. Но таких машин в войсках недостаточно, только год назад он стал поступать в войска.

Предполагается, что самолет-разведчик полетит на высоте 20 тысяч — 22 тысячи метров. Значит, и для Су-9 динамический режим также будет основным.

Характеристики истребителей формировались из обеспечения главного требования к системе ПВО — отразить массированный налет стратегических бомбардировщиков c ядерным оружием на высотах до 16 тысяч метров. Перехват отдельных высотных разведчиков рассматривался как дополнительная задача. А сейчас она становится основной.

Тактико-технические требования к новым самолетам уже направлены на предприятия авиапромышленности. Но соответствующая техника появится не скоро. Разработка ракет большого радиуса действия класса «воздух — воздух» для компенсации недостаточных характеристик носителей также потребует времени. В ближайшее время необходимо: 1) добиться проведения комплексных учений войск ПВО; 2) подготовить как можно больше летчиков-высотников; 3) в ближайшее время посетить подразделения Бакинской, Сибирской, Уральской армий ПВО, Приволжского и Туркестанского корпусов, ознакомиться на местах с проблемами, наметить пути их разрешения; 4) для этой же цели направить инспекторов ВВС ПВО на Дальний Восток, на Север, в западные армии и корпуса; 5) дать указание Оперативному управлению ВВС ПВО подработать тактику взаимодействия с другими видами войск, с привлечением для решения этой задачи соответствующих кафедр военных академий.

Пододвинув блокнот, Савицкий начал набрасывать основные положения проводимых мероприятий с указаниями для доработки в профильных управлениях штаба.

28 апреля 1960 г.

22 часа 12 минут московского времени

2 часа 02 минуты местного времени

Пакистан, Пешавар, база ВВС США

Руководитель группы Джеймс Рэнкин разбудил Пауэрса.

— Пора вставать. Колымага давно прибыла, сейчас ее готовят к полету.

Пауэрс сделал несколько энергичных движений, разминая мышцы, умылся теплой водой, и начал надевать нижний костюм из специальной, интенсивно впитывающей влагу, ткани.

Вошел радист и протянул Рэнкину бумагу. Тот, быстро прочитав ее, повернулся к Пауэрсу.

— Только что сообщили: над севером России задержался циклон. Сегодня полет отменяется.

Пауэрс мысленно выругался, и молча стал стягивать с себя одежду.

— Что ж, может быть, удастся поспать, — пробормотал он, направляясь к раскладушке.

В четыре часа уже следующих суток на недавно прилетевшем U-2 вновь заработала турбина. После долгого разбега самолет растворился в ночи, улетев обратно в Турцию.

29 апреля 1960 г.

18 часов 42 минуты московского времени

22 часа 42 минуты местного времени

Пакистан, г. Пешавар, база ВВС США

Пауэрс через небольшую дверь вышел из ангара немного размяться и подышать перед сном свежим воздухом. Ему уже порядком осточертело сидеть и лежать в душном ангаре. На небе ярко горели звезды, а на земле то тут, то там, тускло светились окна домишек. По шоссе проносились редкие автомашины, высвечивая перед собой пространство длинными языками фар.

Пауэрс вдыхал этот вечерний пряный воздух, чуть попахивающий дорожной пылью, и наслаждался темным звездным вечером. Ангар стоял в отдалении от основных построек аэродрома и вокруг не было ни души. Пауэрс смотрел на звезды, привычным глазом отыскивая знакомые созвездия, и постепенно ощущал, как душу наполняют спокойствие, умиротворение. Ему почему-то вспомнилась рождественская песенка «Jingl bells», в чем-то созвучная величию природы.

Пауэрс не знал, что за ним из кустов на окраине аэродрома через окуляры мощного бинокля наблюдает пара цепких глаз, фиксируя черты его лица.

Еще раз вздохнув, он открыл дверцу ангара и направился в свой закуток, отгороженный брезентом. Сон долго не шел, а когда уснул, то, как ему показалось, его сразу разбудили. Он взглянул на часы: оказалось, что он спал почти четыре часа.

Пауэрс умылся, оделся, начал дыхательные процедуры, — и этот момент ему сообщили, что полет вновь откладывается на 24 часа: над Севером СССР опять продолжается плохая погода. Чертыхнувшись, он опять отправился спать.

30 апреля 1960 г.

12 часа 07 минут московского времени

14 часов 07 минут местного времени

СССР, г. Свердловск

аэродром Кольцово

Пара серебристых истребителей Су-9 заходила на посадку на взлетно-посадочную полосу аэропорта Кольцово. Аэродромная публика, еще не привыкшая к таким новинкам техники, с любопытством смотрела, как эти чудища с треугольными крыльями катились вдоль полосы, заруливая на стоянку у дальнего края аэродрома, где обычно базировалась военная техника.

Ментюков, привычным движением отбросив назад фонарь кабины и отстегнув привязные ремни, вдохнул прохладный воздух. Низкие облака почти цеплялись за кроны деревьев. Похоже, метеорологи на этот раз не ошиблись: надвигается дождевой фронт. Вот почему их спешно посадили здесь. «А иначе через два часа мы с Саковичем уже сидели бы в точке назначения, — думал Ментюков. — Значит, такая судьба!»

Пока техник устанавливал лестницу, Ментюков, повернувшись, открыл люк отсека, чтобы достать фуражку и портфель. Краем глаза с удовлетворением отметил, что Сакович делает то же самое.

Вялой походкой они шли к зданию штаба, слегка поеживаясь от холодного сырого воздуха.

— Вот так, планируешь быть скоро дома, а застреваешь вдруг в Кольцово, — скаламбурил Ментюков.

— Как думаешь, мы здесь надолго? — отозвался Сакович после недолгого молчания.

— Кто знает: погода, как и женщина, непредсказуема.

Буквально через секунду им уже было не до беседы: внезапно налетевший шквал мелкого дождя мгновенно вымочил светло-серый бетон. Последние метры до здания штаба они уже почти бежали.

30 апреля 1960 г.

16 часов 02 минут московского времени

12 часов 02 минуты местного времени

Пакистан, г. Пешавар

база ВВС США

Руководитель группы Джеймс Рэнкин перечитал радиограмму. Она содержала приказ готовиться к вылету. Он мысленно составил план срочных действий. Итак, необходимо: 1) лично сообщить об этом командиру базы полковнику Шелтону; 2) известить Пауэрса; 3) дать соответствующие указания обслуживающему персоналу.

До полета требовалось выполнить достаточно большой объем подготовительных работ, в том числе проверить состояние взлетно-посадочной полосы, подготовить карты, детально проанализировать все имеющиеся сводки погоды, протестировать оборудование. После прилета U-2 необходимо тщательно проверить его, заправить топливом, кислородом, азотом, зарядить киносъемочную технику и магнитофоны новыми кассетами, провести комплексные проверки, подготовить и экипировать Пауэрса.

Резерв времени есть, но Рэнкин хорошо знал, как быстро он тает. Поэтому надо немедленно действовать. Никакой раскачки!

30 апреля 1960 г.

14 часов 15 минут московского времени

15 часов 15 минут местного времени

СССР, Средняя Азия

полигон Тюратам Министерства Обороны СССР

Яркое солнце пекло почти по-летнему. «Надо же, а утром все небо было в облаках», — вяло размышлял старший лейтенант Емельянов, проверяя кабельные разъемы.

Эшелон прибыл на станцию назначения в шесть чесов утра. Его загнали в тупик на запасные пути богом забытой среди пустыни станции. Приказ командира полка на утреннем построении звучал предельно лаконично и жестко: «Позиции первого дивизиона развернуть южнее Тюратама, второго — севернее. Командирам получить от меня дополнительные инструкции о местах развертывания. К вечеру вся техника должна быть в боеготовом состоянии!»

С утра личный состав сначала занимался разгрузкой эшелона, затем, когда колонны вышли на ровное пустынное место, приступили к размещению и расконсервации техники. Большую обеспокоенность у Емельянова вызывали двигатели генераторов: по инструкции с каждой детали требовалось снять предохранительную смазку, прогнать моторы, не подключая к генераторам, и только после этого собирать всю систему энергопитания. Но это означало, что к концу дня монтаж комплекса не будет завершен. Своими сомнениями он поделился с командиром дивизиона майором Фроловым. Тот, усталый и запыленный, буквально взорвался:

— Ставь без прогонки! Наплевать, если остатки смазки будут подгорать! У нас уже нет времени! Нет его!

Героическими усилиями личного состава дивизионов техника к восемнадцати часам была развернута. Пусковые установки, станция наведения и управления, высотомер, кабинки управления были связаны между собой кабельными магистралями. Поодаль расположилась со своими системами техническая позиция для проверки и заправки ракет.

Безмерно уставший личный состав дивизиона побрел к автобусам и машинам. Они должны были доставить офицеров в гостиницу, а солдат — в казарму.

— Сейчас неплохо поужинать, помыться и спать! — вяло планировал Емельянов. У него болели руки, плечи. Двенадцать часов напряженной, непрерывной работы, безусловно, сказались на состоянии организма.

— И зачем нужна такая спешка? Ведь завтра праздник — День солидарности трудящихся. И через день — тоже выходной, — думалось ему. — Видимо, командованию «для галочки» нужно, чтобы дивизион был развернут именно сегодня.

Впрочем, его сравнительно небольшой опыт службы в офицерском звании уже приучил к тому, что единственное, о чем должен думать каждый в армии, — в срок выполнить приказ. Даже внешне самый нелепый.

Вечернее солнце косыми лучами уже золотило степь. Ещё один день бежал в вечность.

30 апреля 1960 г.

19 часов 47 минут московского времени

23 часа 47 минут местного времени

Пакистан, г. Пешавар

база ВВС США

Невысокого роста черноволосый Ахмед Ниязи сидел в чайхане «Лепестки розы». Он заказал шербет, зеленый чай, немного пахлавы. Рядом сверкало огнями кафе для американских солдат, обслуживающих базу, раздавались полупьяные голоса и шум, доносились обрывки джазовых мелодий.

Его нелегкая работа уборщика закончилась час назад. А за полтора часа до того пришел хозяин дома подполковник Бхарат. Он был в дурном расположении духа, плюхнулся в кресло, потребовал принести бутылку холодного пива из холодильника.

— Чертовы американцы, — недовольно бурчал он. — Требуют до четырех часов утра проверить состояние взлетных дорожек, заделать привидевшиеся им трещины. А я по ночам спать должен! Спать! Придется обратно возвращаться на службу. С часок передохну и поеду.

Ахмед отложил тряпку, вымыл руки, подошел к креслу и легкими привычными движениями принялся массировать шею подполковника.

— Успокойтесь, хозяин, положитесь на мудрость Аллаха.

Разминая мускулы, он кончиками пальцев чувствовал, как уходит ярость, наполняя тело блаженным покоем. Умный слуга знает, как надо снимать стресс.

Покачав головой, словно сбрасывая остатки воспоминаний, Ахмед встал и подошел к хозяину чайханы.

— Еще я бы хотел заказать чашку кофе.

— По-явански?

— На Ваше усмотрение, хозяин. Лишь бы душа радовалась.

Положив деньги на стойку, Ахмед добрел до своего столика и с наслаждением вытянул уставшие ноги.

День выдался нелегким.

30 апреля 1960 г.

20 часов 01 минута московского времени

22 часа 01 минута местного времени

СССР, Средняя Азия

полигон Тюратам Министерства Обороны СССР

Старший лейтенант Емельянов шел по коридору гостиницы к номеру. Он только что помылся, удивляясь, как много грязи несла вода к сливному отверстию душа. И, хотя мышцы болели, тело наполнялось свежестью.

Внезапно в коридор влетел лейтенант Журкин.

— Командир срочно требует всем спуститься вниз. На построение.

Мысленно чертыхнувшись, Емельянов кинулся в номер натягивать полевую форму.

Офицеры дивизиона выстроились около гостиницы. Подъехал «газик», из которого вылезли командир полка подполковник Дмитриев и неизвестный полковник с ярко сверкавшей на груди новенькой Золотой Звездой Героя Советского Союза.

— Кто вам позволил самовольно оставить позицию? — в ярости буквально кричал командир полка. — Немедленно привести дивизион в первую степень готовности! Сейчас от казармы отправится машина с солдатами. За вами приедет автобус.

Неизвестный полковник вышел вперед.

— Об исполнении приказа доложить командиру полка.

Ночь темным пологом накрыла степь. Над головой сверкающим ковром светили миллиарды звезд. Но солдатам и офицерам дивизиона было не до возвышенной красоты. Кипела напряженная работа. С технической позиции доставили ракеты, перегрузили их при свете прожекторов на пусковые установки. Сейчас все системы дивизиона проходили комплексные проверки.

Старший лейтенант Емельянов щелкнул тумблером, проверил напряжение, выдаваемое генераторами, посмотрел, как сигнал отображается монитором, выслушал доклады подчиненных о работе систем.

— Техника в боеготовности, — доложил он командиру дивизиона.

Тот, заслушав рапорты других подчиненных, в свою очередь доложил командиру полка, что первый дивизион приведен в первую степень готовности. В ответ услышал:

— Всем до особого указания находиться на местах!

Командир дивизиона майор Фролов посмотрел на часы. Уже Первое мая. Два часа ноль две минуты. Личный состав двадцать часов находится на ногах. Без сна и отдыха. И он сам в их числе. Если (не дай бог!) дело дойдет до боевого применения, неизбежны ошибки подчиненных, да и его самого. И тогда…

Словно угадав ход мыслей, к нему обратился связист ефрейтор Ветлицкий:

— Товарищ командир! Поспали бы Вы. Если что случится, в первую очередь позвонят по телефону. А у него, — он кивнул на аппарат, — очень мощная мембрана. Мертвого разбудит. Гарантирую!

После минутного колебания Фролов сказал Емельянову:

— Борис Николаевич! Командуй тут. А я обойду другие подразделения, и, пожалуй, сосну. В шесть часов, если в праздник ничего не произойдет чрезвычайного, я тебя сменю.

— Есть!

Когда закрылась дверь за командиром дивизиона, ефрейтор Ветлицкий отстраненно, ни к кому не обращаясь, произнес:

— А все же звонок у телефона очень громкий!

— Что ж, тогда и мы будем спать, — хмыкнул Емельянов. — Здесь. Приказ комполка гласит: «Всем находиться на местах!».

30 апреля 1960 г.

20 часов 02 минуты московского времени

22 часа 02 минуты местного времени

СССР, г. Пермь, аэродром Савино

764-й истребительный авиационный полк

Летчики капитан Айвазян и старший лейтенант Сафронов заступили на боевое дежурство. В случае получения соответствующей команды, они должны были немедленно бежать к самолетам, запускать двигатели и идти на взлет, направляя машины в заданную точку мирового пространства. Никогда ранее в одной паре они не летали. Айвазян, как старший по званию и имеющий немалый опыт полетов, в том числе и боевых, связанных с уничтожением дрейфующих разведывательных аэростатов США, должен быть ведущим, Сафронов — ведомым. Но это в случае экстренного вылета. Пока же было все спокойно.

Сафронов, расслабленно разложившись в кресле, вяло листал журнал «Вестник Воздушного флота». Айвазян, сидя напротив него в таком же кресле, читал кем-то позабытый сборник «День поэзии».

— Красиво! — сказан он, ни к кому не обращаясь.

— Картинка или фотография? — спросил Сафронов, чтобы поддержать разговор. Дежурство ведь еще только началось.

— Нет, стихотворение. Вот послушай, как написано!

Айвазян переложил книгу в другую руку, поудобнее уселся в кресле. И, слегка откашлявшись, начал негромко читать:

Поезд последние версты мчит,

Тревожен рокот колес.

Выйдем в тамбур и помолчим —

Не нужно ни слов, ни слез.

Березы проносятся мимо нас,

Бегут рябины ребят.

И мне остается всего лишь час,

Чтобы глядеть на тебя.

Ритм стиха, нарочито подчеркнутый голосом, чтобы лучше имитировать стук колес поезда, завораживал. Душа встрепенулась, будто порыв ветра задел натянутые струны гитары, и они зазвенели:

Станции чаще и небо бледней,

Фабричные трубы вразброс.

Город в сиянье ночных огней

Бросается под откос.

Многоэтажные корпуса

Вдоль шпал начинают плыть.

И мне остается всего полчаса,

Чтоб рядом с тобою быть…

Дочитав последние строчки, Айвазян откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Ему было грустно. Он уже много пожил на белом свете, но, к сожалению, страстная любовь его миновала. Он искренне завидовал Сергею, у которого была красивая жена и очаровательная дочка. Айвазян подумал, как иногда бывает тоскливо возвращаться домой, сидеть в пустой комнате, особенно в выходные и праздничные дни. Служить всегда легче, если дома тебя кто-то ждет. По-видимому, командир полка понимал его состояние, назначив на боевое дежурство 1-го мая.

— Борис Гаврилович! — вдруг раздался голос Сафронова. — Если не брать в расчет известный тезис о том, что в человеке все должно быть прекрасно, то почему Вы взяли в руки томик стихов?

— Понимаешь, Сережа, чем шире кругозор, тем выше твои профессиональные качества. Но это только одна сторона медали. Есть и другая. Каждый человек, вольно или невольно хоть раз в жизни задает себе вопрос: зачем я живу на белом свете? Чтобы быстро в определенной последовательности нажимать на кнопки и двигать рычаги? Или чтобы есть, пить, спать и друг другу делать гадости? Произвести кучу говна, и считать, что выполнил свое предназначение? И для всего вот этого стоило являться на свет божий?

— А Вы считаете, что поэзия, литература, искусство помогут Вам найти ответы на эти вопросы?

— Нет. Но заставят задуматься. Человек живет только одну жизнь. В искусстве и литературе зафиксирован опыт многих поколений. Изучай, анализируй!

— Да, Вам хорошо, Вы живете один, у Вас есть время на это. А я прихожу домой со службы, а тут домашние проблемы, жена и дочка, требующие внимания… — В чем-то я тебе завидую…

Сафронов хотел было возразить, что профессиональные качества летчика определяются не только его кругозором. В частности, информацию о перегрузках летчик в полете получает, и считывает ее с приборов и спиной и задним местом, а чувствительность этих частей тела у каждого своя. Он вспомнил высказанную не так давно реплику заместителя командира полка подполковника Шкаранда: «Айвазян чувствует самолет жопой, и потому справляется с любым отказом в воздухе». Но, похоже, Борис Гаврилович прав. В полете важны и твои физиологические параметры, и хорошее знание техники, и достаточно широкий кругозор. Не случайно он с честью выходил из сложных ситуаций в воздухе.

Разговор летчиков прервался. Каждый погрузился в свои мысли, делая вид, что увлечен чтением.

Айвазян взглянул на часы. Они показывали полночь по местному времени. Еще часов восемь — девять — и дежурство закончится.

30 апреля 1960 г.

20 часов 07 минут московского времени

1 мая 1960 г.

0 часов 47 минут местного времени

Пакистан, г. Пешавар

авиабаза ВВС США

Офицер безопасности авиабазы майор Стоун просматривал распечатки перехваченных телефонных междугородних переговоров. Это входило в его служебную обязанность. Командование требовало особенно внимательно относиться к обеспечению безопасности перед каждым полетом самолета U-2.

19 часов. Звонок в Равалипинди. Лейтенант Рафик поздравляет брата с днем рождения. Напыщенно и цветисто.

22 часа. Звонки в Равалипинди и Карачи. Владелец чайханы просит прислать ему 3 килограмма имбиря, один ящик черного чая и три ящика зеленого, два ящика кофе, два ящика халвы, мед, фруктовый сахар, корицу, ваниль…

Стоун полистал журнал и нашел информацию о переговорах владельца чайханы месячной давности. Все то же самое. Отличия только в цифрах. Видимо, заказ на поставку продуктов находится в зависимости от спроса.

Ничего существенного.

Стоун положил документы в сейф, запер его, надел фуражку и вышел в ночь. На авиабазе, как и положено, светились огни, ночь прорезали лучи прожекторов, раздавалось урчание моторов.

30 апреля 1960 г.

22 часа 35 минут московского времени

СССР, г. Москва, Лубянка

Комитет государственной безопасности СССР

Председатель Комитета Государственной безопасности Александр Николаевич Шелепин подошел к окну большого кабинета.

Рабочие прихорашивали площадь имени Дзержинского к Первомаю: на осветительные столбы вешали красные флаги, гирлянды ламп. Чуть в стороне на красиво подсвеченных башнях ярко горели красные звезды. По площади проносились машины и, несмотря на поздний час, еще сновали люди.

Шелепин присел за письменный стол и задумался. Двадцать минут назад закончилось совещание, на котором начальники управлений докладывали о подготовке к первомайским праздникам. Обсуждалось, что сделано в столице и в областях СССР для того, чтобы не было никаких чрезвычайных происшествий во время манифестаций.

Но сейчас его беспокоило другое.

12 апреля Хрущев на совещании в ЦК, устроив разнос командованию ПВО, дал указание продумать, кто и чем может помочь для пресечения продолжающихся уже не один год высотных вторжений в воздушное пространство СССР.

К нему по каналам Службы внешней разведки и Разведки погранвойск стекалось достаточно много разнородной информации о подготовке и проведении ЦРУ разведывательных полетов.

Только что доставили сообщение из разведотдела штаба Туркестанского командования погранвойск КГБ СССР. В нем утверждалось, что американский высотный самолет U-2 стартует с авиабазы Пешавар в 4 часа утра 1 мая 1960 года.

Что делать с этой информацией?

У него достаточно сложные отношения с креатурой Хрущева, министром обороны СССР маршалом Родионом Яковлевичем Малиновским. Тот (надо признать, не без основания) полагает, что КГБ пытается подмять под себя структуры Главного разведывательного управления его министерства.

Умолчать о сообщении? Но тогда «радетели» из его окружения донесут Хрущеву о том, что «железный Шурик», как его называют за глаза в ЦК, скрыл важную для государства информацию. Его собственные отношения с Хрущевым напоминают маятник: тот то «по головке погладит», то «по носу щелкнет». Был бы повод, а причина для отставки найдется.

Шелепин не строил иллюзий в отношении Хрущёва — это просто обнаглевший от полной безнаказанности безграмотный партийный функционер. Все затеянные Хрущёвым внутренние перетряски и перестройки не увязаны с потребностями страны и чаяниями народных масс, они приводят к диспропорциям и росту внутренней напряженности. События в Новочеркасске лишь иллюстрируют этот тезис. Авантюрная внешняя политика Хрущёва несколько раз подводила государство к черте, отделяющей мир от войны.

Хамство в отношении коллег из ЦК, непоследовательность и беспринципность, безмерное тщеславие — вот черты Хрущёва как руководителя партии и правительства.

Сталин, всегда вежливый в общении, тщательно готовивший каждое свое решение, каждый шаг, на фоне Хрущёва являл собой яркий пример великого государственного деятеля. Да, были и репрессии. Но всегда ли неоправданные?

Шелепин с ностальгией вспомнил о своих встречах с вождем.

И все же, сообщить Малиновскому о грядущем полете американцев придется… Напрямую?..

Но Малиновский вряд ли расскажет Хрущёву о том, от кого получил информацию. При текущем положении дел надо обязательно ему дать понять, что КГБ всеми силами старается помочь государству.

Шелепин в раздумье прошелся по кабинету, взглянул на часы. Через полчаса начнется первое мая. Затем подошел к телефону и поднял трубку.

— Пожалуйста, позовите Никиту Сергеевича Хрущёва. Беспокоит Председатель Комитета Государственной безопасности Шелепин.

— Что у тебя? — услышал в ответ заспанный голос Хрущёва.

— По данным моей службы в четыре часа утра состоится высотный полет американского самолета-разведчика.

В трубке раздалась нецензурная брань Хрущева.

— Спать не даешь! Звони Родиону! Пусть примет решение!

Шелепин услышал, как Хрущёв швырнул трубку.

И улыбнулся.

Такой расклад его полностью устраивал.

30 апреля 1960 г.

22 часа 37 минут московского времени

1-го мая, 2 часа 37 минут местного времени

Пакистан, г. Пешавар

авиабаза ВВС США

U-2 заходил на посадку. Самолет, покрытый густой темно-синей, почти черной, матовой краской, был невидим на фоне черного звездного неба и лишь контурно выделяющихся на нем отрогов гор. Только негромкий гул двигателя и мерцающие аэронавигационные огни выдавали присутствие в небе этой машины.

Вот она коснулась колесами бетона взлетно-посадочной полосы и после пробега зарулила на освещенную прожектором стоянку.

Мгновенно появилась группа обслуживания. Многолетняя совместная работа превратила ее в прекрасно отлаженный механизм. Каждый знал свое дело. Вот подкатили лестницу, и техник, поднявшись по ступенькам, открывал фонарь кабины летчика. В это же время вскрывались лючки для проверки бортовых систем, механик же подлез под самолет, и, используя переносную подсветку, внимательно осматривал стойки шасси.

Пилот Роберт Эриксон с помощью техника снял шлем и вылез из самолета. С полминуты он постоял, вдыхая ночной воздух, а затем медленно побрел к поджидавшей его машине, которая сразу же помчалась в сторону близлежащего ангара.

30 апреля 1960 г.

22 часа 48 минут московского времени

1 мая 1960 г.

2 часа 48 минут местного времени

Пакистан, база ВВС США Пешавар

Пауэрс дремал на раскладушке в своем закутке. Но, услышав шорох открывающейся двери, мгновенно проснулся. Вошедших было двое — врач и руководитель группы Джеймс Рэнкин. Пауэрс вопросительно посмотрел на Рэнкина.

— Пора, — сказал тот в ответ.

Что ж, все ясно. Значит, полет состоится.

Пауэрс встал, умылся, побрился. За закутком быстро съел приготовленный по специальной рецептуре завтрак.

Вошел Эриксон. Они поздоровались.

— Готов? — спросил он.

В ответ Пауэрс неопределенно пожал плечами.

— Знаешь, что я тебе пригнал? — спросил Роберт. И, не дожидаясь ответа, выпалил: — Номер 360!

И улыбнулся.

— Спасибо, друг, — в тон ему отозвался Пауэрс. — Лучшего ты не смог для меня сделать.

«Боб теперь может улыбаться», — думал он. 9 апреля 1960 года Эриксон совершил свой полет, не менее опасный, чем предстоящий сегодня. Говорят, ему несладко пришлось.

Самолет U-2 c номером 360 пользовался у летчиков эскадрильи 10–10 дурной репутацией. 24 сентября 1959 года во время полета над Восточной Сибирью и Китаем у U-2 c этим номером остановился двигатель. Все попытки запустить его в воздухе оказались неудачными. Используя великолепные планирующие свойства самолета, летчик сумел долететь, постепенно теряя высоту, до Японских островов.

По счастью ни русские, ни китайцы не смогли обнаружить машину в воздухе, иначе она была бы непременно уничтожена.

Борясь буквально за каждый метр высоты, летчик дотянул почти до Токио и посадил U-2 в 65 километрах от японской столицы на маленьком аэродроме спортивной авиации Ацуга. Он по радио немедленно известил командование о своем местонахождении, но все же почти 20 минут ему пришлось ждать, пока не прибыли специалисты с необходимой техникой и подразделение военной полиции армии США, отогнавшее подальше от самолета любопытных и наехавших из Токио журналистов. До этого японцы облепили машину, пытались открыть фонарь кабины, фотографировали пилота и диковинное чудо секретной техники. Их фотографии, несмотря на предпринятые усилия, все же оказались на страницах прессы. После этого случая U-2 с бортовым номером 360 прошел капитальный ремонт в США, но почти в каждом последующем полете в нем барахлила или отказывала какая-нибудь система. Да, U-2 № 360 не вызывал положительных эмоций у всего персонала подразделения 10–10.

Предполетный медосмотр… Пауэрс автоматически отвечал на вопросы врача и также автоматически выполнял его указания.

Пульс… В норме… Давление… В норме.

Мысли неспешно текли как бы вне сиюминутного бытия. «Скверно, что дата вылета трижды переносилась», — думал он. — «Русские — не дураки, и если перехватили какое-нибудь радиосообщение или получили информацию по другим каналам, времени на подготовку к его встрече у них предостаточно».

Но факт предстоящего полета на машине с номером 360 не давал покоя и выводил из состояния душевного равновесия: «Неужели в Вашингтоне не смогли подобрать более качественного самолета? — Сверлила голову мысль. — Теперь весь полет придется быть в напряжении, внимательно следить за работой оборудования и за показаниями приборов».

Предполетный инструктаж по стандартной схеме проводили командир базы полковник Шелтон и Рэнкин. Чуть позже к ним присоединился штурман подразделения 10–10 Дулак.

Рэнкин по одному передавал Пауэрсу документы на его фамилию и имя, а тот рассовывал их по карманам комбинезона: 1) удостоверение личности № AFI 288 068, заверенное печатью Министерства обороны США; 2) медицинское удостоверение с указанием его принадлежности к Военно-воздушным силам США в качестве служащего; 3) именное наставление по испытательным полетам за № 5526, подписанные начальником штаба ВВС Томасом Уайтом 1 января 1959 года; 4) два удостоверения на право пилотирования самолетов по приборам, выданные командованием авиабазы ВВС США в Боллинге (округ Колумбия). Эти документы, снабженные подлинными подписями и печатями, должны были убедить советские компетентные органы (если Пауэрса собьют) в том, что летчик действительно служит в ВВС США и не имеет никакого отношения к ЦРУ.

Затем из пакета ему передали бортовой журнал, комплект листов полетной карты по маршруту от Пешавара до Будё, вырезку из синоптической карты с проложенным маршрутом и нанесенным прогнозом погоды по этапам маршрута и записями условий посадки в Норвегии, четыре листа двусторонних аэронавигационных карт ВВС США с грифом «для служебного пользования» достаточно мелкого масштаба 1:2000000 на случай резкого отклонения от заданного маршрута или вынужденной посадки на территории Советского Союза, журнал аэронавигационных карт (с отметкой времени и даты вылета (01 час 26 минут 1 мая 1960 года по Гринвичу), с указанием позывного самолета — «Паппи 68» и с отметкой наличия специального оборудования под шифром «В-Т» и номером вылета 4154), контрольный лист приборов самолета, перечни самолетного оборудования и справочник по аэродромам европейских стран. В рабочей части бортового журнала записан ряд действий летчика, используемые радиосредства, навигационные элементы полета, расход и остаток горючего в зависимости от пройденного расстояния. Все это хозяйство Пауэрс аккуратно уложил в летную сумку.

Полковник Шелтон, Дулак и Рэнкин продолжали инструктаж. Они акцентировали его внимание на ключевых моментах. Маршрут… Режимы полета… Диапазоны частот… До границы СССР в случае неисправности техники садиться на любом аэродроме на территории Пакистана, Афганистана, Ирана. Если неприятность случится на севере, ближайший запасной аэродром — Соданкюль в Финляндии…

Главное — добиваться безотказной работы техники. Перехват самолета маловероятен: у русских пока нет ни высотных перехватчиков, ни высотных зенитных ракет.

Последние напутствия и пожелания успешного выполнения задания.

Ну вот, кажется, и все. Теперь пора собираться в полет.

В «костюмерной» — еще одном закутке ангара, отгороженного перегородкой, на него надели специальный шлем-маску, достаточно плотно сидящий на шее, подсоединили к кислородному баллону шланги, открыли вентили.

Пауэрс постарался по возможности удобно устроиться в кресле: предстояла сравнительно длительная, и потому неприятная процедура удаления азота из крови. Азот — враг водолазов и летчиков-высотников.

Чтобы не терять напрасно время, Пауэрс открыл полетную карту, изучая предстоящий маршрут. Его нанесли карандашами различного цвета, выделяя отрезки пути от пункта Пешавар через территорию Афганистана на Сталинабад, затем к восточному побережью Аральского моря и далее через Челябинск, Свердловск, Киров, Архангельск на Кандалакшу. Далее маршрут раздваивался: одна ветвь проходила через Мурманск вдоль Скандинавского полуострова на территорию Норвегии до пункта Будё; другая — на запад через Финляндию и Швецию на территорию Норвегии. Выбирать, как лететь, придется ему, в зависимости от складывающейся обстановки.

Вдоль линии маршрута карандашами и специальными штампами проставлены курс и расчетное время полета по этапам, отмечены радиостанции с указанием частот их работы. Буквами QG обозначены рубежи и порядок включения разведаппаратуры.

Он мысленно «проигрывал» полет, вспоминая переданную ему последнюю информацию… Вот здесь у русских установлены зенитные ракеты… А здесь надо точнее выдержать маршрут, чтобы как можно лучше сфотографировать интересующие Лэнгли объекты…

Полтора часа пролетели незаметно.

30 апреля 1960 г.

23 часа 49 минут московского времени

СССР, г. Москва, Лубянка

Комитет государственной безопасности СССР

Председатель Комитета государственной безопасности Шелепин, выждав десять минут после разговора с Хрущёвым, вновь подошел к телефону и набрал номер министра Обороны маршала Родиона Яковлевича Малиновского.

— Никита Сергеевич просил сообщить Вам полученную по моим каналам следующую информацию: в четыре утра американский самолет из Пакистана поднимется в воздух и направится в СССР.

— Отзвони в ПВО Бирюзову. Я тоже дам команду известить его.

Телефон Бирюзова долго не отвечал. Шелепин, чтобы занять время, набрал телефон оперативного дежурного Туркестанского корпуса ПВО и потребовал поднять корпус по тревоге.

— Я это могу сделать только по приказу четырех лиц: Хрущёва, министра обороны, моего командующего, Главкома ПВО, — услышал он в ответ.

Что ж, дежурный знает устав. Шелепин звонил в корпус для того, чтобы составить собственное мнение о порядках и дисциплине в войсках ПВО. В известной степени это была его личная проверка. Да, потомственный военный генерал Вотинцев умеет заставить подчиненных нести службу, как подобает.

Шелепин постоял с минуту, подумал, и вновь набрал номер телефона маршала Бирюзова.

— Бирюзов на проводе, — еще через минуту услышал он.

Шелепин вкратце рассказал о сути проблемы.

Бирюзов поблагодарил его за звонок.

— Приму меры!

Шелепин положил трубку.

— Теперь можно и поспать, — подумал он. — Я сделал то, что хотел. Завтра, нет, сегодня — сейчас уже 0 часов 05 минут, — будет суматошный день.

1 мая 1960 г.

0 часов 06 минут московского времени

4 часа 06 минут местного времени

Пакистан, авиабаза США Пешавар

Высотная подготовка к полету закончилась. Теперь надо собрать необходимые мелочи. Рэнкин передавал Пауэрсу, а тот раскладывал по карманам комбинезона и в сумку: пистолет с глушителем и патронами, финский нож, средства для разведения костров, дымовые шашки, электрический фонарь, компасы, портативную пилу, рыболовные снасти, советские деньги (7500 рублей), золотые монеты, кольца, наручные часы для подкупа людей в случае вынужденной посадки. Компактно уложенную надувную лодку Пауэрс сразу сунул в сумку.

— Доллар возьмешь? — спросил Шелтон.

В специально изготовленном по заказу ЦРУ серебряном долларе была спрятана булавка, заостренный конец которой смазали смертельным ядом. Не все пилоты подразделения 10–10 брали его с собой в полет из-за опасения, что булавка может от вибраций из доллара выпасть.

— Да, — выдавил из себя Пауэрс после минутного колебания.

Шелтон подошел к сейфу, открыл его, затем, немного покопавшись, вернулся и протянул доллар пилоту. Тот аккуратно уложил его в карман.

После недолгого прощания с пожеланиями удачи открылась дверь, и он шагнул во мрак южной ночи, притягивающей и таинственной. Светились огни взлетно-посадочной полосы, а там, за ней, тускло мерцали окна зданий аэропорта, за ними — пригородов Пешавара. Вытянутыми светло-желтыми пятнами фар автомобили скользили вдоль шоссе Равалпинди — Кабул… Темнел кустарник вдоль обочины, а еще не выжженную солнцем траву темно-зеленым пятном высвечивал острый луч прожектора. Вдохнуть бы запах этой ночи, ароматный, терпкий и ощутить хрупкость жизни, скоротечность бытия, спрессованного в этом мгновении! Но плотно пригнанная маска и бьющая в ноздри кислородная смесь не позволяли дыханием прочувствовать хрупкое единение души и природы. Ему вдруг подумалось, что чистый кислород, которым он дышит, имеет едва уловимый привкус металла.

Джип резво домчал Пауэрса к освещенной прожектором стоянке самолета.

Технический персонал помог ему подняться в самолет и пристегнуться к сиденью. Подсоединили разъемы кабельной сети, а шланг от шлема-маски быстро переключили на питание от бортового кислородного баллона.

Высотный компенсирующий гермокостюм несколько сковывал движения. Сев в кресло пилота, Пауэрс подергал плечами, несколько раз нагнулся, пошевелил руками и ногами, «обживаясь» в кабине. Убедившись, что все в порядке, он стал проводить предполетную проверку бортовых систем самолета. Пальцы привычно переключали тумблеры. Эриксон стоял на приставной лесенке и контролировал показания приборов. Все в норме.

Теперь надо запустить двигатель. Щелчок тумблера. Запел пусковой мотор, раскручивая компрессор. Еще щелчок другого тумблера — и струя раскаленных газов с воем прорезала воздух. Легкая дрожь пронзила фюзеляж. Опять взгляд на приборы. Давление… Числа оборотов… Да, машина к взлету готова. Уже давно пора на полотно предполетной подготовки нанести последние штрихи.

Но в эту минуту к U-2 подъехал джип, из которого вылез командир базы полковник Шелтон.

Значит, что-то случилось.

Пауэрс бросил взгляд на часы — кто знает, может пригодиться для отчета. 5 часов 58 минут местного времени…

Пауэрс открыл прозрачную крышку шлема и вопросительно взглянул на приехавших. Шелтон сказал, что разрешение на полет до сих пор не получено. Возможна неполадка связи между Инджирликом и Пешаваром. В течение получаса будем ждать команды.

Пауэрс махнул рукой в знак того, что принял сообщение, и стал выключать двигатель. Все понятно: если разрешения не будет получено в течение ближайших двадцати — тридцати минут, полет отменят, персонал начнет проверки всех систем, а днем придется отсыпаться в изрядно надоевшим душном ангаре. Поздно вечером вновь прилетит С-130, заберет всех и отвезет «домой» в Инджирлик. На этом его миссия закончится.

Постоянные задержки и переносы времени вылета раздражали, нервировали. «Добром это не кончится, — думал Пауэрс. — Хотя, за время моей службы в подразделении 10–10 случалось и не такое».

Он сидел в открытой кабине самолета, глядя на чуть посветлевшую на востоке полоску над горизонтом, на едва заметные на фоне яркого звездного неба тени величайших горных систем, будто специально собранных вместе вокруг Пешавара. На востоке и северо-востоке сюда сбегали отроги Гималаев, на севере и западе — Гиндукуша.

С каждой минутой светлело. Вдали уже можно различить сверкание снеговых вершин. Но его лицо, лицо профессионала, оставалось бесстрастным, сосредоточенным и спокойным.

1 мая 1960 г.

6 часов 09 минут местного времени

2 часа 09 минуты московского времени

СССР, Тянь-Шань

радиолокационная станция в/ч 43571

Старший лейтенант Урбанович открыл дверь кабинки и вышел на площадку, на которой размещалась вся техника станции. Здесь, на высоте 4483 метра над уровнем моря, до весны еще было долго. Повсюду лежал снег, лед переливался тонкими оттенками голубовато-бирюзового. Он хмыкнул, вспомнив, как полгода назад, впервые приехав сюда, испытал приступ горной болезни. Сейчас к высоте он уже привык.

Тишина… Тарахтение генераторов не в счет — со временем его не замечаешь.

Здесь десять месяцев зима, а остальные месяцы напоминают не то раннюю весну, не то позднюю осень. «На Чукотке хоть выслуга лет идет», — недовольно бурчали офицеры, уже полгода прослужившие в этих экстремальных условиях.

Да, здесь нелегко. Но он сам выбрал место службы. Через два года обещали замену.

Местоположение радиолокационной станции на большой высоте, почти у вершины хребта, среди вечных льдов и снегов, было выбрано совсем не случайно. Внизу в 50 километрах проходило шоссе, по которому доставлялись все необходимые грузы. На высоте около четырех километров отроги гор и разряженная атмосфера мало мешали устойчивому приему слабых сигналов, поэтому тянь-шаньская станция «просматривала» небо гораздо дальше других. Несмотря на экстремальные условия личный состав отдельной радиолокационной роты войск ПВО (она же воинская часть 43571) под командованием майора Кулагина исправно нес нелегкую службу.

Урбанович еще раз глубоко вдохнул прохладный воздух, затем открыл дверь и вошел внутрь кабинки. Здесь было тепло, хотя и слегка душно. Дежурный расчет занимался своим делом. Светились индикаторные лампочки, зеленовато мерцали экраны. Командир старший лейтенант Щлещинский что-то писал в блокноте.

Урбанович уселся за свой стол. Скосив глаза, он увидел, что ефрейтор Лысов и рядовой Старцев подремывают перед экраном, но промолчал: они уже отдежурили ночь, еще два часа — и все закончится.

Подумав, Урбанович открыл «Инструкцию о проведении регламентных работ» и углубился в чтение.

1 мая 1960 г.

6 часов 23 минуты местного времени

2 часа 23 минуты московского времени

Пакистан, авиабаза ВВС США Пешавар

Подъехавшие к U-2 на джипе Шелтон и Рэнкин объявили, что несколько минут назад они, наконец, получили разрешение на вылет.

Слава богу! Через пару часов начнутся полеты самолетов примыкающего к базе местного аэропорта, и совсем необязательно посторонним наблюдать, пусть даже издали, взлет этой темной птицы.

Техник помог застегнуть шлем, пожелал счастливого пути и закрыл фонарь кабины U-2. Затем он откатил приставную лестницу.

Взревел двигатель, самолет задрожал на тормозах. Последние проверки бортовых систем, и U-2 медленно покатился по рулежной дорожке к началу взлетно-посадочной полосы, развернулся и снова замер. Получив разрешение на взлет, Пауэрс перевел двигатель на режим максимальной тяги и отпустил тормоза. Краем глаза он увидел, что часы показывают 6 часов 26 минут местного времени.

Словно нехотя, до предела заполненный топливом самолет начал разбег, постепенно ускоряя движение. Последним напутствием в шлемофоне прозвучали слова Рэнкина: «С богом!».

Пауэрс смотрел на стрелку указателя скорости. Увидев, что она достигла заветной черты, Пауэрс едва заметным движением потянул ручку управления на себя. Сначала прекратилась вибрация носового колеса и носовой стойки, затем хвостовой. Хлоп, хлоп… Шасси убралось в фюзеляж, возросла скорость.

На взлете левая рука сжимает ручку управления двигателем, правая — самолетом.

Большим пальцем Пауэрс включил передатчик. Короткое сообщение:

— Взлет произвел, все в порядке.

Триммером снял усилия на ручке управления, подстраиваясь под режимы полета и под текущую центровку. Взглянув на приборную доску, на черные циферблаты с белыми стрелками, он убедился, что показания всех приборов в пределах нормы, обозначенных выделенными секторами. Сзади ровным гулом шелестела турбина двигателя.

Сверкало солнце, на этой высоте очень большое и яркое. Легкая облачность осталась внизу.

Самолет медленно набирал высоту. Слева и прямо к северу тянулся хребет Спинагор, справа — отроги Гималаев. Пауэрс держал курс на север, туда, где светилась розовым цветом в лучах утреннего солнца пирамида Тирич-Мира, высочайшая вершина Гиндукуша, вздымавшаяся до высоты 7746 метров над уровнем моря. За ней уже виднелись семитысячники Памира. Пройдя примерно половину расстояния до Тирич-Мира, поднявшись выше хребта Спинагор, Пауэрс взял курс 345, то есть направил U-2 на 15 градусов западнее первоначального направления. В целом трасса полета была близка к так называемой ортодромии — дуге кратчайшего расстояния, соединявшей две точки на земной сферической поверхности. Отклонения от нее вызывались необходимостью заснять урановые рудники Таджикистана и оборонные предприятия Ташкента. В вертикальной плоскости U-2 летел по кривой экономного расхода топлива.

Пауэрс пилотировал самолет, почти не глядя на приборную доску, в этом не было необходимости. За долгие годы летной практики он чувствовал машину, своим телом воспринимал ее чуть заметную дрожь и перегрузки. U-2 стал как бы его продолжением, неотъемлемой частью его самого, и они вместе составляли одно неразрывное целое.

Высота 16 тысяч метров… 17 тысяч… 18 тысяч… Самолет вяло поднимался вверх, но пилот не форсировал события, памятуя о необходимости экономного расхода горючего: ведь в течение ближайших 7–8 часов заправка не предвидится.

На большой высоте уже ощущалась кривизна земли. Внизу проплывали хребты. Ослепительно ярко сверкали заснеженные вершины. Над ним в черном небе мерцали звезды (на больших высотах небо остается черным и днем). Ярким серпом серебрилась луна. Ниже к горизонту, где плотность воздуха нарастала, черный цвет постепенно переходил в темно-синий, затем синий, затем голубой. Красота, доступная немногим. Не каждый может такое даже вообразить.

И он был один в этой части Вселенной. Один…

Внезапно на приборной доске замигала красная лампочка, а в шлемофоне раздался слабый характерный писк индикатора облучения, настроенного на частоты русских радиолокационных станций.

Его обнаружили!

1 мая 1960 г.

9 часов 18 минут местного времени

5 часов 18 минут московского времени

СССР, Тянь-Шань

радиолокационная станция в/ч 43571

Старший лейтенант Урбанович отложил «Инструкцию о проведении регламентных работ» в сторону, посмотрел на экран, затем немного подстроил его. Одна точка на строке экрана выглядела неуловимо ярче других. «Показалось», — подумал он.

Понаблюдав за этой зоной несколько минут и оценив изменение яркости и координат точки, Урбанович понял, что это подвижный объект.

— Внимание! Азимут 184! — резко и четко произнес он.

Дежурный расчет, встрепенувшись, быстро нашел объект на своих экранах. Закипела работа. Командир старший лейтенант Щлещинский отложил блокнот и тоже впился глазами в экран. Сонное царство кабинки в мгновение ока превратилось в сгусток кипучей энергии. Посыпались доклады: азимут… курс… высота…

— Что командир думает по этому поводу? — поинтересовался Урбанович.

Щлещинский на минуту задумался, еще раз взвешивая и проверяя информацию.

— Я думаю, что это та самая цель, — негромко ответил он.

Вчера перед заступлением на дежурство их инструктировали в штабе об ожидаемом появлении объекта, идущего на большой высоте, между 3 часами ночи и 7 утра в секторе со средним азимутом 190 градусов. «Докладывать немедленно! — предупредил офицеров начальник штаба. — Возможно, он пересечет границу».

«Это было всего лишь вчера, то есть в дне прошедшем. День сегодняшний — сиюминутная реальность», — про себя подумал он. Еще раз взвесив в течение 10 секунд полученную информацию, Щлещинский решительно подвинул к себе телефонный аппарат.

В Москве в Главном штабе ПВО обнаруженный объект включили в специальный каталог как «цель 8630».

1 мая 1960 г.

6 часов 23 минуты московского времени

6 часов 23 минуты местного времени

Турция, база США Карамурсель

Круглосуточно работающие сложнейшие радиоэлектронные устройства, размещенные на базе Карамурсель, фиксировали достаточно большой объем информации: время включения и отключения радиолокационных станций, частотные спектры их сигналов, азимуты направлений источников радиоизлучений, радиоперехват передач систем ПВО, военного и государственного управления и т. д.

Вся, зачастую разрозненная, информация стекалась в аналитический отдел, где ее просеивали, отжимали, выискивая зерна ответов на поставленные начальством вопросы. Вот и сейчас надо было определить, когда и как системы ПВО обнаружат воздушный объект, как и с какой эффективностью будут задействованы системы перехвата, оценить их характеристики.

Анализ радиоперехвата ПВО СССР по информации, собранной к текущему времени, показал, что самолет Пауэрса обнаружен и сопровождается русскими радарами раннего предупреждения.

Справка об этом немедленно отправлена в Лэнгли.

Аналогичные справки были составлены и отправлены на тот же адрес станциями радиотехнической разведки в Германии, Норвегии и в США.

1 мая 1960 г.

5 часов 20 минут московского времени

8 часов 29 минут местного времени

СССР, Узбекистан, г. Ташкент

Штаб 30 отдельного (Туркестанского) корпуса ПВО

Оперативный дежурный корпуса сухощавый и подтянутый полковник Тяжелков только что записал в журнал полученное донесение. Ночь выдалась тяжелой. Один только звонок председателя КГБ Шепилова чего стоил! Кричал он, требовал, чтобы немедленно объявили боевую тревогу по Туркестанскому корпусу. И тем не менее звонок странный… Шепилов же прекрасно знает, что тревогу по корпусу имеют право объявить только его командующий, главком войск ПВО, министр обороны и Хрущёв. Какую цель он преследовал своим звонком? Что хотел? А ведь должность у Шепилова немалая, да и власти хватает… Здесь для меня главное не ошибиться и четко выполнять свой долг сообразно с уставами и должностными инструкциями.

Тяжелков отогнал мысли о событиях пятичасовой давности. Текущая оперативная обстановка просто не позволяла это делать. Указания, полученные из Главного штаба ПВО, инструкции командующего, да и последние сообщения, поступающие из частей, просто не позволяют расслабиться. Сейчас необходимо сосредоточиться и срочно проанализировать донесения с мест. В первую очередь от тянь-шаньской части. Любое сообщение, поступившее в штаб корпуса, должно быть тщательно проверено. А отсчет времени уже пошел на секунды. Высокогорная Тянь-Шаньская часть не так давно освоила недавно поступившую к ним новую радиолокационную станцию, обладавшую неплохими техническими характеристиками. Ее персонал достаточно хорошо обучен, несклонен к излишним фантазиям. «Я думаю, их сообщению можно доверять», — размышлял Тяжелков. Он набрал телефонный номер командующего корпусом генерал-лейтенанта Вотинцева.

— Еду, — услышал он в ответ. — Если объект пересечет границу, объявляй «Редут»!

«Редут»… Это кодированное слово означало введение боевой тревоги по всем частям и соединениям Туркестанского корпуса ПВО.

— И вот еще: сообщи о факте в Москву.

Несколько резкий голос командующего еще долго звенел в ухе полковника Тяжелкова, раздражая, провоцируя, напоминая.

1 мая 1960 г.

8 часов 25 минут местного времени

5 часов 25 минут московского времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Полет продолжался уже почти два с половиной часа. Пауэрс пересекал воздушное пространство Афганистана, продолжая медленно набирать высоту и экономя горючее. Только перед границей СССР он собирался выйти на заветный рубеж — 20 тысяч метров. В дальнейшем, по мере выработки топлива и облегчения машины, высота полета может быть увеличена.

Индикатор радиолокационного облучения продолжал попискивать. Однако Пауэрс, как и другие летчики подразделения 10–10, был готов к тому, что его самолет при приближении к границе могут обнаружить. Заранее отрабатывались различные варианты действий. Поэтому Пауэрс легким движением ручки управления довернул U-2 вправо. «Станция, по-видимому, расположена на южном склоне хребта, — размышлял он. — Она может сопровождать меня по азимуту еще максимум на 80 градусов». Своим маневром он хотел усложнить русским задачу отслеживания, так как пики и отроги еще одного хребта, простиравшиеся к западу на близком расстоянии от станции, отражали сигнал от них, создавая помехи в этом направлении.

Прошло еще 3 минуты полета. Пауэрс с удовлетворением убедился, что его расчет оказался верным и датчик облучения перестал пищать в наушниках.

Надолго ли?

На всякий случай перед границей Пауэрс все же решил включить станцию уводящих помех по высоте.

1 мая 1960 г.

5 часов 33 минуты московского времени

8 часов 33 минуты местного времени

СССР, Таджикистан, в/ч 47938

Расчет дежурной радиолокационной станции П-8 30-го Отдельного (Туркестанского) корпуса ПВО напряженно всматривался в экраны. Пять минут назад из штаба пришло указание уделить наибольшее внимание сектору с азимутами 170–190 градусов. Сложность работы заключалась в том, что близлежащие горные хребты ограничивали радиовидимость. В 5 часов 33 минуты светящаяся точка внезапно вспыхнула почти в центре экрана. Цель «выскочила» из-за вершины горы на дальности 130 километров. Параметры ее движения, в том числе высоту полета 9 тысяч метров, расчет станции определил достаточно быстро и передал в штаб 30-го отдельного корпуса. В 5 часов 36 минут московского времени цель 8630 пересекла границу СССР восточнее города Кировобад.

1 мая 1960 г.

5 часов 35 минут московского времени

8 часов 35 минут местного времени

СССР, Узбекистан, окрестности г. Алмалык

в/ч 35923

Полчаса назад старший лейтенант Васильев открыл глаза, потянулся. Он почувствовал, что полностью выспался. Голова была чистой и ясной. Он посмотрел на спящую рядом жену Светлану, прислушался к ее мерному дыханию, затем осторожно, стараясь не разбудить ее и дочь Юлию, встал, надел брюки и вышел в коридор.

Привычным движением нащупал на висевшей полочке папиросы, спички и открыл входную дверь.

Васильев любил утро, когда свежий воздух как бы сам собой вливается в легкие, когда косые лучи солнца мягко освещают землю. И хочется радоваться этим мгновениям пробуждения природы, чистому небу, поднимающемуся над горизонтом яркому солнцу, и хочется верить, что грядущий день будет насыщенным и счастливым. Да, в такие минуты хочется жить… Так хочется жить!

Он уселся на ступеньке крыльца, стал смотреть на розоватые горы вдали, а из глубин памяти непроизвольно вдруг выплыли любимые есенинские строчки:

Как бы не был прекрасен Шираз,

Он не лучше рязанских раздолий,

От того, что я с севера, что ли…

Год назад Васильев совершенно случайно приобрел сборник стихов Есенина. Купил он его скорее из любопытства, так как в свое время нудные уроки литературы в школе с тупым заучиванием того, что хотел (по мнению учителя) отобразить в своем произведении автор, казалось, навечно вытравили из него желание постичь душу и музыку поэтического слова.

Но первые же прочитанные строчки стихов произвели неизгладимое, ошеломляющее впечатление, перевернули и взбудоражили душу. С тех пор Васильев всюду таскал с собой книгу в офицерской сумке, стыдливо пряча ее от посторонних глаз.

Ему вдруг вспомнился родной город Старица, Пушкинская улица, сбегавшая вниз к Волге, густой туман над рекой, глушивший все звуки. Казалось, совсем недавно они с другом Вовкой ловили рыбу, потом купались и довольные возвращались с уловом домой. И в то же время как это было давно!

Сегодня праздник. На службу идти не надо. Дежурным по части его назначат только через три дня. Можно отдохнуть, расслабиться.

Васильев встал, потянулся, аккуратно бросил окурок в стоявшую сбоку от крыльца консервную банку, еще раз взглянул на чистое небо, на зелень травы на склонах холмов, и взялся было за ручку входной двери, но в это время истошно завыла сирена боевой тревоги. Васильев, судорожно вздохнув, кинулся надевать полевую форму.

Через несколько минут захлопали двери всех домов военного городка, офицеры выбегали на улицу. Загудели моторы, показались автомашины и автобус.

Туркестанский корпус ПВО приводился в состояние полной боевой готовности.

1 мая 1960 г.

5 часов 38 минут московского времени

8 часов 38 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс пометил на карте время пролета ориентиров, данные о фактической погоде. В течение полета он периодически записывал время включения разведаппаратуры, чтобы потом облегчить дешифровку информации, а также замеченные места дислокации аэродромов, складов горючего, других важных объектов.

Не меньше фиксировала память.

Степень важности развединформации для США отражали специальные инструкции, знание которых он сам, как исполняющий обязанности офицера безопасности, неуклонно требовал от всех летчиков подразделения 10–10.

Примерно через пять минут под крылом проплывут последние хребты Памира и Тянь-Шаня и развернется равнина. Надо подготовиться.

Перед хребтом Петра Первого опять запищал датчик облучения. Радиолокационные станции (сначала одна, затем вторая) вцепились в U-2.

«Мои козырные карты — это, во-первых, высота, — размышлял Пауэрс. — Во-вторых, отсутствие у них резерва времени. Еще 20–30 минут они будут поднимать свои подразделения по тревоге. За это время мне надо пролететь Ташкент, а дальше к северу у них нет наземных систем перехвата, а 7–10 высотных истребителей еще надо поднять в воздух, вывести на ту высоту, с которой они могут атаковать. А я уже буду далеко. И потом, у меня пока еще есть счастливый билет на обратный поезд: в крайнем случае, я могу повернуть обратно и через Памир уйти назад, в Пакистан».

Он мысленно разговаривал сам с собой, просил у себя совета. Краткие беседы со «Вторым Я» скрашивали одиночество долгого полета, во время которого пользоваться радиосвязью категорически запрещалось.

Еще раз взглянув на карту, он довернул самолет на полтора градуса вправо и снова включил автопилот.

1 мая 1960 г.

5 часов 40 минут московского времени

8 часов 40 минут местного времени

СССР, Узбекистан, г. Ташкент

Штаб 30-го отдельного (Туркестанского) корпуса ПВО

Генерал Вотинцев смотрел на прозрачный планшет, на который старшина-сверхсрочник с двумя солдатами наносили текущую обстановку. По характеру движения самолета-нарушителя, обозначенного в штабных документах ПВО как «цель 8630», он не сомневался, что тот идет на Ташкент. Он не сомневался также и в том, что, используя информацию о ранее выявленных американцами в предыдущих полетах местах базирования зенитно-ракетных дивизионов, нарушитель обойдет их.

Да и общее число дивизионов, имевшихся в его распоряжении, явно не соответствовало размерам территории и характеру решаемых задач. Вотинцев понимал, что ограниченные ресурсы страны вряд ли позволят в скором времени исправить сложившееся положение. Сейчас главное для него — не допустить появление нарушителя над секретными объектами Средней Азии, в первую очередь над полигонами в Семипалатинске, Тюратаме, Сары-Шагане, а в крайнем случае не дать ему возможности перелететь с полученной развединформацией обратно через границу.

Если нарушитель обойдет позиции зенитно-ракетных дивизионов, у него, пожалуй, остается только одно средство — авиация.

Предварительная информация о высоте полета цели № 8630 около 10 тысяч метров вселяла надежду, что перехват можно осуществить имеющейся в наличии устаревшей авиатехникой, входившей в состав подчиненной ему 13-й истребительной дивизии.

В 5 часов 41 минуту московского времени (8 часов 41 минуту местного) с аэродрома Кокайты в воздух поднялись два МиГ-15бис, а в 5 часов 48 минут с аэродрома Чирчик взлетели еще два самолета того же типа.

Штаб 13-й дивизии оперативно передавал в штаб корпуса информацию о принимаемых решениях.

Истребители уже набрали высоту около 13 тысяч метров, но нарушителя не обнаружили.

Параллельно, упреждая возможные действия цели, с аэродрома Андижан был поднят МиГ-19П. Но там дело ограничилось только барражированием на высоте в зоне Андижана: уточненная к этому времени трасса нарушителя проходила на значительном — до 450 километров — удалении от аэродрома.

Еще дальше от Андижана, к востоку, прикрывая Семипалатинский ядерный полигон, на боевом дежурстве находилась четверка истребителей Су-9.

Самолеты этого же типа и тоже на значительном удалении от трассы базировались в боеготовом состоянии на аэродромах Сары-Шаган, Мары, Карши, Ак-Тепе, Красноводск.

Только что на планшет нанесли новую информацию о высоте полета цели № 8630, замеренной радиолокационными высотомерами ПРВ-10. Она оказалась равной 19 тысячам метров. Ясно, что на такую высоту МиГ-15бис с потолком 15500 метров подняться никогда не сможет. Впрочем, и для МиГ-19 перехват становился достаточно проблематичным.

Вотинцев приказал выяснить запасы горючего на борту истребителей МиГ15бис и направить их севернее Ташкента к реке Сыр-Дарья вплоть до достижения предельно допустимого радиуса действия.

Он надеялся, что последующее уточнение обстановки внесет свои коррективы в принимаемые решения.

1 мая 1960 г.

5 часов 48 минут московского времени

СССР, г. Москва

Командный пункт Главного штаба войск ПВО СССР

Минуту назад маршал Бирюзов прибыл на командный пункт войск ПВО страны. Выслушав рапорт, он быстро направился к рабочему столу.

Выспаться сегодня не удалось. Впрочем, он сомневался, что после звонка Шелепина смог бы спокойно уснуть. Позвонил в штаб оперативному дежурному и приказал известить командный состав. Открыл шкаф, мельком взглянул на полевую форму, переложил в карманы кителя необходимые документы и направился в спальню.

Сон все же не шел. Бирюзову вспоминались резкие слова Хрущёва, брошенные в его адрес, и он знал, что Хрущёв своих угроз не забудет. Перед глазами выплывало искаженное яростью потное красное лицо политического лидера страны, и он почти физически слышал его истерический окрик. И только в три часа (утра?.. ночи?) сознание отключилось, и он провалился в пустоту.

Проснувшись после экстренного звонка, Бирюзов с удивлением обнаружил, что голова у него ясная, чистая, как после хорошего долгого сна.

Когда он приехал, все генералы и офицеры штаба уже находились на рабочих местах.

На командном пункте большой зал не походил на привычный ныне центр управления, ведь компьютерных систем тогда не было. У стены располагался большой экран отображения текущей обстановки, на котором специально подготовленные офицеры, по мере поступления новых данных, наносили информацию о положении целей, своих средств перехвата, состоянии систем. За большим столом перед экраном, уставленным телефонами, находились рабочие места главкома, его заместителей, начальников соответствующих управлений.

Как следовало из полученной информации, цель № 8630 со скоростью 700750 километров в час уже преодолела рубеж Ташкента и двигалась к северу.

Оценивая вероятные маршруты дальнейшего следования нарушителя, по приказу маршала Бирюзова были немедленно отданы распоряжения о приведении в боевую готовность частей и соединений Уральской, Архангельской, Ленинградской армий ПВО и Приволжского корпуса.

По предложению начальника штаба войск ПВО генерал-полковника Демидова на значительной части территории СССР — от Новосибирска до Волги, от южных границ до северных, — вводился утвержденный на государственном уровне план «Ковер», согласно которому независимо от ведомственной принадлежности и до особого указания все самолеты, незадействованные в перехвате, должны были оставаться на своих аэродромах, а находящиеся в воздухе срочно сесть на ближайшие. Указанное мероприятие расчищало воздушное пространство, облегчало работу операторов радиолокационных станций и штабов всех уровней.

Исходя из возможности обхода нарушителем позиций зенитно-ракетных подразделений, из-за отсутствия в частях дислоцированных внутри страны армий и корпусов пригодной для высотного перехвата авиационной техники, ее приходилось по крупицам собирать и перераспределять.

Последовал приказ о срочной переброске двух Су-9 и двух МиГ-19 из Мурманска в Архангельск, трех МиГ-19 из Мурманска в Амдерму, двух Су-9 из Новосибирска в Омск, одного Су-9 из Новосибирска в Свердловск, еще одного Су-9 с полигона ПВО Сары-Шаган в Ташкент, двух Су-9 из Красноводска в Кюрдамир, одного МиГ-19 из Перми в Свердловск, четырех МиГ-19 из Андижана в Луговую под Фрунзе.

В готовность № 2 переводились все имеющиеся в наличии высотные истребители Су-9, помимо Средней Азии базировавшихся на аэродромах Новосибирска, Владимировки, Кировского, Стрыя, Барановичи, Озерного, Килп-Явра.

Несмотря на отлаженную работу, на опыт, полученный при отражении вторжений целей в воздушное пространство СССР, нервное напряжение офицеров и генералов, прибывших на командный пункт Главного штаба войск ПВО, постепенно нарастало. Угрозы Хрущёва в отношении командования, высказанные на совещании 9 апреля, давили на психику, отвлекая, мешая оперативно принимать ответственные решения.

1 мая 1960 г.

6 часов 9 минут московского времени

7 часов 9 минут местного времени

СССР, г. Волгоград

Подполковник Иванов проснулся 20 минут назад и сейчас неторопливо и тщательно брился механический бритвой. Каждые пять минут он нажимал на клавишу тормозного механизма и заводил пружину. Многие рекомендовали ему купить новую электрическую, но он отшучивался: «Обязательно, но после того, как моя сломается». Его приверженность к этому устройству объяснялась не только привычкой, но и тем, что в разъездах, в полевых условиях под рукой не всегда можно было найти электрическую розетку, а искать ее — значит, терять драгоценное время. Закончив бритье, он аккуратно вычистил головку и сам механизм щеточкой на расстеленную газету, потом также аккуратно ее свернул, пошел на кухню и выбросил в мусорное ведро. Вернувшись, плеснул на ладонь немного одеколона «Шипр» и стал с наслаждением протирать лицо.

Через два часа, как когда-то было заведено им с первых послевоенных лет, он собирался сесть за накрытый стол, неторопливо позавтракать под репортаж какой-нибудь центральной радиостанции о Первомайском параде, налить и со вкусом выпить рюмку водки, а потом немного послушать праздничные мелодии, которыми в этот день забит эфир.

Он любил майские парады. Во-первых, потому что в мае закончилась тяжелая и кровопролитная война с фашизмом, которую он прошел с первого дня до последнего, и не в тылу, а почти все время на фронте. А потом, немного позже, в июне, в том памятном параде Победы, он шел, печатая шаг, по Красной площади, гордый за себя, за свою страну, сразу за знаменосцами. Десять раз принимал участие в парадах, когда учился в военной академии. Сколько всего было!

Ностальгия… Она будоражит душу, но кусает сердце.

Звонок прервал его размышления. Иванов пошел открывать дверь. У порога стоял солдат из штаба, которого он знал в лицо. Представляться не было необходимости.

— Товарищ подполковник, — обратился солдат, четко козырнув, — «Рапсодия»! Машина внизу.

— Сейчас буду!

Иванов кинулся надевать полевую форму. Командирская сумка и «тревожный» чемоданчик как всегда стояли наготове в дальнем углу шкафа.

25-й отдельный (Приволжский) корпус ПВО приводился в состояние полной боевой готовности.

1 мая 1960 г.

6 часов 17 минут московского времени

8 часов 17 минут местного времени

СССР, г. Свердловск

Штабная машина, в которой сидел подполковник Панжинский, мягко урча мотором, подъезжала к командному пункту бывшей Уральской, а ныне 4-й отдельной армии ПВО. Совсем недавно, 10 апреля 1960 года, главком маршал Бирюзов издал приказ о таком переформировании, хотя по привычке ее продолжали именовать «Уральской».

Уральская армия была сформирована в 1954 году и первоначально в ее состав входили пять истребительных авиационных полков, девять полков и два отдельных дивизиона зенитной артиллерии, один батальон и три отдельных радиотехнических взвода и другие обеспечивающие подразделения. Быстрый прогресс в развитии реактивной авиации, ракетостроения, радиотехники привел к необходимости изменения сложившейся структуры ПВО.

Теперь основу 4-й армии ПВО составляют 19-й и 20-й корпуса. Их задача — прикрытие основных экономических центров Урала — городов Пермь, Нижний Тагил, Свердловск, Челябинск и других. К сожалению, армия считалась «тыловой», поэтому оснащалась современным вооружением по «остаточному принципу». Истребительные полки 20-го корпуса были выставлены вдоль линии Пермь — Нижний Тагил — Комсомольск, а 19-го корпуса — по линии Орск — Троицк. Их задачей являлось прикрытие экономических объектов Урала от проникновения стратегической авиации США через Северный полюс либо с южных направлений. Зенитно-ракетные полки — 37-я и 57-я зенитные ракетные бригады — защищали небо Свердловска, Челябинска и других важных промышленных центров Урала. Информационное обеспечение боевой деятельности корпусов осуществляли радиотехнические части.

Двадцать семь минут назад, когда Панжинский после плотного завтрака просматривал газеты, раздался звонок у входной двери. Через полминуты жена подошла к нему, ласково потрепала волосы. Как он любил ее — вот такую, мягкую, уютную, в голубом домашнем платье!

— Сережа, тебя какой-то солдат спрашивает.

«Опять кто-то напился», — с тоской подумал Панжинский, почти бегом направляясь к входной двери. Его, как офицера политотдела, всегда вызывали в праздничные дни по такому поводу. Пьянки и драки личного состава, несмотря на запрет пить, все же случались. Ребята молодые, кровь играет. И каждый раз после этого звучал упрек в его адрес о недостатках в воспитательной работе с личным составом.

У двери стоял щупленький солдатик.

— Рядовой Полторака! — Лихо козырнув, отрапортовал он.

Потом, немного помявшись, добавил:

— Разрешите Ваше удостоверение!

«Ишь, какой бдительный!», — с уважением подумал Панжинский. Он достал из висевшего в шкафу кителя зеленую книжечку и протянул ее солдату. Тот, взглянув на документ, немного полистал его и сразу вернул владельцу.

— «Рамзес», товарищ подполковник! Машина у подъезда.

Машина, мягко урча мотором, остановилась. Панжинский чуть ли не бегом бросился к зданию.

За двадцать дней, прошедших после переформирования, комплексные учения, в которых должны быть задействованы достаточно разнородные силы и средства (истребительная авиация, зенитные ракетные части, радиотехнические подразделения), еще не проводились. Взаимодействие между структурами армии не было отработано в должной мере. И это беспокоило всех офицеров штаба.

Командный пункт в известной степени также отражал этапы организационного становления армии. В главном зале находились рабочие места командующего армией генерал-лейтенанта Коршунова, начальника штаба, а также специалистов соответствующих служб. В другом зале, отделенном от основного стеклянной стенкой, базировался командный пункт начальника истребительной авиации генерал-майора Вовка. Этажом выше располагались командование зенитно-ракетных войск и радиотехнических частей ПВО. При отсутствии достаточно продуманной системы отображения обстановки взаимосвязь между родами войск становилась проблематичной. Впрочем, это также отражало определенный этап формирования войск ПВО: ведь отсутствие боевого опыта применения зенитных ракет вместе с авиацией не всегда компенсируешь учениями.

Первое, на что он обратил внимание, буквально влетев в зал командного пункта, что вся аппаратура уже была включена. Политотдел во время боевых тревог по приказу командования включался в штатное расписание, и Панжинский, в частности, руководил группой отображения обстановки.

Почти одновременно с ним прибыл начальник штаба армии генерал-майор Сюхин.

Через несколько минут в зал вошел командующий армией генерал-лейтенант Коршунов.

— По местам! — скомандовал он, выслушав рапорт.

4-я отдельная (Уральская) армия ПВО приводилась в состояние полной боевой готовности.

1 мая 1960 г.

6 часов 18 минут московского времени

8 часов 18 минут местного времени

СССР, Казахстан, полигон Тюратам,

Второй дивизион 677-го зенитно-ракетного полка

Резерва войск Верховного главнокомандования ПВО СССР

Оглушительно над головой зазвенел телефон. Старший лейтенант Емельянов мгновенно вскочил с импровизированной кровати и протянул руку к телефону. Сержант не ошибся: звонок аппарата был действительно мощным. «Мертвого разбудит», — почему-то подумалось ему.

— Оперативный дежурный Второго дивизиона старший лейтенант Емельянов, — отрапортовал он, узнав голос командира полка.

И услышал в ответ: «Тревога! К вам движется цель 8630. Азимут 160».

Емельянов нажал кнопку и на всякий случай начал звонить в другие кабинки. Когда через несколько секунд он обернулся, то слева за столом увидел командира, изучающего обстановку. Боевой расчет сидел на рабочих местах. Урчали двигатели, крутившие валы генераторов. Негромко шумели вентиляторы, охлаждавшие шкафчики аппаратуры. Снаружи, слева от командной кабинки, крутились антенны станции наведения ракет и радиовысотомера, пока еще не излучая сигналы в эфир. Стартовые расчеты проводили последние операции перед пуском ракет, состыковывали их борта с ракетным комплексом разъемами ОШ-10, еще раз проверяли техническое состояние шести пусковых установок. Началась раскрутка гироскопов в автопилотах.

Прошло еще десять минут. На экране отображения обстановки слабо замерцала точка. Цель 8630 приближалась к позициям второго дивизиона на высоте 20 тысяч метров. Сорок километров… Тридцать километров… Когда расстояние до цели, отсчитываемое по поверхности земли, уменьшилось до 25 километров, старший лейтенант Емельянов, согласно «Наставлению по боевому применению комплекса С-75», дал команду на включение радиолокационной станции наведения ракет.

1 мая 1960 г.

6 часов 18 минут московского времени

8 часов 18 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности села Косулино

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада, 2-й дивизион

Временно исполняющий обязанности командира второго дивизиона 57-й зенитно-ракетной бригады майор Воронов занял свое рабочее место в командирской кабинке. Весь боевой расчет уже сидел за экранами и пультами. Выслушав рапорты от всех подразделений, он поднял телефонную трубку, набрал номер и доложил в штаб полка о готовности дивизиона.

— Жди команды, — услышал он в ответ.

Ждать… Что ж, к этому он давно привык за годы службы в армии. Слово «ждать» сейчас означало для него, с одной стороны, ожидание в данной конкретной ситуации, а с другой — ожидание окончательного решения своей судьбы.

Воронов посмотрел на боевой расчет, сидящий рядом с ним в относительно тесной командирской кабинке — рядовой Смолин, ефрейтор Слепов, сержант Шустер. Командует ими старший лейтенант Фельдблюм. Хороший специалист, но много в нем интеллигентских замашек. Вряд ли он дослужится до высоких должностей и высоких званий. Армия — не институт благородных девиц, армия — это жесткий, или если угодно, жестокий механизм спасения жизней многих ценой подавления собственного «я». Армия — прежде всего пот и кровь, и только потом, где-то на десятом месте, героизм и подвиги.

И Воронову вдруг вспомнилось, как его, молодого и необстрелянного солдата вместе со всем батальоном вдруг подняли по тревоге в пять часов утра и бросили маршем к линии фронта. Отстававших подгоняли: кого отборнейшим матом, кого страхом неизбежного расстрела (если они не прибудут вовремя), кого взыванием к долгу и совести («там ваши товарищи погибают, а вы плететесь, как сонные черепахи»). И когда батальон прибыл к десяти часам в намеченный пункт и все без сил повалились на землю, комбат Черпаков приказал построить личный состав, молча прошелся перед строем туда-сюда, и вдруг произнес:

— Приказываю немедленно отрыть окопы полного профиля. Комвзводам об исполнении доложить через час. Невыполнившим напоминаю приказ товарища Сталина: «Ни шагу назад!».

Воронов, проклиная все на свете, орудовал лопатой. Рядом работал насквозь промокший от пота и покрытый толстым слоем пыли, а точнее, грязи, белобрысый Вася Лопатин. «У меня такой же видок», — вяло подумал Воронов, подравнивая стенки наполовину откопанной ямы.

Сейчас он вспомнил фамилию напарника по ассоциации, но вряд ли ему удалось бы это в другое время и в другой обстановке. В батальоне Васю называли «Не я» или, в зависимости от обстоятельств, «Не он», что служило поводом для многих шуток и розыгрышей. Например, подходит сержант и спрашивает: «Кто пойдет за почтой?». «Не я!» — почти с восторгом отзывается весь взвод. И Вася, изрыгая проклятия в адрес «этих ублюдков», отправляется за почтой.

А дело было в том, что при знакомстве Лопатин каждому с какой-то затаенной гордостью говорил, что он родом из городка, где-то за Костромой, с древним названием Нея…

Когда окопы были отрыты, приехала полевая кухня. Воронов, получив полкотелка горячей каши, не смог ее есть. Он повалился на дно окопа. Болели руки, ноги, спина, перед глазами мелькали покрытые толстым слоем пыли сапоги, лопата, комья земли. На дне окопа было прохладно, пахло сыростью, глиной. Он впал в какое-то странное забытье, когда стирается грань между «я», глубоко запрятанным в глубине души, и внешним миром.

А минут через пятнадцать налетели «Юнкерсы». Воронов лежал на дне окопа и смотрел, как черные капельки бомб падали вниз, постепенно становясь все крупнее и крупнее. И одна из них летела именно в его окоп. Неотвратимо, неумолимо. Он буквально взвыл от бессилия и невозможности повлиять на неизбежное, и на мгновение закрыл глаза. Но бомба взорвалась метров в десяти, слегка присыпав сброшенной ударной волной с бруствера отрытой землей. Позже выяснилось, что никто не погиб и только два человека были легко контужены.

Воронов сидел, не в силах унять дрожь в ногах. Из глаз текли слезы. Подполз Вася Лопатин и схватил его за гимнастерку.

— Ты понял? Комбат спас нас. Что было бы с нами в поле?

Да, тогда он многое понял, и многое впоследствии пригодилось ему во время нелегкой армейской жизни.

Зазвонил телефон.

— Можешь расслабиться, — раздался нервный голос начальника штаба. — Цель повернула на восток, но дивизион до приказа не распускать!

Воронов про себя матюгнулся. «Разберитесь сначала с обстановкой, а потом тревоги объявляйте и приказы отдавайте!» — подумал он. Посмотрев на сидящих за экранами солдат, он вспомнил, что они еще не завтракали, и после некоторого колебания дал команду накормить личный состав.

«Возьму ответственность на себя. В конце концов, мне нечего терять, фактически я уже за штатом, и сразу, как только командир дивизиона вернется с полигона, подпишут приказ о моем увольнении», — думал он.

Хрущёв, затеяв очередной эксперимент в армии, приказал уволить старших офицеров без высшего образования. Сколько таких служак, прошедших до офицерского звания с десяток лет нелегкой солдатской службы, для которых армия стала родным домом и смыслом всей жизни, оказались за бортом!

«Специальности, пригодной для гражданской жизни, у меня нет, образования нет», — невесело размышлял Воронов, — «Пойду в управдомы. Если возьмут. Или дворником стану».

Да, техника сейчас стала сложной. Он вспомнил, как один из молодых офицеров, объясняя другому тонкости настройки полосовых фильтров, произнес фразу, глубоко задевшую самолюбие Воронова: «Это так просто, что даже наш Дед поймет».

Дед… Так молодежь называла его между собой. Но разве каждый, включая электрическую лампочку, знает особенности конструкции генератора? Он же может другое: в боевой обстановке выжать из людей максимум того, на что они способны или даже больше, и добиться выполнения поставленной задачи…

Раздался шум, послышались голоса вразнобой, а после команды «Стройся!» — мерный и постепенно затухающий стук солдатских сапог.

Воронов вышел из кабинки, присел на ступеньки и закурил. В ослепительно ярком небе сверкало еще более яркое солнце.

1 мая 1960 г.

6 часов 20 минут московского времени

8 часов 20 минут местного времени

СССР, г. Свердловск аэропорт Кольцово, гостиница

Утренний сон крепок, особенно после перелета, когда быстрая смена временных поясов ломает устоявшиеся биоритмы. Но надоедливая телефонная трель все же заставила открыть глаза и подойти к аппарату.

— Капитан Сокович на проводе! — краем глаза капитан видел, что Ментюков тоже проснулся и потягивается на кровати. В ответ он услышал:

— Вам надлежит срочно прибыть на командный пункт аэродрома. Через двадцать пять минут у дверей гостиницы будет машина.

— И что про нас говорят? — Ментюков еще раз сладко потянулся и зевнул.

— А говорят нам, Игорь, что срочно пора вставать, что через двадцать пять минут к дверям этого храма сна подадут авто и отвезут под светлые очи грозных дядек, принимающих важные решения.

— А какая на улице погода?

Сакович подошел к окну и отодвинул край занавески.

— Яркое небо. Безоблачно. Солнце.

— Думаю, раз погода резко улучшилась, нас торопят, чтобы быстрее отправить домой.

Через двадцать пять минут, не успев толком умыться и побриться, офицеры сидели в «газике», который мчал их к командному пункту аэродрома.

1 мая 1960 г.

6 часов 25 минут московского времени

8 часов 25 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс прильнул к окуляру перископа нижнего обзора. Инверсионные следы пяти русских истребителей показывали, что они завершают разворот в плоскость траектории его самолета. Значит, примерно через секунду они переведут свои двигатели на форсажный режим и начнут перехват.

Тон звукового индикатора облучения изменился. Пауэрс оставил перископ и посмотрел на приборную доску. По U-2 работала радиолокационная станция наведения ракет. «Скверно, — подумал Пауэрс, — 9 апреля, когда летал Боб Эриксон, вокруг Тюратама не было выявлено ни одной позиции зенитных систем русских». Взвесив все «за» и «против», Пауэрс счел на данный момент истребители более серьезной угрозой, чем зенитные ракеты. Во-первых, они уже начали перехват, во-вторых, они ближе. Поэтому Пауэрс включил для борьбы с радиолокационными станциями целеуказания и наведения зенитных систем аппаратуру создания уводящих помех «Рейнджер» и вновь прильнул к окуляру перископа нижнего обзора. По более контрастным и широким инверсионным следам он понял, что русские уже вывели двигатели на форсаж. Решение созрело быстро. «Расстояние между нами еще большое, визуально они меня не видят, и наводятся радиолокационными станциями у Ташкента, — размышлял Пауэрс. — Если я войду в створ пуска баллистических ракет, стартующих с полигона, то других станций там нет, а ташкентские из-за маневра и большой дальности меня на какое-то время потеряют. Маневр заставит их считать, что я направляюсь в сторону ядерного объекта в Семипалатинске и вынудит их дать новое целеуказание истребителям, которые для корректировки своего движения будут вынуждены “провалиться” в плотные слои атмосферы. Я могу оторваться от них. А там посмотрим».

И Пауэрс, отключив автопилот, плавным движением двинул ручку управления вправо.

1 мая 1960 г.

6 часов 55 минут московского времени

8 часов 55 минут местного времени

СССР, Казахстан, полигон Тюратам

Второй дивизион 677-го зенитно-ракетного полка

Резерва войск Верховного главнокомандования ПВО СССР

Цель 8630 неумолимо приближалась. Еще немного — и она войдет в зону стрельбы. Радиовысотомер, ранее фиксировавший практически неизменную высоту полета цели 8630 в 20 тысяч метров, стал показывать, что она уменьшается. 19 тысяч метров… 18 тысяч метров… 17 тысяч метров…

По новым данным непрерывно пересчитывались углы возвышения пусковых установок ракет и расчетные точки встречи.

«По-видимому, противник решил снизиться, чтобы лучше заснять полигон», — подумал командир дивизиона майор Фролов. Он уже приготовился дать команду на поражение цели 8630, но объект внезапно повернул на восток, все дальше и дальше удаляясь от полигона. Прошло еще пять минут и светящаяся точка исчезла с экранов отображения обстановки.

«Может быть, это и к лучшему», — подумал Фролов, но вслух произнес, обращаясь к старшему лейтенанту Емельянову:

— Борис Николаевич, не в службу, а в дружбу, открой дверь, что-то душно у нас.

Через распахнутую дверь в помещение кабинки ворвались струя свежего воздуха и сверкание майского утра. Емельянов смотрел на зелень еще невыжженной солнцем травы, на желтые и красные пятна на ней. Это цвели тюльпаны.

1 мая 1960 г.

6 часов 56 минут московского времени

8 часов 56 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс по инверсионным следам определил, что истребители уже завершили перестроение и вновь пошли на перехват. Пора! Плавным движением ручки управления он по широкой дуге повернул U-2 влево, на север.

Еще через несколько минут сигналы датчика радиолокационного облучения стали прерывистыми, а затем и вовсе прекратились. Специальное покрытие, поглощающее радиолокационные сигналы, и полировка поверхности до зеркального блеска для их рассеивания, сделали свое дело.

Русские потеряли его самолет!

Пауэрс продолжал движение по дуге окружности, направляя самолет обратно на запад, к Тюратаму.

Он был доволен собой: во-первых, потому, что обманул истребители русских, во-вторых, не предоставил им возможности осуществить по нему пуск ракет, а в-третьих, их радиолокационные станции на какое-то время потеряли его.

1 мая 1960 г.

6 часов 58 минут московского времени

8 часов 58 минут местного времени

г. Пермь, аэродром Савино

764-й истребительный авиационный полк

Пять минут назад прозвучал сигнал «Боевая тревога». Дежурные летчики капитан Айвазян и старший лейтенант Сафронов, сидя в кабинах истребителей МиГ-19 в высотно-компенсирующих костюмах, завершали предполетные проверки. Им предстояло совершить бросок к Свердловску, дозаправить самолеты, получить уточняющую информацию, включая полетные карты, а затем по командам, транслируемым из штаба авиации 4-й отдельной армии ПВО, идти на перехват нарушителя воздушного пространства. Летчикам полка, в том числе капитану Айвазяну, уже приходилось участвовать в подобных операциях в небе Урала и Средней Азии, включая события, произошедшие 9 апреля, меньше месяца тому назад.

Закрылись крышки фонаря кабин. Взревели турбины. Словно нехотя, но постепенно ускоряя бег, истребители с бортовыми номерами 15 (Айвазян) и 22 (Сафронов) двинулись вдоль рулежной дорожки, развернулись, выкатились к началу взлетно-посадочной полосы и замерли.

Последовал запрос разрешения на взлет. Вновь взревели турбины. Машины, одна за другой, рванули в синеву неба, в сверкание трепетного утра.

В 7 часов 03 минуты московского времени Айвазян и Сафронов вылетели по тревоге в Свердловск.

1 мая 1960 г.

6 часов 59 минут московского времени

9 часов 59 минут местного времени

СССР, г. Ташкент

Штаб Туркестанского корпуса ПВО

Генерал Вотинцев рассеянно слушал рапорт начальника штаба, думая о своем. Главное он уже понял — самолет нарушителя потеряли. Сейчас важно не дать противнику уйти с отснятой развединформацией обратно. Иначе… Об этом не хотелось думать. Неполное служебное соответствие ему уже объявлено за полет американцев 9 апреля. В случае любой промашки последуют отстранение от должности, понижение в звании… И опальный Климент Ефремович Ворошилов, который заменил отца после его смерти, воспитывал его и наставлял, ему никак уже не поможет. Средняя Азия — тоже его родная земля. Здесь его отец в годы Гражданской войны командовал Туркестанским фронтом, искренне веря, что освобождает порабощенных трудящихся от произвола и пережитков средневековья. И до сих пор стоит в Ташкенте ему памятник. Здесь теперь уже он сам, сын героя Гражданской войны, защищает южные рубежи страны.

Внезапно его душу всколыхнула ярость. Этот подонок Хрущёв, разгоняя и шельмуя армию и флот, делает государство беззащитным. Провозглашенная им политика мирного сосуществования, односторонне реализуемая, исходя не из политической целесообразности, а из его достаточно узколобого восприятия международной обстановки, нисколько не уменьшила число противников СССР. Хрущёв, восприняв идеи геббельсовского «роботблица», объявил их откровением военной стратегии в век ракетно-ядерного оружия. «Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник…»

Вотинцев посмотрел на стоявшего в ожидании приказа начальника штаба.

— Так! — неожиданно резко сказал он. — Группу истребителей посадить, заправить и подготовить к немедленному вылету. Остальным не расслабляться. Цель номер 8630 найти!

1 мая 1960 г.

7 часов 07 минут московского времени

СССР, г. Москва

Главный штаб войск ПВО СССР

Из донесений штаба Туркестанского корпуса ПВО следовало, что цель 8630 потеряна, и что найти ее пока не удалось. Трасса, проведенная на прозрачном планшете в зале командного пункта, оборвалась перед полигоном Тюратам, обозначив поворот на восток.

— Если он пойдет дальше на восток, то прикрывать надо Семипалатинск, Новосибирск, Алтай, — заметил генерал-полковник Казаков.

— Да, в помощь Вотинцеву надо поднимать Сибирский корпус, — отозвался маршал Яковлев.

— Не будем забывать, что у нас пока нет информации об изменении американцами конечной точки маршрута. Поэтому, не отрицая возможного направления на Сибирь и Алтай, курс на северо-запад мне представляется более вероятным, — генерал-полковник Демидов произнес эти слова и посмотрел в глаза каждому из сидящих за столом.

— Мы должны быть готовы к любому маршруту в этом генеральном направлении движения цели, — добавил он после непродолжительной паузы.

— Что из этого следует? — маршал Бирюзов подался всем телом вперед.

— На всякий случай все же придется поднять по тревоге Сибирский корпус.

1 мая 1960 г.

7 часов 08 минут московского времени

9 часов 08 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс завершил разворот «на 11 часов» перед стартовой площадкой знаменитой впоследствии ракеты Р-7 («семерки») С. П. Королева. Мерно жужжали фотокамеры и записывающие устройства.

Индикатор радиолокационного облучения показывал наличие русской работающей станции системы целеуказания, но по прерывистому сигналу он понял, что U-2 она найти пока не может. Через четыре минуты сигнал и вовсе прекратился. У Пауэрса сразу поднялось настроение. Первый барьер он преодолел успешно.

Завершив съемку стартового комплекса, Пауэрс направил машину к реке.

Самолет летел вдоль Сыр-Дарьи и проложенной почти параллельно ей ниточки железной дороги. Периодически включались фотокамеры, фиксируя интенсивность грузопотоков. Дымчатым голубоватым пятном под левым крылом мелькнуло Аральское море.

Пауэрс взглянул на карту. Впереди Кустанай. Пролетев этот город, он должен изменить курс самолета к западу и далее двигаться к Челябинску.

Опять «запел» индикатор радиолокационного облучения.

1 мая 1960 г.

7 часов 12 минут московского времени

9 часов 12 минут местного времени

СССР, Оренбургская область

Адамовский район, селение Карабутак

Отдельная радиолокационная рота

37-го радиотехнического полка ПВО

Поднятый по тревоге расчет радиолокационной станции П-12 всматривался в экраны, единогласно проклиная вышестоящее командование за неуместную для праздничного дня боевую тревогу, — ни поспать не дали, ни позавтракать. Из всех радиотехнических частей 4-й Отдельной (Уральской) армии ПВО это подразделение дислоцировалось южнее всех остальных, за исключением, пожалуй, домбаровского отдельного радиотехнического взвода.

Ефрейтор Снегирев увидев, что одна точка в восточном секторе экрана чуть ярче других, сообщил об этом офицеру лейтенанту Бадтрединову. Подвижность точки не вызывала сомнений, что это воздушная цель. После уточнения ее координат информацию об объекте передали в Орск, в штаб 37-го радиотехнического полка ПВО, откуда она практически немедленно проследовала в Свердловск и в Москву.

Цель номер 8630 вновь была найдена!

1 мая 1960 г.

7 часов 14 минут московского времени

СССР, г. Москва

Главный штаб войск Противовоздушной обороны СССР

Только что командующий 4-й отдельной (Уральской) армией ПВО генерал-лейтенант Коршунов сообщил о радиолокационном контакте с целью № 8630.

Генерал-полковник Савицкий взглянул на планшет отображения обстановки. Самолет нарушителя двигался на Северо-Запад, снижаясь по высоте до 15 тысяч метров. Куда он направится дальше? Свердловск — Пермь и далее в Норвегию? Уфа — Пермь — Норвегия? Уфа — Киров — Норвегия? На вооружении авиационных полков ПВО на юге зоны ответственности 4-й отдельной армии и в Приволжском корпусе находятся только устаревшие истребители МиГ-15бис с потолком 15500 м. Если высота полета действительно будет оставаться неизменной, у них могут появиться шансы перехватить нарушителя.

Поэтому он, связавшись с командным пунктом 25-го отдельного (Приволжского) корпуса ПВО, приказал поднять в воздух дежурную пару МиГ-15бис из состава 683-го истребительного полка, дислоцированного в Бобровке, и бросить их на восток, упреждая возможные перемещения цели № 8630 в сторону Уфы.

Глядя на планшет отображения обстановки, командующий авиацией ПВО страны генерал-полковник Савицкий мысленно проигрывал возможные варианты развития ситуаций. Он не сомневался, что цель 8630 проследует на Урал.

Но в авиации 4-й отдельной армии ПВО в настоящий момент нет ни одного самолета, способного осуществлять перехват на высотах свыше 20 тысяч метров. Ни одного!

Согласно принесенной справке, в Свердловске в аэропорту Кольцово застряли из-за непогоды два истребителя Су-9, принадлежащих ВВС ПВО. Без вооружения и скафандров, без высотного оборудования кабин. Их перегоняют из Новосибирска в Белоруссию. По его приказу летчиков уже должны были доставить на командный пункт. Самолеты можно навести на цель и таранить ее. У летчика шансов остаться в живых просто нет: на такой высоте при разгерметизации кабины внутреннее давление разорвет его на мельчайшие клочки.

Сейчас установят связь с 4-й армией. Сейчас я должен буду послать ребят на смерть во имя Родины. Мучительная процедура, которую я оттягиваю до предела возможного. Потому, что именно мне потом предстоит подписывать бумаги их вдовам и детям. И именно мне предстоит нести до конца дней своих этот тяжелый крест.

— Генерал-майор Вовк на проводе!

Савицкий с уважением относился к Вовку. Он ценил его за летное мастерство, выдержку и мужество. Однажды, при подготовке к воздушному параду, у Вовка на истребителе Як-25 отказал двигатель. Возникшая асимметрия тяги от другого двигателя резко бросила самолет в сторону. Возглавляемая Вовком колонна летела в плотном строю, казалось, вот-вот он врежется в другой самолет, и они оба упадут на землю, на жилые постройки Подмосковья, но Вовк успел среагировать, затем аккуратно, боком, вышел из строя и с трудом приземлил свой «Як». Его наградили за этот подвиг, повысили в должности и в звании.

И к тому же Вовк неплохо себя показал как командир большого соединения: всегда требовательный, но справедливый.

Услышав характерное потрескивание включенного канала связи, Савицкий приказал поднять пару МиГ-15бис из дислоцированного в Домбаровке 412-го истребительного полка 101-й истребительной дивизии 19-го корпуса 4-й Отдельной армии и наводить их на цель № 8630. Об исполнении доложить ему лично.

— И ещё! У вас в Кольцово находятся два Су-9 без вооружения и скафандров, но с летчиками. Я уже дал команду их найти, разбудить, доставить на КП. Сейчас самолеты заправляются. Выйди с ними на связь, передай мой приказ: цель таранить. Взлет по готовности. Можешь также передать, что я выполню любую их просьбу. Последнюю. Слово генерала! Затем ты должен навести их на цель. О результатах доложить!

1 мая 1960 г.

7 часов 17 минут московского времени

9 часов 17 минут местного времени

СССР, г. Свердловск

аэродром Кольцово

Усталый дежурный подполковник после приветствия сообщил прибывшим на Командный пункт Ментюкову и Соковичу:

— Сейчас с вами будет говорить генерал Вовк. Подождите. Чтобы всем было слышно, включу громкую связь. Поднимите трубку.

— А в чем дело?

Но тут в динамике раздался легкий треск. И они услышали голос генерал-майора Вовка:

— Я «Сокол-732-й». Как меня слышите?

— Слышим нормально.

— Передаю приказ «Дракона». На Челябинск и Свердловск движется цель — реальная, высотная. Таранить! Сейчас завершается заправка самолета Соковича. Первым полетит он. Затем — Ментюков. Ясно?

«Дракон»… Этот известный со времен Великой Отечественной войны позывной генерал-полковника Савицкого в авиации знали все.

Цель реальная… Значит, это не учения.

Цель высотная… Вооружения у них нет. Таранить без скафандра на большой высоте — верная смерть.

— Сокович?

— Ясно. Если что… Хорошую пенсию семье, родителям.

— Выполню. Ментюков?

— К тарану готов. Просьба — не забыть семью, мать. И квартиру бы им побольше.

— Все будет сделано.

Взяв шлемофон, каску, перчатки Сокович побежал к самолету, Ментюков — в диспетчерскую, чтобы прослушать переговоры службы управления полетами, а затем, после взлета Соковича, он тоже направится к своему Су-9.

Прекрасная погода никак не соответствовала их мгновенно изменившемуся настроению.

1 мая 1960 г.

7 часов 36 минут московского времени

9 часов 36 минут местного времени

г. Свердловск, аэродром Кольцово

Два истребителя МиГ-19 заруливали на дальнюю стоянку. Дождавшись, когда остановились турбины, капитан Айвазян щелкнул тумблером, связавшись со своим напарником.

— Сейчас наши «миги» дозаправят. Я пойду на командный пункт за инструкциями и картами. Ты пересядешь в мой самолет на случай экстренного вылета и будешь дежурить. До моего возвращения кабины не покидать!

— Вас понял.

Техник уже приставил лесенку к борту самолета. Айвазян быстро спустился по ней и направился к отдельно стоящему домику на окраине аэродрома.

Прошлый раз, 9 апреля, когда он также по тревоге прибыл в Кольцово, помимо дозаправки опять же приходилось решать и проблему карт.

— Ты пойми, — инструктировал его час назад штурман полка, — нас не известили, куда вы направитесь после Свердловска. Может быть в Среднюю Азию, может быть на Чукотку, а может быть и в Молдавию. При каждом нарушении воздушного пространства командование тасует наличные силы и средства для надлежащего противодействия противнику. Поэтому у нас в полку карты только Уральского региона. На командном пункте армии при уточнении задания вам вручат и соответствующие карты.

Все это Айвазян хорошо понимал.

Направляясь к зданию, он пытался предугадать характер предстоящего полета.

«Высотный перехват — это плохо. У меня есть кое-какой опыт, а вот как быть с Сергеем? — думал капитан. — С другой стороны, и ему надо с чего-то начинать…»

Оказавшись в штабе, Айвазян неожиданно для себя попал в круговорот неотложных текущих дел. Карты, инструкции, наставления…

А в чистом бездонном небе сверкало ослепительно яркое солнце.

1 мая 1960 г.

7 часов 37 минут московского времени

9 часов 37 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

В районе города Кустанай индикатор облучения показал, что U-2 «схватила» еще одна радиолокационная станция. Опять Пауэрс решал сложную задачу: что делать дальше. Он знал, что Челябинск наверняка прикрыт зенитными ракетными комплексами. Вряд ли каждый населенный пункт русские будут прикрывать ракетами. Скорее всего, между крупными пунктами на него будут выводить истребители. Что ж, попытаемся усложнить им задачу.

По оценкам специалистов ВВС и ЦРУ радиовысотомер — самое слабое звено их информационных систем ПВО. И поэтому для себя он уже принял следующий план действий при полете в радиолокационном поле: на три — пять минут включать станцию уводящих помех «Рейнджер» для радиовысотомеров. Электронный сигнал создаст у русских ложное представление, что он снижается до высот 15 тысяч — 16 тысяч метров. Это внесет путаницу в их действия. При постоянно работающей станции они все же смогут обнаружить несоответствие замеряемых высот с истинными и принять соответствующие меры. Поэтому станцию он будет периодически отключать. К тому же это позволит более экономно расходовать его относительно небогатые энергетические ресурсы. Станцию постановки шумовых помех «Грэнджер» из-за ее относительно небольшой мощности он включит только против бортовых радиолокационных станций истребителей, когда они начнут выходить на перехват, потому что потребная мощность обратно пропорциональна квадрату расстояния, то есть станция шумовых помех наиболее эффективно работает при относительно малых расстояниях.

Впрочем, все зависит от конкретно складывающейся обстановки.

Приняв такое решение, Пауэрс щелкнул тумблером, включил станцию уводящих помех «Рейнджер» и продолжил маршрут согласно предписанному заданию.

1 мая 1960 г.

7 часов 40 минут московского времени

9 часов 40 минут местного времени

Борт самолета Су-9 № 37

Капитан Сокович завершил боевой разворот и аккуратно выводил истребитель в плоскость траектории полета цели на предписанную высоту 15 тысяч метров.

Высотные полеты требуют предельно точных движений ручкой управления, и при этом необходимо всем своим телом фиксировать даже малейшую дрожь машины. Ее вызывает вихревая пелена, срывающаяся с крыла при подходе к критическим углам атаки. Поэтому первоначально легкие, а потом нарастающие колебания предупреждают летчика — будь внимателен! В противном случае наступит срыв воздушного потока с крыла, после чего самолет провалится вниз, теряя с таким трудом набранную высоту.

Повторный выход на нее означает дополнительный расход горючего. Сокович уже потратил его достаточно много, выводя Су-9 в плоскость вдогон цели, так как особенность бортового оборудования практически исключала атаки с передней полусферы. Об этом недостатке самолета командование знало, но устранить этот недостаток можно было только в последующих модификациях самолета.

Сокович осторожно, буквально по миллиметру, двигал ручкой управления, стараясь удержать свой истребитель Су-9 на заданной высоте и не допустить срыва воздушного потока с крыла. По легкой дрожи машины он понял, что он приближается к этому состоянию. Поэтому легким, едва заметным движением ручки управления от себя, Сокович чуть-чуть уменьшил угол атаки.

— Цель не обнаружена, — сообщил он на землю.

— Понял, — раздался в наушниках спокойный голос генерала Вовка.

Самолет наводился по неточным данным, поступавшим от операторов радиолокационных станций. Не все станции были откалиброваны, и выдавали координаты цели с достаточно большой ошибкой. Поэтому к подобным «чудачествам» операторов Вовк уже привык. И станции новые, качественно не отъюстированные, и операторы еще недостаточно обученные, и должного взаимодействия между составляющими войск ПВО пока еще нет. Ведь совсем недавно генералу передали для наведения самолета Су-9 высоту полета цели 15 тысяч метров, но сейчас выдают ее другое значение: двадцать одна тысяча!

Запаса горючего на повторный перехват и обратный путь Соковичу не хватит. Вовк щелкнул тумблером:

— Иди на посадку в Троицк.

— Вас понял.

Несмотря на сложность предстоящей посадки, у Соковича все же отлегло от сердца. Его дальнейшее участие в перехвате отменяется.

Будем жить!

1 мая 1960 г.

7 часов 59 мин московского времени

9 часов 59 минут местного времени

СССР, Свердловская область

Штаб 4-й отдельной армии ПВО

Командующий авиацией 4-й отдельной армии генерал-майор Вовк, получив сообщение о вылете в 7 часов 26 минут московского времени пары самолетов МиГ-15бис из Домбаровки, наблюдал на экране отображения обстановки, как штаб 101-й истребительной авиационной дивизии 19-го корпуса ПВО выводит их в след траектории цели № 8630. Вот на машинах включили форсажный режим двигателей. Самолеты устремились вверх.

Но спустя две минуты радиотехнические части выдали обновленные координаты цели номер 8630: на экране опять появилась отметка, что она идет на высоте около 21 тысячи метров. В чем причина изменения высоты? Цель совершила маневр? Ошибка замера высоты, в том числе и из-за помех, выставленных целью?

Сейчас не время выяснять это. Сейчас надо принять решение, что делать с истребителями: горючее на форсажном режиме расходуется быстро. В любом случае технические характеристики МиГ-15бис не позволят им осуществить перехват на высоте 21 тысяча метров. Это быстро поняли и в штабе 101-й дивизии, приказав летчикам (майору Носкову и капитану Горюну) возвращаться на аэродром.

Вздохнув, генерал Вовк незамедлительно известил об этом своего начальника генерал-полковника Савицкого.

1 мая 1960 г.

8 часов 07 минут московского времени

10 часов 07 минут местного времени

СССР, г. Челябинск

Командный пункт 19-го корпуса 4-й отдельной армии ПВО

Донесения сыпались, одно за другим. 70-й Гвардейский зенитный ракетный полк (дислоцированный у Магнитогорска) сообщил: станция разведки и целеуказания установила радиолокационный контакт с целью на дальности 210220 километров. Но цель в зону огня этого полка не вошла, отвернув к востоку. Минимальное удаление составляло 165 километров.

Через минуту еще одна станция разведки целей 503-го зенитного ракетного полка (г. Челябинск) передала сообщение: «Цель № 8630 обнаружена на дальности 250–270 километров».

Факт радиолокационного контакта немедленно был ретранслирован в штаб 4-й Отдельной армии. Анализ трассы цели показал, что зону ПВО города Челябинска она пересекать не собирается, двигаясь между Магнитогорском и Челябинском на север к Свердловску, к Касли, Кыштыму, Озерску, где стояли дивизионы 37-й зенитной ракетной бригады.

Теперь надо ждать сообщений из ее штаба.

1 мая 1960 г.

8 часов 08 минут московского времени

10 часов 08 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс, «чиркнув» крылом отдаленные юго-западные окраины пригородов Челябинска, по огибающей дуге направлял самолет к Кыштыму. Трасса полета за Челябинском к Свердловску на карте была выделена красным цветом. Это означало, что он должен как можно точнее вести самолет по маршруту. По его самолету «работали» уже шесть радиолокационных станций.

Несмотря на попискивание системы радиолокационного облучения, до сих пор русские не выпустили по нему ни одной зенитной ракеты. А ведь пролетел он уже почти половину пути. Тем не менее Пауэрс продолжал включать, а затем отключать станцию уводящих помех, полагая, что русские на каждом последующем участке полета неоднократно будут повторять попытки перехвата его самолета.

Чистое небо позволяло визуально наблюдать проплывавшие под крылом населенные пункты, дороги, реки, озера. Поражало обилие лесов, необъятные просторы которых сине-зеленым ковром уходили к горизонту, растворяясь в нем.

Но внутри Пауэрса все сжалось от ожидания неизвестного. Пастораль природы явно дисгармонировала с нарастающим нервным напряжением.

1 мая 1960 г.

8 часов 16 минут московского времени

10 часов 16 минут местного времени

СССР, Свердловская область, г. Арамиль

Командный пункт Отдельной радиолокоционной роты

82-го Радиотехнического полка

4-й отдельной армии ПВО

Минуту назад боевой расчет обнаружил цель № 8630 на дальности 250270 километров. Успеху во многом способствовала информация, полученная из 19-го корпуса. Командир роты капитан Алипатов приказал вписать в журнал время и измеренные данные цели № 8630. Пододвинув телефон, он отрапортовал об этом на командный пункт 4-й армии, продублировав сообщение своему непосредственному командиру 82-го радиотехнического полка.

«О любых изменениях траектории цели немедленно сообщай мне и в Штаб армии», — услышал он в ответ.

На больших расстояниях незначительные изменения параметров траектории радиолокатором практически не фиксируются. Можно надеяться, что минут через пять, когда относительная дальность до цели уменьшится, маневры цели будут заметны более четко.

Но сейчас главное — не расслабляться!

1 мая 1960 г.

8 часов 20 минут московского времени

10 часов 20 минут местного времени

СССР, Челябинская область

Штаб 37-й зенитной ракетной бригады

19-го корпуса 4-й отдельной армии ПВО

Получено донесение: цель № 8630 вошла в зону обнаружения станции разведки целей 4-го дивизиона 37-й зенитной ракетной бригады 19-го корпуса ПВО на дальности 230 километров.

Перед этим цель пересекла зоны дислокации 1-го и 2-го дивизионов бригады, которые в настоящий момент находились слишком далеко — на стрельбах на полигоне Сары-Шаган в Средней Азии.

Сейчас курс цели проходил через зону поражения 4-го дивизиона. Однако из-за технической неисправности станции наведения ракет, возникшей в передатчике радиолокатора (перегорели предохранители в цепи высокого напряжения), дивизион по самолету-нарушителю не выпустил ни одной ракеты.

Командир 19-го корпуса полковник Савин надеялся, что 5-й и 6-й дивизионы 37-й бригады, куда направлялся самолет противника, проявят мастерство и выполнят свой долг.

Но события стали развиваться по другому сценарию. Хотя траектория полета цели проходила через зону поражения 6-го дивизиона, боеготовность техники, эксплуатируемой малоопытным персоналом, была невысока. Почему-то не к месту сгорел предохранитель вентилятора обдува магнетрона. А следом — и сам магнетрон станции наведения ракет. Личный состав дивизиона в спешке устранял неисправности, но время было упущено: самолет противника уходил из зоны стрельбы.

1 мая 1960 г.

8 часов 28 минут московского времени

(10 часов 28 минут местного времени)

СССР, г. Свердловск, аэродром Кольцово

Взревели турбины. Самолет Су-9 с бортовым номером 39 капитана Ментюкова начал разбег по взлетной полосе. Вот машина оторвалась от земли и, убрав шасси, молниеносно устремилась в небо. Пункт наведения Уктус выдал направление движения на Челябинск.

Полет продолжался почти десять минут. Самолет находился где-то между Челябинском и Касли. Ментюхов уже было подумал, что о нем забыли, как вдруг в наушниках раздалось характерное потрескивание, и он услышал голос генерал-майора Вовка:

— Как меня слышите?

— Нормально!

— Следуй этим курсом!

Еще две минуты полета. Вновь потрескивание в наушниках. И снова голос генерал-майора Вовка:

— Топливо выработал в баках?

— Нет еще.

— Бросай баки. Пойдешь на таран!

«В баках… Нет, чтобы сказать: “В подвесных баках!”, — пробормотал про себя Ментюков. — В пылу боя некогда думать! Вот взял бы я, да поелозил с полчасика до выработки топлива в основных баках! Каким только матом ты бы тогда меня покрыл!». Нажав на кнопку, Ментюков сбросил подвесные баки и ввел самолет в боевой разворот, чтобы, сообразно указаниям с земли, изменить его курс на 120 градусов и подстроить свою траекторию под траекторию цели.

Прозвучала команда: «Форсаж!».

Нажав кнопку, Ментюков включил форсированный режим работы двигателя. Резко возросла тяга. Самолет рванулся вперед, довольно быстро набрав скорость около 500 метров в секунду. Летчик потянул ручку управления на себя и перевел машину в набор высоты, действуя согласно командам, передаваемым с наземного пункта Уксун.

До достижения заветной отметки высоты двадцать километров оставались считанные минуты. А дальше — таран. Ментюков старался не думать, что будет потом.

1 мая 1960 г.

8 часов 30 минут московского времени

10 часов 30 минут местного времени

СССР, Свердловская область

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

командный пункт 57-й зенитной ракетной бригады

Станция разведки целей 57-й зенитной ракетной бригады 20-го корпуса ПВО «схватила» цель № 8630 на дальности 230 километров и перешла в режим ее сопровождения. Координаты передавались на командный пункт армии и в дивизионы.

57-я бригада готовилась к активным действиям.

1 мая 1960 г.

8 часов 35 минут московского времени

10 часов 35 минут местного времени

СССР, Челябинская область

4-я отдельная армия ПВО, 19-й корпус

37-я зенитная ракетная бригада

5-й дивизион

В 8 часов 25 минут цель № 8630 вошла в зону обнаружения станции разведки целей П-12 5-го дивизиона 37-й зенитной ракетной бригады 19-го корпуса ПВО на дальности около 200 километров. А через некоторое время в зону «ввалился» наш Су-9.

Сразу появились проблемы.

На радиолокационной станции была установлена, но не сдана в эксплуатацию, станция опознавания «свой — чужой» НРЗ-10. Об этом командир дивизиона знал, но отлаживать станцию можно было только в условиях комплексных регламентных работ, а время их проведения еще не наступило. Поэтому на экране отметки от двух самолетов выглядели одинаково. Первоначально, из-за значительного углового рассогласования, эти два объекта, находящиеся в воздухе, еще можно было как-то различать, но потом…

При подлете цели к зоне поражения 5-го дивизиона его командир подполковник Новиков постоянно получал из бригады сведения о координатах цели. Они, что естественно, отличались от данных дивизионной станции разведки целей П-12.

Цель № 8630 в зону стрельбы дивизиона не входила, а наш самолет пересекал ее!

Капитан Ментюков, завершив разворот Су-9 на 120 градусов, добился близости плоскости своей траектории к плоскости траектории цели № 8630. И перешел на набор высоты. В этот момент времени их трассы пересеклись. Су-9 находился ближе к радиолокационной станции и на меньшей высоте, но угловое рассогласование этих двух объектов в воздухе было малым.

Зная, что станция опознавания «свой — чужой» НРЗ-10 недееспособна, подполковник Новиков несколько раз звонил на командный пункт 19-го корпуса и просил уточнить координаты цели № 8630. Офицеры его дивизиона затем сравнивали их с полученными от собственной станции разведки целей П-12.

Однако это мало способствовало улучшению качества оценки обстановки информационными системами 5-го дивизиона.

Требовалось немедленно ответить на вопросы: «Где свой самолет? Где цель?»

1 мая 1960 г.

8 часов 37 минут московского времени

10 часов 37 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Аппаратура радиопеленгации чуть ли не каждую минуту фиксировала координаты новых русских радиолокационных станций. Пауэрс надеялся, что из-за ограниченной дальности, до пуска зенитных ракет дело все же не дойдет. Но возможность перехвата U-2 истребителями его очень беспокоила.

Несколько минут назад он снова включил станцию уводящих помех «Рейнджер», а сейчас прильнул к перископу нижнего обзора, стараясь визуально не пропустить начало атаки русских самолетов.

Чистое небо ничуть не скрывало развернутый снизу зелено-голубой роскошный ковер безбрежных лесов. Но над ним сзади кривой дугой уже прочерчен инверсионный след русского истребителя. Ближе к его самолету он резко утолщался. Значит, русский летчик включил форсаж и набирает высоту.

Пауэрс на время оторвался от перископа, чтобы привести в действие станцию постановки активных помех «Грэнжер», неплохо работающую против бортовых радиолокационных станций истребителей, а затем опять прильнул к окуляру.

1 мая 1960 г.

8 часов 39 минут московского времени

10 часов 39 минут местного времени

СССР, Челябинская область

борт самолета Су-9 № 39

Капитан Ментюков аккуратно выводил самолет на высоту 21 тысяча метров по командам наземного пункта. С земли передали: «До цели 25 километров». Он включил бортовой самолетный радиолокатор. Но его экран оказался забитым белыми блестками. Работал постановщик помех «Грэнжер» с самолета U-2.

Ментюков безуспешно пытался визуально найти цель, несмотря на серебристый иней, покрывавший боковую и заднюю часть фонаря кабины.

И продолжал упорно вести машину вверх.

1 мая 1960 г.

8 часов 39 минут московского времени

10 часов 39 минут местного времени

СССР, Челябинская область

4-я отдельная армия ПВО, 19-й корпус

37-я зенитная ракетная бригада,

5-й дивизион

Отслеживаемая цель на дальности менее 40 километров приближалась к зоне стрельбы 5-го дивизиона, но пока не вошла в нее. В 8 часов 43 минуты включилась радиолокационная станция наведения ракет. Через 17 секунд цель, сблизившись на минимальное расстояние, уже начала удаляться от дивизиона в сторону дальней границы зоны поражения. Надо было немедленно принимать решение на обстрел противника. Командир 19-го корпуса ПВО полковник Савинов дал этот приказ.

Операторы станции наведения ракет зафиксировали следующие координаты цели: скорость 200 метров в секунду (720 километров в час), высота 15 километров. Такую скорость действительно имела цель № 8630, находясь вне зоны поражения, а станция уводящих помех U-2 снизила замеряемую высоту с 21 тысячи метров до 15 тысяч. Но и самолет капитана Ментюкова в этот момент находился на высоте 15 тысяч метров, а его скорость в режиме набора высоты упала до 750 километров в час. И именно его самолет, в отличие от цели № 8630, пересекал зону поражения.

Командир 5-го дивизиона подполковник Новиков в условиях, когда отметчик «свой — чужой» не работал, а определить по координатам — наш самолет или нет, было практически невозможно, приказал уничтожить воздушный объект, то есть Су-9 Ментюкова.

Из трех ракет стартовала только одна на дальности пуска 32 километра.

И с воем понеслась на самолет.

Свой?… Чужой?..

1 мая 1960 г.

8 часов 39 минут московского времени

10 часов 39 минут местного времени

СССР, Свердловск, аэродром Кольцово

Капитан Айвазян бежал на стоянку к «мигам» 764-го истребительного полка. Только что ему передали приказ генерала Вовка «Готовность № 1!» Он махнул рукой лейтенанту Сафронову, что означало — сиди в кабине, а сам полез в его самолет. Защелкали тумблеры, началась раскрутка турбин.

В первую очередь Айвазян включил «кубик». Так на слэнге тех лет обозначали приемопередатчик (отметчик) «свой — чужой». Если на земле посланный и принятый от отметчика импульсы по частотным спектрам совпадают, то на экране локатора возле точки от воздушного объекта появляется дужка. Значит, это «свой». Если ее нет — «чужой». Ввиду относительно небольших размеров экрана, когда летит пара самолетов, две точки от них и две отметки сливаются в одно большое пятно, за которым разглядеть цель достаточно трудно. Поэтому «кубик» включается только у ведущего.

— Идем на перехват, — передал он старшему лейтенанту Сафронову.

Медленно, один за другим «миги» двинулись по рулежной дорожке. Замерли, покачиваясь на шасси, у старта.

По команде руководителя полетами летчики перевели двигатели на режим максимальной тяги. Рев взорвал окрестности. Летчики отпустили тормоза. После короткого разбега истребители оторвались от земли.

1 мая 1960 г.

8 часов 39 минут московского времени

10 часов 39 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Из-за ограничений на углы обзора нижней полусферы из перископа и бликов солнца Пауэрс не мог видеть всю траекторию атакующего его самолета, но знал, что он где-то рядом.

Его аппаратура зафиксировала включение радиолокационной станции наведения ракет. По расстоянию до нее и с учетом реальных предельных характеристик русских ракет он понял, что уже вышел из зоны поражения комплекса.

Но истребитель тоже наводился по целеуказаниям с земли.

И поэтому Пауэрс решил сорвать его атаку и повернуть градусов на десять— пятнадцать к востоку. Отключив автопилот, он положил машину на выбранный курс, затем снова включил автоматику.

Пауэрс не знал, что этим действием он направил свой самолет на стартовую позицию 2-го дивизиона 57-й зенитной ракетной бригады.

1 мая 1960 г.

8 часов 43 минуты московского времени

10 часов 43 минуты местного времени

СССР, Свердловская область

Командный пункт 4-й отдельной армии ПВО

Командующий авиацией 4-й армии генерал-майор Вовк смотрел на планшет отображения обстановки. Стало ясно, что, если атака Ментюкова сорвется, повторную атаку он выполнить не сможет из-за нехватки топлива. Вовк приказал поднять в воздух пару истребителей МиГ-19 764-го полка из Кольцово. И, хотя их характеристики не позволяли осуществить высотный перехват, существовала призрачная надежда, что цель может снизиться, и тогда они должны быть задействованы с надлежащей эффективностью.

Чтобы не мешать радиолокационщикам и ракетчикам, самолеты направлялись после взлета на север для обхода Свердловска по периметру.

1 мая 1960 г.

8 часов 43 минуты московского времени

10 часов 43 минуты местного времени

СССР, Свердловская область,

Командный пункт 4-й отдельной армии ПВО

На второй этаж командного пункта армии, то есть на командный пункт зенитно-ракетных войск, пришло сообщение: «Цель № 8630 обнаружена станцией наведения ракет 2-го дивизиона 57 зенитной ракетной бригады на дальности 70 километров».

Цель двигалась прямо на стартовые позиции дивизиона, создавая почти идеальные условия для атаки.

Сведения о любом изменении обстановки немедленно транслировались в Москву, о оттуда, зачастую минуя командование 4-й армии, непосредственно в корпуса от Главных командований авиации, зенитно-ракетных и радиотехнических войск, потоком шли руководящие указания.

В этих условиях штаб 4-й армии фактически самоустранился от непосредственного управления своими частями и подразделениями, пустив все на самотек.

1 мая 1960 г.

8 часов 44 минуты московского времени

10 часов 44 минуты местного времени

СССР, Челябинская область

борт самолета Су-9 № 39

Капитан Ментюков медленно набирал высоту. Согласно целеуказаниям, переданным с земли, до противника остается около 12 километров.

— Цель не вижу, — передал он.

После небольшой паузы с земли пришло новое сообщение, что цель № 8630 начала поворот на восток.

Ментюков осторожно, работая только рулем направления, а не крена, стараясь не допустить срыва потока с крыла, также стал доворачивать свою машину на восток.

1 мая 1960 г.

8 часов 45 минут московского времени

10 часов 45 минут местного времени

СССР, Свердловская область

Командный пункт 4-й отдельной армии ПВО

На второй этаж командного пункта армии пришло сообщение: «Цель № 8630 обнаружена станцией наведения ракет 1-го дивизиона 57 зенитной ракетной бригады на дальности 90 километров». Это означало, что помимо 2-го дивизиона к слежению за целью подключались системы и 1-го дивизиона.

На первом этаже генерал-майор Вовк с тревогой вчитывался в сообщение о пуске ракеты 37-й зенитной ракетной бригады. Ведь цель № 8630 уже находится над Свердловской областью, то есть вне зоны поражения 5-го дивизиона!

Значит…

И Вовк похолодел от мысли, что ракета «работает» по его самолету.

1 мая 1960 г.

8 часов 45 минут 30 секунд московского времени

10 часов 45 минут 30 секунд местного времени

СССР, Челябинская область

борт самолета Су-9 № 39

Капитан Ментюков, набрав высоту 20750 метров, почти предельную для его самолета, внимательно осмотрел передний сектор за лобовым стеклом, потом, насколько позволял иней на фонаре кабины, — по сторонам.

— Цель не вижу, — передал он.

— Она сзади справа! — необычно резкий голос генерала Вовка перешел почти в крик. — Выключай форсаж: сбавляй скорость!

«Выключать форсаж? Но это значит, что, потеряв скорость, я мгновенно “посыплюсь» вниз”, — вот мысль, которая на этот момент занимала Ментюкова. — Что это, на командном пункте не знают, как использовать и наводить Су-9?».

— Выключай, это приказ! — передал еще раз генерал Вовк.

Ментюков чертыхнулся, но форсаж выключил. Отрицательная перегрузка мгновенно швырнула его на привязные ремни. Самолет, теряя скорость, тут же стал терять и подъемную силу, а, следовательно, начал «проваливаться» вниз.

В наушниках раздался теперь уже более спокойный голос генерала Вовка: «Уходи из зоны, по тебе работают!»

Ментюков бросил беглый взгляд на приборную доску. Скорость понизилась до 300 километров в час, а высота — до 15 тысяч метров. Он успел заметить инверсионный след проскользнувшей мимо него ракеты. А чуть позже, справа, вспышку, сменившуюся беловатым облачком. Это взорвался самоликвидировавшийся «объект системы С-75».

Ментюков начал новый разворот на цель с тем, чтобы, включив затем форсаж, опять переходить в набор высоты и завершить его над Челябинской областью, над зоной поражения 5-го дивизиона 37-й зенитной ракетной бригады подполковника Новикова.

Как ослепительно голубело небо! Как сверкала зелень лесов, контрастно выделяясь на фоне снежников у вершин гор!

Но капитану было не до красот природы. Он сосредоточенно выводил истребитель в плоскость траектории, чтобы потом, по команде, устремиться ввысь. Загорелась лампочка, сигнализирующая о выработки основного запаса топлива.

1 мая 1960 г.

8 часов 50 минут московского времени

10 часов 50 минут местного времени

СССР, окрестности г. Свердловск

борт самолета МиГ-19 № 15

Пара «мигов», продолжая набирать высоту, по широкой дуге облетала Свердловск с севера.

С земли рявкнули: «Немедленно выключить отметчик! <мат> Вы что, порядка не знаете?».

Капитан Айвазян вспомнил, что он оставил на своем самолете включенный отметчик, и поэтому, щелкнув тумблером, выключил «кубик» у себя. Он не знал, что старший лейтенант Сафронов по этой же команде выключил свой, ведь он был ведомым.

Теперь пара наших «мигов» для радиолокационных станций считалась «неопознанными объектами». А таковые, в зависимости от обстановки, иногда причисляются к воздушным объектам противника.

1 мая 1960 г.

8 часов 50 минут московского времени

10 часов 50 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности с. Косулино

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

2-й дивизион

Координаты цели операторы станции разведки цели 57-й бригады сержант Ягушкин, ефрейтор Некрасов и рядовой Хабаргин определили и отслеживали довольно точно, передавая информацию в другие подразделения.

Чуть позже, когда цель № 8630 подошла к зоне стрельбы 2-го дивизиона 57-й бригады, офицер наведения дивизиона старший лейтенант Фельдблюм и операторы во главе с сержантом Шустером уже прочно «держали» противника. Но в тот самый момент воздушная обстановка стала другой. Нарушитель изменил курс.

До входа цели в зону стрельбы 2-го дивизиона, по приказу врид командира майора Воронова, офицер наведения старший лейтенант Фельдблюм подготовил новые данные расчета встречи ракеты с целью на дальности 25–27 километров. Однако пуск пришлось отложить.

В зону стрельбы вошла пара наших самолетов МиГ-19, взлетев с аэродрома Кольцово.

Находившийся рядом с Вовком штурман истребительной авиации полковник Терещенко отслеживал на экране-планшете полет «мигов», в 8 часов 53 минуты приказал им — на высоте 11 тысяч метров следовать в сторону огня зенитных ракет, обходя Свердловск с севера. Но от управления самолетами в дальнейшем самоустранился, перестав фактически выполнять свои обязанности, в том числе извещать о принятых решениях командования армии, зенитно-ракетных войск, радиотехнических частей.

Пункт наведения Уктус, выполняя указания Терещенко, направил «миги» на север в обход Свердловска. Когда их маркеры исчезли с экранов, в дивизионе вновь стали готовить данные на стрельбу.

1 мая 1960 г.

8 часов 52 минуты московского времени

10 часов 52 минуты местного времени

СССР, Свердловская область

Командный пункт 4-й отдельной армии ПВО

Генерал-майор Вовк, получив сообщение, что топливо на борту Су-9 капитана Ментюкова выработано, приказал ему идти на посадку в Кольцово. Но дозаправка требует времени.

Пара Айвазяна выйдет на рубеж атаки минут через пятнадцать.

На всякий случай для подстраховки нужен резерв.

Подумав, он дал указание срочно направить из Перми из состава 764-го истребительного полка еще один Миг-19.

1 мая 1960 г.

8 часов 52 минуты московского времени

10 часов 52 минуты местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности с. Косулино

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

2-й дивизион

Когда относительная дальность до цели № 8630 стала меньше 25 километров, согласно инструкции временно исполняющий обязанности командира 2-го дивизиона майор Воронов дал команду: «Цель уничтожить!»

Для ее гарантированного поражения инструкцией предусматривался последовательный пуск трех ракет. Именно это количество и оставалось в дивизионе. Офицер наведения старший лейтенант Фельдблюм четко произнес, чтобы слышал каждый, находившийся в кабинке управления, включая майора Воронова: «Первая, пуск!» и нажал на кнопку. Но пуск не прошел. «Вторая, пуск!». Опять пуск не прошел. «Третья, пуск!». Вспыхнуло пламя, взревел двигатель стартовой ступени, и ракета понеслась к самолету нарушителя.

До выхода цели из зоны стрельбы оставалось пять секунд.

Операторы старались как можно точнее наводить ракету на цель.

Ракета приближалась к самолету Пауэрса.

Ее движение вместе с движением цели отображались на экранах офицера наведения Фельдблюма и майора Воронова. Вот точки совместились.

У ракет В-750 той эпохи при высоте цели 20 и дальности 27 километров точность наведения составляла около 37 метров. Поэтому для компенсации неизбежных промахов в условиях непрогнозируемого заранее состояния атмосферы, других неопределенных факторов между антенным отсеком ракеты спереди и приборным сзади была установлена облепленная стальными шариками неконтактная боевая часть ДВР-750 весом 190 килограммов. Ввиду такой компоновки, относительно точки подрыва большая часть осколков и шариков разлеталась по достаточно узкому кольцу с углом непараллельности боковых сторон около 10–11 градусов. Поэтому чтобы поразить цель, требовалось достаточно точно определить время подрыва заряда. Эта задача возлагалась на радиолокационный взрыватель «Шмель».

На расстоянии около 60 метров при пролете, то есть уже за целью № 8630, взорвалась неконтактная боевая часть. Только десять процентов кольцевого поля осколков создавали угрозу самолету, остальные рассеялись в пространстве.

Облачко легких блесток накрыло зону отметок на экране.

Несколько шариков пропороли обшивку хвостового отсека U-2, не причинив ущерба машине. Два шарика попали в силовой лонжерон крыла, один — в тягу правой консоли стабилизатора.

Но самолет летел!

1 мая 1960 г.

8 часов 53 минуты московского времени

10 часов 53 минуты местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс не ожидал столь интенсивной работы систем противовоздушной обороны СССР. Но пока успешно преодолевал один рубеж за другим. «Может быть, за Свердловском будет полегче», — думал он. Хотя… вряд ли его надежды бы сбылись. К северу от Свердловска небо прикрывали ракетные дивизионы, дислоцирующиеся в Монетном, Решетах, Пальниках, Первомайском, Верхнем Тагиле, Невьянске. И это только в непосредственной близи от столицы Урала!

Будущее скрыто от нас. Но в тот конкретный, уже убегающий в вечность, момент времени Пауэрс записал в бортовой журнал показания приборов, а затем снова прильнул к окуляру перископа нижнего обзора. Небо под ним было расчерчено инверсионными следами. Он внимательно рассматривал сектор за сектором, пытаясь обнаружить атакующий самолет.

Едва различимая короткая вспышка в окуляре. Внезапно машину слегка тряхнуло. Обычно на шумы двигателя, приборов, шорох трущегося об обшивку воздуха, привыкая, не обращаешь внимания. Но тут на их фоне можно было различить слабые короткие перестуки, а затем опять все вернулось в привычную колею.

Пауэрс оторвался от перископа и осмотрелся.

Индикатор угла тангажа показал, что он ушел в отрицательную область на несколько градусов, то есть машина немного «клюнула» носом вниз. Приборы зафиксировали и небольшой угол крена.

Подобное иногда случалось в условиях высотной турбулентности и неоднородности атмосферы.

Чтобы вернуть пространственное положение самолета к требуемому, Пауэрс отключил автопилот, убрал крен, а затем потянул ручку управления на себя.

1 мая 1960 г.

8 часов 53 минуты московского времени

10 часов 53 минуты местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности с. Косулино

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

2-й дивизион

Майор Воронов и старший лейтенант Фельдблюм, не отрываясь, смотрели на область экрана, покрытую блестками, ожидая дальнейшего развития событий.

Вот из облачка вновь выделился сигнал ответчика ракеты, удаляющийся от цели. Что это значит?

Если бы стартовали три ракеты, то Воронов, скорее всего, счел цель уничтоженной, о чем немедленно доложил бы вышестоящему командованию. Но что делать в данном случае, он не знал.

А если противник поставил пассивные помехи в виде полосок алюминиевой фольги, отражающих радиолокационный сигнал? Значит, цель не поражена?

«Из трех ракет стартовала только одна. Цель № 8630 прошла над его позициями, “наверху” могут посчитать, что дивизион не выполнил боевой задачи, а за это — трибунал», — невесело размышлял Воронов.

Он позвонил на командный пункт 57-й зенитной ракетной бригады и сообщил, что стартовала одна ракета их трех, что после взрыва ее боевой части экран забит помехами. Возможно, это пассивные помехи, выставленные нарушителем.

В штабе бригады, базируясь на информации, полученной от своих и приданных радиолокационных станций, также решили, что противник, прикрываясь помехами, продолжает полет.

И на тот, предельно короткий момент времени, сделанные выводы соответствовали истине!

1 мая 1960 г.

8 часов 53 минуты московского времени

10 часов 53 минуты местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс потянул ручку управления на себя, отклоняя руль высоты. Перебитая тяга правой консоли стабилизатора внезапно лопнула. Эффективность управляющих воздействий снизилась. Теперь работала только левая консоль. Пауэрс еще сильнее стал тянуть ручку. Вместе с углом тангажа увеличивался и угол атаки крыла, что приводило к увеличению подъемной силы, а вместе с ней и к росту нагрузки на силовые элементы крыла. И поврежденный лонжерон разрушился. Правая консоль крыла отлетела в сторону. Левая консоль резко завалила самолет вправо. И он стал падать, вымпелом повернув оставшуюся часть крыла вверх.

Весь этот процесс продолжался около двух секунд.

От срыва потока в воздухозаборнике заглох двигатель.

Правая консоль и фюзеляж с частью крыла по инерции продолжали движение к северо-востоку.

Перегрузка, возникшая во время резкого разворота машины, отжала Пауэрса от кресла, и он повис на ремнях, приняв почти горизонтальное положение на боку. Ноги находились у приборной доски.

Самолет падал, а стрелка альтиметра, бешено крутясь, отсчитывала потерянные футы высоты.

Чтобы катапультироваться, он должен был, лежа на боку, втиснуться в кресло и затянуть привязные ремни. «Предположим, я сделаю это, — думал Пауэрс, — но нет гарантии, что во время катапультирования в лежачем положении мой гермокостюм не зацепится за что-либо и не порвется. Любая дырка в нем на большой высоте — моя смерть».

Его беспокоил еще один аспект: через 70 секунд после срабатывания пиропатрона, который выбросит кресло с ним из самолета, автоматически включится система самоликвидации U-2 (чтобы сверхсекретное оборудование не досталось вероятному противнику), и заложенная в нем взрывчатка разнесет машину в клочья. А если какой-либо осколок попадет в меня или повредит гермокостюм?

Поэтому Пауэрс дождался, когда альтиметр показал высоту меньше 34 тысяч футов (10 тысяч метров), затем сбросил фонарь кабины. Гермокостюм раздулся. Пока через шланг в гермошлем поступал кислород из бака за спинкой сиденья, на высоте около 17 тысяч футов (5 тысяч метров) уже можно было вдыхать кислород из атмосферы. Он оторвал приборную доску, чтобы не мешала, и выбросил ее за борт, приподнялся, оборвал кислородный шланг. Ледяной воздух ворвался под гермошлем. Его стекло мгновенно покрылось инеем, но через несколько секунд вновь стало прозрачным. Затем предельно сильным толчком летчик отделился от кабины самолета.

Парашют открылся автоматически.

Усевшись, поудобнее, на лямках, Пауэрс огляделся. Вдали в сверкании яркого утра он увидел консоль крыла самолета, которая неслышно плыла в воздухе, словно осенний лист…

1 мая 1960 г.

8 часов 54 минут московского времени

10 часов 54 минут местного времени

СССР, Свердловская область

Командный пункт 4-й отдельной армии ПВО

На командном пункте зенитно-ракетных войск, получив и проанализировав донесения, поступившие из штаба 57-й бригады, от 2-го дивизиона, от радиотехнических частей, также сделали вывод, что цель, прикрываясь пассивными помехами, продолжает полет, и уже входит в зону стрельбы 1-го дивизиона.

Штабу 57-й бригады приказали: тремя ракетами этого дивизиона сбить цель № 8630!

1 мая 1960 г.

8 часов 55 минут московского времени

10 часов 55 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности п. Монетный

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

1-й дивизион

Когда 2-й дивизион наводил ракету на цель, станция разведки целей 1-го дивизиона в это время также сопровождала неприятельский самолет. И после взрыва боевой части, расчет 2-го дивизиона тоже наблюдал на экране облако блесток, которое им было принято за выставленные пассивные помехи.

В связи с тем, что цель выставила помехи, офицер наведения лейтенант Букин перевел станцию из режима автоматического сопровождения в режим ручного и приказал операторам отслеживать головную отметку от цели, выделившуюся из «облака помех».

К моменту пуска объект атаки (по данным радиолокационной станции разведки целей) стал увеличивать высоту полета до 25 тысяч метров, а потом раздвоился. Командир 1-го дивизиона капитан Шелудько дал приказ открыть огонь на дальности 28–30 километров.

В 8 часов 55 минут дивизион выпустил три ракеты. Первая из них подорвалась у крыла с фюзеляжем. Взрыв неконтактной боевой части прошил и еще больше расчленил эту конструкцию. Вторая и третья ракеты пролетели мимо и самоликвидировались на предельной дальности.

Ни командир дивизиона капитан Шелудько, ни его офицер наведения лейтенант Букин не смогли достоверно оценить результаты своей стрельбы. Отметки на экране, образовавшиеся в момент подрыва ракеты у цели от шариков неконтактной боевой части, от обломков ракет и самолета, оба офицера приняли за повторное применение целью пассивных помех (полосок алюминиевой фольги), о чем доложили командиру бригады.

Когда через некоторое время облако блесток на экране рассеялось, исчезли и отметки цели. Шелудько доложил командиру бригады, что цель потеряна.

Подчеркнем: потеряна, а не уничтожена!

Впрочем, и на экранах некоторых других радиолокационных станций бригады цель также исчезла.

Поэтому на командный пункт армии последовало донесение:

— Цель усилила постановку помех и затем потеряна!

1 мая 1960 г.

8 часов 55 минут московского времени

(10 часов 55 минут местного времени)

СССР, г. Пермь

764-й истребительный авиационный полк ПВО

После непродолжительного разбега, включив двигатели на форсаж, капитан Гусев поднял свой МиГ-19П в воздух. Этот истребитель, в отличие от более ранних модификаций этого типа, был оснащен радиолокационным прицелом, что повышало эффективность его боевого применения.

Гусев едва ли не лучше других летчиков 764-го полка освоил технику пилотирования МиГ-19, поэтому именно его направили на помощь однополчанам.

Набрав высоту и убрав шасси, летчик устремил свой самолет в сторону Свердловска.

1 мая 1960 г.

8 часов 56 минут московского времени

10 часов 56 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности п. Березовский

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

Штаб 57-я зенитной ракетной бригады

Командир 57-й бригады полковник Гайдеров решал головоломную задачу. По донесениям Шелудько и Воронова, 1-й и 2-й дивизионы взрывами накрыли цель, а потом потеряли ее. Но из информации, поступающей из радиотехнических войск, следовало, что цель продолжает полет! К тому же, радиолокационная станция разведки целей 1-го дивизиона показала, что цель резко, вопреки всем законам физики, набирала высоту, поднявшись до 25 тысяч метров. Телефонные переговоры с направленцами Командного пункта зенитно-ракетных войск 4-й армии также не дали вразумительных объяснений.

(Комментарий автора.

Радиотехнические части 4-й армии ПВО, в частности, 92-я отдельная радиотехническая рота подполковника Репина, в течение почти получаса после сбития цели Вороновым продолжали выдавать ее координаты. Причина этого факта до сих пор остается неизвестной. Выдвигались различные предположения, в том числе плохая выучка операторов. Одна из возможных гипотез: станция уводящих помех «Рейнджер», работающая на обломках самолета U-2, создавала иллюзию полета на экранах при относительно слабой помехозащищенности радиолокационных станций первых серий.)

Гайдеров потребовал от Воронова и Шелудько оценить результаты своих стрельб.

На текущий момент времени вопрос оставался открытым: цель № 8630 сбита или нет?

1 мая 1960 г.

8 часов 57 минут московского времени

10 часов 57 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности с. Косулино

Пауэрс, спускаясь на парашюте, не без удивления наблюдал, как взрыв пронесшейся мимо ракеты прошил отдельно падающий обломок крыла с фюзеляжем — остаток его самолета. Сзади справа раздались еще два взрыва. Ему были непонятны попытки русских непременно добить обломки.

Но размышлять было некогда: приближалась земля. Пауэрс, управляя стропами, развернулся по направлению движения и готовился к приземлению.

1 мая 1960 г.

8 часов 58 минут московского времени

10 часов 58 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности с. Косулино

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

2-й дивизион

Майор Воронов вновь позвонил по телефону в штаб 57-й бригады и повторил, что первая и вторая ракеты не сошли с направляющих пусковой установки. Причины выясняются. Его остро беспокоил вопрос о причинах задержки старта.

Главный инженер майор Боровцов попросил трубку: «Посмотрите на углы запрета».

При определенном размещении стартовых установок относительно станции наведения и кабинки управления, то один объект, то другой находились на директрисе полета стартующих ракет и могли быть сметены струей их двигательных установок. Автоматика в этих случаях блокировала пуски, формируя так называемые углы запрета.

В этот момент разговора один из офицеров дивизиона лейтенант Батухтин, подбежав к кабине управления, распахнул дверь. «Над нами спускается парашют с летчиком!» — почти с детским восторгом закричал он.

Воронов, не отрываясь от телефона и прикрыв микрофон ладонью, матюгнул лейтенанта и приказал закрыть дверь.

— Возникли новые обстоятельства. Я выясню и перезвоню вам через несколько минут, — сообщил он.

— Действуй!

Воронов аккуратно положил трубку и вышел из кабинки.

В ослепительно ярком небе можно было различить белый купол парашюта и черную точку под ним.

— Значит, сбили!

Воронов быстрым шагом вернулся к кабинке и снова взял трубку телефона.

— Докладываю! Над Косулино виден купол парашюта. Похоже, это летчик сбитого самолета…

В ответ услышал:

— Немедленно организуй его поиск и захват!

1 мая 1960 г.

9 часов 07 минут московского времени

11 часов 07 минут местного времени

СССР, окрестности г. Свердловск

борт самолёта МиГ-19 № 15

Капитан Айвазян вел пару «мигов» на высоте около 11 тысяч метров по дуге окружности — от северных окраин города через западные к южным.

Он слышал переговоры пункта управления полетами аэродрома Кольцово с приближающимся самолетом капитана Гусева.

— Мы западнее города, курс 180, — передал он Гусеву.

— Вас понял, держу дистанцию.

К востоку и юго-востоку Айвазян видел инверсионные следы ракет, немного расплывшиеся снизу. Еще минут десять — и их самолеты начнут наводить на цель.

Новое указание с наземного пункта управления Уктус: «Курс 320».

1 мая 1960 г.

9 часов 19 минут московского времени

11 часов 19 минут местного времени

СССР, Свердловская область

окрестности п. Старые Рёшеты

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

4-й дивизион

Командир дивизиона майор Шугаев, понаблюдав некоторое время за обнаруженными воздушными объектами, снял трубку телефона и передал в штаб бригады: «Есть цель! Вижу пару, движущуюся к зоне поражения!».

Отметчик «свой — чужой» на его радиолокационной станции разведки целей не работал. Поэтому Шугаев ждал приказа «что делать» от вышестоящего командования, ведь информации о воздушных объектах там было больше, чем у него.

Его доклад был немедленно ретранслирован на командный пункт зенитно-ракетных войск 4-й армии.

А в дивизионе на основании полученных параметров движения парной цели оперативно готовились данные для стрельбы. Оставалось только ждать…

1 мая 1960 г.

9 часов 20 минут московского времени

11 часов 20 минут местного времени

СССР, Свердловская область

Командный пункт 4-й отдельной армии ПВО

На командном пункте зенитно-ракетных войск 4-й армии царила деловая обстановка. Общие вопросы командования находились в руках генерал-майора Солодовникова. Там же присутствовал член Военного совета армии генерал-майор Чубаров. Подготовкой и доведением до подразделений боевых приказов руководил опытный зенитчик полковник Певный.

Только что пришел приказ из Главного штаба ПВО: «Нарушителя уничтожить во чтобы то ни стало!».

Уничтожить!.. Мобилизующий приказ. Только как это сделать?

Глядя на проводку цели, двигающуюся с юго-востока к Свердловску с неопределенными с надлежащей степенью достоверности параметрами ее движения, сделать качественный прогноз о ее текущем местонахождении практически невозможно. Тем более что были зафиксированы пассивные помехи от нее, а затем раздвоение объекта.

А тут еще и парная цель на северо-западе. Откуда она взялась? Отметка «Я свой» отсутствует. Самолет нарушителя?

Проанализировав параметры траектории, полковник Певный решил, что это наши самолеты.

Но генерал Солодовников с ним не согласился.

— Отметок «Я свой» нет.

— Но, все же, это наши самолеты, — настаивал полковник.

И, хотя вопросами оперативного управления по статусу должен был заниматься полковник Певный, генерал Солодовников сам взял микрофон в руки и приказал командиру 57-й бригады уничтожить цель, летящую без отметок «свой — чужой».

Эта команда немедленно была доведена до командира 4-го дивизиона майора Шугаева.

1 мая 1960 г.

9 часов 23 минуты московского времени

11 часов 23 минуты местного времени

СССР, Свердловская область

окрестности п. Старые Рёшеты

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

4-й дивизион

Командир дивизиона майор Шугаев приказал: «Цель уничтожить тремя ракетами!». Офицер наведения нажал кнопку пуска («Первая пошла!»), затем вторую («Вторая пошла!») и, наконец, третью («Третья пошла!»).

Три ракеты, с ревом сорвавшись с пусковых установок, устремились к групповой цели.

И, хотя операторы занимались их наведением, в кабинке управления повышалось нервное напряжение. Все впились в экраны, глядя на сближение отметок. Одну секунду отсчитанного времени сменяла другая…

1 мая 1960 г.,

9 часов 23 минуты московского времени

11 часов 23 минуты местного времени

СССР, окрестности г. Свердловск

борт самолёта МиГ-19 № 15

Капитан Айвазян увидел облако пыли на земле, а затем инверсионный след. Пуск ракеты? Забеспокоившись, он несколько раз передал на пункт наведения Уктус:

— Учтите, у меня «кубик» выключен!» У меня «кубик» выключен!

С земли передали: «Вам немедленная посадка, затем заправка и взлет!».

Айвазян принял решение: садиться не по установленным правилам, после предварительного круга над аэродромом, а с ходу, сразу.

И он дал команду Сафронову:

— Оттягивайся, будем садиться по прямой!

Новая команда с земли, но произносимая не в обычной тональности, а резко, лихорадочно:

— Снижайтесь!

Айвазян услышал ответ Сергея: «Снижаюсь!» Но сам на интуитивном уровне почувствовал: что-то не так! Поэтому он, передав «Мы снижаемся!», мгновенно перевернулся и пошёл вниз. На высоте около 2 тысяч метров с большой перегрузкой стал выводить истребитель из пикирования и перешел в горизонтальный полет всего лишь на высоте около 300 метров. Такой маневр Айвазян тренировался выполнять около года, доведя его до совершенства.

Это спасло летчика: в зону, где он недавно находился, начала наводиться ракета, которую затем перенацелили.

С ходу садиться Айвазян все же не стал, а сначала сделал круг, осматривая небо, и, ничего не увидев кроме инверсионных следов, пошел на посадку.

Когда, зарулив на стоянку, Айвазян выключил двигатели и открыл фонарь, техник подкатил стремянку, заглянул в кабину и взволнованно сообщил: «Ой, тут такая война идет! Там парашютист снижается! А там самолет горит, падает! Вот стреляют! Небо увешано следами от взрывов. Штуки четыре!..»

«Парашют снижается… Самолёт горит…», — Айвазян не сразу отошел после напряженного полета. Постепенно к нему возвращалась способность соображать. Еще не осознав трагичность произошедшего, в голову пришла первая мысль: «А ведь это мой самолет горит! Мы же поменялись!..» Вслед за ней душу потрясла другая: «Парашют… Сергей!.. Что с ним?».

И со злостью и горечью он подумал: «Снижайтесь!». Нет, не эту команду мы должны были услышать. Нам должны были крикнуть: «Стена!». Громко, четко, разборчиво! «Стена!» — это значит, ты в зоне действия ракетного комплекса. «Стена!» — это значит, по тебе работают! И тогда ты должен резко уходить от ракет, спасая свою жизнь…

1 мая 1960 г.

9 часов 24 минуты московского времени

11 часов 24 минуты местного времени

СССР, г. Свердловск

Праздничная демонстрация еще не началась. Раздавались звуки оркестра. В Свердловске продолжался первомайский парад войск Уральского военного округа. Но колонны трудящихся различных предприятий постепенно двигались к площади.

Молодой начальник Отдела Главного энергетика Уралмашзавода Николай Иванович Рыжков (впоследствии последний председатель Совета Министров СССР) с колонной работников своего отдела стоял в ожидании движения. Он наслаждался прекрасной погодой, нежным майским теплом. И настроение было под стать погоде. Директор завода и главный инженер находятся в Москве. Что ж, когда меньше начальства — спокойнее.

— Иваныч! — к нему подошел рабочий-ремонтник отдела Степан Дормидонтович Некрасов, невысокий, плотно скроенный, с широким лицом, на котором играла добрая улыбка. — Давай отойдем!

Рыжков с уважением относился нему, особенно после того, как год назад, в лютую январскую стужу, в 37-градусный мороз внезапно лопнула труба отопительной системы. Угроза прекращения работы нависла над гигантом индустрии — Уралмашзаводом. Место аварии удалось найти довольно быстро по пару, выбивавшемуся из-под проталины. И растаявший грунт быстро вскрыли экскаватором. Когда откачали воду, Некрасова на веревках спустили в горячую жижу. Два часа он вырезал лопнувший участок трубы и подваривал новый. После опрессовки, подтвердившей надлежащее качество выполненных работ, его подняли на поверхность. По моему приказу Никитина сунули в машину.

— В баню его! Срочно!

— Иваныч! — обратился Никитин, — мы же работали втроем.

— Всех в баню!

— Иваныч! В бане мы снаружи согреемся. А изнутри как?

Рыжков хмыкнул. Еще перед выездом на аварию в машину, в старый портфель, по его приказу для оттирания положили две бутылки спирта.

— Спирт подойдет?

— А как же!

— Найдешь в машине в портфеле. Завтра отдыхай, но послезавтра — как штык! — будешь у меня в кабинете.

Затем, подойдя к шоферу, Рыжков добавил: «После бани развезешь их по домам».

После этого случая Рыжков много раз имел возможность убедиться в безотказности этого рабочего, аккуратно и качественно выполнявшего любые задания.

Когда они оказались между кустов сирени, Никитин достал из одного кармана фляжку, из другого — стаканчики и что-то завернутое в белую тряпицу. Затем, буквально насильно сунув стаканчики в руки Рыжкова и налив по 100 граммов водки, взял один и с чувством произнес:

— За праздник!

— Не хочу.

— Запачкаться боишься? Мол, с подчиненным пить неприлично! Я уж не говорю про такие слова, как «Ты меня уважаешь?»

Глядя на его лицо, ставшее мгновенно серьезным, Рыжков вдруг понял, что повторно заслужить доверие у Никитина будет, ох, как непросто! Поэтому он махнул рукой и сказал:

— Давай!

Как только они выпили, стаканчики мгновенно оказались в кармане рабочего. Никитин развернул сверток, в котором были соленые огурчики, и один протянул ему.

— Закуси!

Они смотрели на небо, прочерченное инверсионными следами ракет, услышали дальние взрывы.

— Салют… В честь парада.

— Значит, скоро тронется и наша колонна. — Рыжков пожал Никитину руку. — Спасибо тебе, Дормидонтович!

— И Вас с праздником!

Из динамиков, развешенных на уличных столбах, донеслось: «Слава рабочему классу Урала! Ура!»

И Рыжков вместе со всеми радостно крикнул:

— Ура!!!

1 мая 1960 г.

9 часов 24 минуты московского времени

11 часов 24 минуты местного времени

СССР, Свердловская область

борт самолета Су-9 № 39

Капитан Ментюков после дозаправки топливом вырулил самолет, затем, получив команду на взлет, включил форсаж и, набрав скорость, оторвался от взлетной полосы.

Сначала он вел истребитель курсом на юго-запад и уже собирался было запросить «землю» о дальнейших действиях, как вдруг получил команду: «На посадку! Перехват отменен!».

После нового разворота Ментюков направил самолет к аэродрому.

1 мая 1960 г.

9 часов 24 минуты московского времени

11 часов 24 минуты местного времени

СССР, окрестности г. Свердловск

борт самолёта МиГ-19 № 22

Лейтенант Сафронов увидел, как истребитель Айвазяна с разворотом вошел в пикирование и устремился к земле. Он собирался повторить его маневр, но не успел. Сначала одна ракета, затем вторая, потом третья взорвались на минимальном расстоянии от его самолета. Миг-19 загорелся и стал падать.

Смертельно раненый осколком боевой части Сафронов успел нажать рычаг катапультирования. Пиропатрон выстрелил кресло с ним в воздух. Летчик отделился от кресла и открыл парашют, который опустился на землю в районе города Дегтярска.

Когда подоспела помощь, Сафронов уже был без признаков жизни.

1 мая 1960 г.

9 часов 24 минуты московского времени

11 часов 24 минуты местного времени

СССР, г. Свердловск

Особый отдел Уральского военного округа

Майор Жаглин бежал к потрепанному «козлику» — «газику» с брезентовым верхом. Полученный им приказ после преамбулы «…над Косулино сбит самолет нарушителя воздушного пространства СССР» гласил: «Сформировать группу захвата в составе… (далее перечислялись звания и фамилии офицеров). Командиром группы назначается майор Жаглин».

Надлежало взять пилота, организовать охрану, а затем сбор обломков самолета. Подразделениям 4-й армии, дислоцированным вблизи Косулино, уже предложено организовать поиск летчика и взять его в плен.

Еще один пункт приказа предписывал по пути заехать в аэропорт Кольцово и забрать с собой работника аэропорта, знающего английский язык.

1 мая 1960 г.

9 часов 25 минут московского времени

11 часов 25 минут местного времени

СССР, Свердловская область

окрестности д. Поварня

Население деревень неподалеку от Косулино готовилось отмечать Первомай. Глухой рев, раздавшийся из воинской части, инверсионный след воспринимались некоторыми жителями как своеобразный праздничный салют, а некоторыми с удивлением.

Совхозный шофер, недавно демобилизованный старший сержант Владимир Сурин вместе с родителями готовился сесть за праздничный стол, ждали только друга Владимира и еще одного приятеля шофера — Леню Чужакина. Сильный удар, похожий на взрыв, заставил выбежать на улицу. Над полем поднимался столб пыли. В этот момент подъехал Чужакин. В небе они увидели раскрывшийся купол, под ним — парашютиста.

Поле пересекала высоковольтная линия электропередач. Ближе к деревне поблескивала стеклами теплица. И, казалось, именно на нее легкий ветерок нес парашют.

Сурин и Чужакин кинулись к машине. Вдруг потребуется помощь?

Из домов выбегали люди.

Летчик приземлился в пятнадцати метрах от высоковольтки, упав на спину.

Первыми к нему подоспели Сурин, Чужакин, чуть позже Асабин, Карамышев, Черемисин. Летчика поставили на ноги. Сверху на него был надет комбинезон защитного цвета. Он шевельнул губами, но из-под гермошлема ничего не было слышно. Жестами показал, где находятся застежки строп, а когда их отстегнули — застежки белого гермошлема и кислородной маски.

По лицу было видно, что он устал. Невысокого роста, коренастый, с легкой проседью в висках и приятным выразительным лицом, он молча стоял, слегка покачиваясь, среди бедно одетых людей. Его похлопывали по плечу, задавали вопросы, ни на один из которых ответа так и не последовало.

Сурин заметил в кармане комбинезона пистолет и сказал об этом Черемисину. Тот вытащил оружие. Затем пилота взяли под руки и повели. Сам он прихрамывал — видно неудачно приземлился. Когда стали усаживать летчика в машину, Сурин увидел нож в узеньком кармане комбинезона.

— Смотри! — толкнул он Асабина. Тот сразу вытащил финку.

Летчика посадили рядом с шофером Черемисиным, на заднее сиденье сели Сурин с Асабиным. Чтобы разрядить возникшее напряжение, Черемисин слегка толкнул летчика плечом:

— Не отошел еще? Ничего, скоро расслабишься. Праздник ведь…

И, захохотав, щелкнул по горлу.

Парашютист никак не среагировал на этот известный всем жест, означавший хорошую выпивку, хотя внешне держался уверенно и спокойно. Сурин с Алябиным удивленно переглянулись — он не русский, что ли?

Машину остановили у дома заведующего отделением Косулинского совхоза в деревне Поварня Александра Васильевича Партина, так как у него был телефон. Гостя посадили на лавочку у ворот. Он рукой показал, что хочет пить. Партин, выслушав объяснения односельчан, сказал:

— Сейчас позвоню в дирекцию совхоза и в сельсовет. И пришлю хозяйку, пусть принесет чего-нибудь глотнуть.

Появилась его жена Мария Алексеевна с кринкой холодного молока.

Пауэрс пил с наслаждением. Никогда молоко не казалось ему таким вкусным! Последний раз он ел и пил достаточно ограниченный объем пищи и жидкости почти двенадцать часов назад. Но кислородная система гермокостюма пониженного давления «выкачала» воду при выдыхании, причем «выкачала» всю, без остатка.

Глядя, как Пауэрс жадно пьет молоко, Мария Алексеевна всплакнула:

— Бедненький! Сколько же натерпелся в воздухе! Не дай бог, чтобы мой сыночек Сашенька, тоже летчик, пережил нечто подобное!

Она обняла его, поцеловала, потрепав по голове, а потом, не в силах сдержать слезы, взяла кринку и побежала в дом.

Партин вышел из дома.

— Сказали, что его нужно везти в Косулино, в сельсовет.

Затем, обратившись к Черемисину, спросил:

— Толя! Ты не доставишь парашютиста на своей машине? Вместе с Суриным, Асабиным? Мало ли какие пояснения там придется давать…

— Раз надо, значит, надо!

Фыркнул двигатель, и машина покатилась по разбитой сельской грунтовой дороге.

Сельчане, судача, стали было расходиться по домам, как вдруг в деревню въехал военный «газик», в котором сидели капитан, старший лейтенант и два солдата.

— Вы не видели парашютиста со сбитого самолета?

— Так его минут десять назад на машине в Косулино повезли…

«Газик» резко развернулся и, набрав скорость, понесся к шоссе.

А еще через десять минут в Поварню прибыл грузовик с солдатами для охраны и сбора обломков.

1 мая 1960 г.

9 часов 26 минут московского времени

11 часов 26 минут местного времени

СССР, Свердловск

Управление Комитета государственной безопасности по Свердловской области

Несмотря на праздник, весь личный состав Управления Комитета государственной безопасности по Свердловской области находился на службе. Обеспечение безопасности общественных мероприятий — одна из приоритетных задач его деятельности.

Майор Фролов, заместитель начальника Следственного отдела Управления, смотрел в окно на красочную многотысячную толпу, на нарядно одетых людей, прибывших на демонстрацию. Чистое, безоблачное небо. Праздничное настроение народа.

Но его сейчас волновали другие мысли. Два часа назад от коллег из КГБ Узбекской ССР пришло сообщение о самолете-нарушителе, который пересек всю территорию республики и направился в сторону Урала. За ним последовали разрозненные донесения от Особых отделов КГБ 4-й Отдельной армии ПВО. Пока сбить его не удалось. Если собьют, необходимо проводить следственные мероприятия. К этому надо готовиться.

Раздался звонок телефона. Его приглашали на совещание в кабинет заместителя начальника Управления.

Совещание было предельно коротким ввиду острого дефицита времени. После лаконичного сообщения о сбитии подразделениями 4-й армии ПВО самолета-нарушителя было приказано: 1) установить телефонную связь с директором Косулинского совхоза и ближайшими сельсоветами и договориться о помощи в организации задержания парашютиста, а также его охраны до прибытия сотрудников органов госбезопасности; 2) срочно сформировать мобильную группу и выехать в Косулино для организации следственных мероприятий.

1 мая 1960 г.

10 часов 28 минут московского времени

10 часов 28 минут местного времени

Турция, база систем радиоэлектронной разведки США

Карамурсель

Информация о русских радиолокационных станций, их координатах, интенсивности работы, об интенсивности радиообмена, о перехваченных радиопереговорах сплошным потоком ложилась на столы и на экраны отображения, отбиралась по тематике, а затем пересылалась в Аналитический отдел ЦРУ.

Постепенно объемы перехватываемой информации на станции Карамурсель стали заметно сокращаться, а с какого-то момента они лишь на немного превосходили норму.

То же проходило и на других базах радиоэлектронной разведки в Норвегии, Германии, США.

Начальник Аналитического отдела Фенех, проанализировав все эти факты, пришел к определенными выводам и доложил ЦРУ, что U-2 потерян «по неизвестным причинам».

1 мая 1960 г.

9 часов 28 минут московского времени

11 часов 28 минут местного времени

СССР, Свердловская область

окрестности п. Старые Рёшеты

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада

4-й дивизион

Чистое небо… Ни одного облачка в бездонной синеве. Ни одной отметки на экранах локаторов.

Позвонили из штаба 57-й бригады, объявили отбой, поблагодарили дивизион за результативную стрельбу.

Открылись двери, боевые расчеты вышли из кабинок подышать свежим воздухом и покурить. Старший лейтенант Батурин вдруг спросил у командира:

— Товарищ майор, если нас похвалили, значит, мы хорошо стреляли, мы молодцы!?

Шугаев затянулся. Он не спешил с ответом. Он прошел Корейскую войну, видел пот и кровь. И поэтому знал цену скоропалительным заключениям. Его подчиненные по сравнению с ним — мальчишки. Им еще предстоит узнать, что такое жизнь со всеми ее условностями и противоречиями.

— Да, сейчас сказали: молодец. Через пять минут скажут: мудак Шугаев!

И опять с наслаждением затянулся и с не меньшим наслаждением выпустил струю дыма.

Неподалеку, под Дегтярском, догорали обломки сбитого истребителя МиГ-19 старшего лейтенанта Сафронова.

1 мая 1960 г.

9 часов 29 минут московского времени

СССР, г. Москва

Главный штаб войск Противовоздушной обороны СССР

Маршал Бирюзов сидел посередине комнаты на стуле, обхватив голову руками. После сообщения из Свердловска «Цель № 8630 уничтожена!» он всеми клеточками своего организма почувствовал, как резко, скачком, снизилось нервное напряжение, и ощутил безмерную усталость. Сказались и последствия бессонной ночи. Окружающий мир вдруг перестал существовать. Откуда-то, из небытия, доносились слова генералов его штаба, что о поражении неприятельского объекта необходимо доложить Хрущёву, что, возможно, потребуется создать комиссию для выяснения всех обстоятельств произошедшего.

Постепенно возвращалась способность ощущать пространство вокруг, анализировать его, принимать решение. Он резко встал и подошел к телефону.

— Докладывает маршал Бирюзов! Цель уничтожена над Свердловском!

Краем глаза Бирюзов посмотрел на часы, висевшие на стене. Они показывали 9 часов 30 минут. Для него, для генералов и офицеров штаба последние три с половиной часа пролетели как мгновение.

— А пилот жив?

— Известий пока нет.

— Как только выяснишь, приезжай в Кремль, на Красную площадь. Доложишь. Сейчас мне некогда. Скоро начнется парад.

Мембрана телефона причмокнула, затем раздались гудки.

Хрущёв положил трубку.

1 мая 1960 г.

10 часов 30 минут московского времени

3 часа 30 минут местного времени

США, федеральный округ Колумбия, Лэнгли

Штаб-квартира ЦРУ

Оперативный центр ЦРУ получил сообщение, что час назад русские перестали отслеживать полет самолета U-2 № 360. Начали собирать всю информацию из штаб-квартиры ЦРУ, со станций радиоперехвата на территории США, в Турции, Германии, Норвегии, с баз Инджирлик, Пешавар, из посольства в Москве.

И все стекалось в Аналитический отдел Штаб-квартиры.

Самолет сбит? Летчик погиб? Взят в плен?

Ричард Биссел дал срочное указание за три часа подготовить миф для прикрытия, вызвав на рабочие места всех необходимых сотрудников.

Сейчас ночь, звонить президенту не стоит. Но когда он проснется, придется идти в Белый дом с докладом. В запасе есть еще четыре — пять часов. Может быть, к этому времени что-то прояснится…

В Вашингтоне в черном небе серебрилась луна, а в Москве в этот час в голубом небе сверкало яркое солнце.

1 мая 1960 г.

10 часов 30 минут московского времени

СССР, г. Москва, Красная площадь

Традиционный первомайский парад близился к завершению. Снимавшие его советские и зарубежные кинооператоры периодически разворачивали камеры на Мавзолей. Они не могли не заметить, что Хрущёв заметно нервничал. Иногда к нему подходил военный, что-то шептал и отходил.

Парад проходил стандартно, по заранее отработанному сценарию. Четко вышагивая, шеренга за шеренгой, проходили слушатели военных академий, курсанты училищ, элитные подразделения Советской Армии. Рыча и дымя моторами, на Красную площадь вползали колонны современной боевой техники.

Вдруг внимание операторов привлек неизвестно откуда появившийся маршал, одетый, в отличие от остальных, не в парадную, а в полевую форму. Он поднялся на мавзолей, подошел к Хрущёву, встал рядом и несколько минут что-то говорил ему.

Это явное нарушение сложившихся традиций побудило операторов срочно развернуть камеры на трибуну.

После его доклада Хрущёв вдруг широко улыбнулся, сдернул с головы шляпу и стал приветственно махать ей.

Теперь и на его улице наступил праздник.

Вместо послесловия. «Разбор полетов»

В 12 часов 00 минут из Москвы в Свердловск вылетел самолет Ту-104 со специальной комиссией на борту. В ее состав вошли сотрудники аппарата ЦК КПСС, Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, Главного штаба Войск ПВО страны, Управления военной контрразведки КГБ СССР. Основными задачами комиссии были объявлены: 1) анализ действий соединений и частей ПВО в связи с произошедшими событиями, в первую очередь 4-й отдельной (Уральской) армии, 30-го отдельного (Туркестанского) корпуса, 25-го отдельного (Приволжского) корпуса; 2) анализ состояния боеготовности войск ПВО; 3) сбор и доставка в Москву всех обломков американского самолета-разведчика. А также (хотя это и не декларировалось официально) найти и примерно наказать виновников «преступной халатности».

Часом позже спецрейсом из Свердловска в Москву отправили Пауэрса. На Лубянке начались его допросы.

1 мая командующий 4-й отдельной армии ПВО генерал-лейтенант Коршунов направил рапорт о пресечении полета самолета, нарушившего воздушное пространство СССР, Министру обороны Маршалу Советского Союза Малиновскому. Он, изучив его, на странице, где описывались действия, в результате которых погиб на самолете МиГ-19 старший лейтенант Сафронов, начертал: «Кто же конкретные виновники?»

В тот же день, 1 мая, аналитики ЦРУ из добытой информации определили, что, по-видимому, U-2 сбит и надеялись, что пилот погиб. Ввиду этих обстоятельств руководство ЦРУ решило распространить легенду для прикрытия.

В Турции утром 2 мая местному журналисту в городе Адана приватно сообщили об исчезновении самолета с авиабазы Инжирлик, и он поспешил опубликовать статью об этом в своей газете.

Позже (ввиду сдвига времени по часовым поясам) НАСА сделало заявление для печати: «Один из самолетов типа У-2, находящихся в эксплуатации с 1956 года и принадлежащих Национальному управлению по аэронавтике и исследованию космического пространства, во время полета по изучению атмосферы и метеоявлений на больших высотах пропал без вести с 9 часов утра 1 мая (по местному времени) после того, как его пилот сообщил, что испытывает затруднения с кислородом и находится над озером Ван в Турции».

4 мая представитель Госдепартамента США Уайт на пресс-конференции официально заявил: «Американский самолет типа “Локхид” У-2, проводивший исследования в верхних слоях атмосферы в районе турецко-советской границы 1 мая этого года, сбился с курса из-за неисправности кислородного питания единственного пилота».

5 мая 1960 года Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета министров СССР Никита Сергеевич Хрущёв выступил на заседании Верховного Совета с сообщением о том, что советские ракетчики сбили над Свердловском самолет-шпион, и осудил «американские агрессивные круги, которые с помощью провокации пытаются сорвать парижскую встречу в верхах». И больше не изложил никаких комментариев и подробностей.

Трудно сказать, как развивалась бы внешнеполитическая шумиха и к каким бы результатам она привела, но вечером на дипломатическом приеме изрядно подпивший заместитель министра иностранных дел СССР Яков Малик на вопрос старшины дипломатического корпуса (дуайена) и посла Швеции Сульмана о сбитом самолете и о том, что будет с пилотом, неожиданно ляпнул: «Не знаю точно, допрашивают». Шведский посол после приема сразу известил о содержании беседы американского посла.

Хрущёв был в ярости. Рушился весь план его внешнеполитической игры. Утром 6 мая Малика срочно вызвали в ЦК КПСС, устроили головомойку, исключили из партии, сняли с поста заместителя министра. Правда, через несколько дней Хрущёв все же простил Малика и направил его представителем в ООН.

6 мая Хрущёв выступил на заседании Верховного Совета СССР и сделал заявление, что летчик сбитого самолета Гарри Пауэрс жив, находится в Москве и дает исчерпывающие показания, что в распоряжении советских властей имеются неопровержимые доказательства шпионского характера его действий. Он ехидно упомянул о мифическом полете над озером Ван и о не менее мифических метеорологических замерах в верхних слоях атмосферы.

«Летчику, который якобы должен был исследовать атмосферу, дали семь с половиной тысяч рублей в советских деньгах. Спрашивается, когда и где он мог их использовать, для каких целей? Ведь не летел же он обменять старые рубли на новые деньги? — громогласно вопрошал Хрущёв. — Летчика снабдили также французскими золотыми франками. Эти золотые франки я видел в натуре, а вот посмотрите их на фотографии. Они в целлофане, который наклеен с одной и другой стороны на монеты. Культурно, по-американски сделано. У него была также западногерманская, итальянская и другая валюта. Зачем все это нужно ему в верхних слоях атмосферы? Или, может быть, летчик должен был лететь еще выше, на Марс, и там собирался соблазнять марсианок?»

Хрущёв махал над своей головой большой фотографией вещевых доказательств, и это выглядело исключительно убедительно.

По единодушному мнению ведущих средств массовой информации, никогда в истории дипломатии американское правительство не попадало в столь обескураживающий конфуз.

В мае 1960 года Леонид Ильич Брежнев, будучи председателем Верховного совета СССР, подписал Указ о награждении военнослужащих, отличившихся в операции по уничтожению самолета-шпиона. Ордена и медали получил двадцать один человек, ордена Красного Знамени были удостоены старший лейтенант Сергей Сафронов и командиры зенитных ракетных дивизионов капитан Николай Шелудько и майор Михаил Воронов. Причем, слово «посмертно» в Указе было опущено.

Рисковавший своей жизнью старший лейтенант Айвазян никаких наград не получил. Обидно. Несправедливо. Спустя годы он вспоминал, как после публикации Указа в газетах к нему подошел его командир Герой Советского Союза полковник Вильямсон и в утешение сказал: «Что ж, Сереже награда — орден, а тебе — жизнь…»

Позже другим Указом орденами и медалями награждался личный состав высокогорной тянь-шаньской радиолокационной станции.

Дважды к высокому званию Герой Советского Союза представляли Воронова и дважды его фамилию вычеркивали из этого списка: между ним и наградой витала тень погибшего Сафронова.

По указанию московской комиссии была проведена проверка боеготовности всех частей и соединений 4-й отдельной армии ПВО. В ряде дивизионов зенитно-ракетных и радиотехнических войск состояние боеготовности было просто плачевным. В дивизионе, прикрывающем атомные предприятия Туры, ввиду неисправности не заводились дизели системы электропитания ракетного комплекса. В другом выявили, что пробит гвоздем кабель управления пусковой установкой. В упомянутом кыштымском дивизионе ракета не стартовала, так как были замкнуты контакты цепи «пуск» отрывного штеккера ракеты (зимой на морозе солдат в трехпалых рукавицах стыковал кабель и повредил разъемы). А из дивизионов «наверх» в течение года шли благостные доклады о состоянии техники.

Авиация на их фоне выглядела «лучом света в темном царстве».

Комиссия выявила, что помимо штаба генерала Вовка, командования зенитно-ракетных войск и радиотехнических частей не всегда извещали командование 4-й армии о принимаемых решениях, а оно, в свою очередь, не всегда транслировало их в соответствующие штабы. Сейчас уже очевидно: главная причина всех просчетов состояла в нехватке опыта у офицеров командных пунктов. После переформирования армия не проводила широкомасштабных комплексных учений, на которых отрабатывалось бы взаимодействие, накапливался бы ценный опыт. Отметим также, что зенитные ракетные части совсем недавно были сформированы, и управлять ими совместно с истребительной авиацией только учились.

И все же… Когда перед московской комиссией предстал генерал-майор Вовк, он на вопрос, кто виноват в гибели его подчиненного лейтенанта Сафронова, в достаточно резкой форме ответил: «В старой русской армии было принято так. Если командир повел свой полк в бой, то это он победил. Если полк потерпел поражение, то потерпел поражение его командир». Члены комиссии переглянулись, и у них отлегло от сердца: «Вот он, виновник гибели! Сам признался!». И генерала Вовка сняли с должности командующего авиацией 4-й отдельной армии, назначив, с понижением, командующим авиацией 25-го отдельного корпуса ПВО.

Позднее, ввиду чрезвычайных обстоятельств только он согласился немедленно возглавить авиацию Дальневосточной армии, и отличился в выполнении приказов военно-политического руководства страны.

Но обида долго жгла его душу — «Я делал все необходимое, а меня… За что?»

***

События в мире шли своим чередом.

16 мая 1960 года Хрущёв прибыл в Париж, но отказался принимать участие в совещании на высшем уровне, так как Эйзенхауэр не принес публичных заявлений о полете U-2. В ответ президент США отменил свой визит в Москву.

17 августа в Москве в Колонном зале Дома Союзов начался судебный процесс над Пауэрсом. 19 августа 1960 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к 10 годам лишения свободы. Но 10 февраля 1962 года Пауэрса и еще двух американских шпионов обменяли на находившегося в заключении в США нашего разведчика Рудольфа Абеля (Вильяма Фишера).

Мы завершим наше повествование известными с детских лет строчками: «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам — урок!»

Бурцев Сергей Витальевич