оте, направленной на удовлетворение их важнейших интересов и интересов всего человечества». Экс-министр печати и информации Михаил Полторанин в своей книге «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса» утверждает, что все правители современной России назначаются с согласия Бнай-Брит (Сыновей Завета), а их детишки, жены, челядь, любовницы давно живут на Западе, в том числе и из соображений заложничества. Кого ни выбирай — все ставленники Олигархата (Сынов Завета). «А что такое Бнай-Брит? — пишет Полторанин. — Это иудейский международный финансовый интернационал, это ядро и мозг мирового масонства. Часто его называют не орденом, а Глобосистемой — член Бнай-Брита может быть масоном, а может и не быть, может быть евреем, а может — русским, англичанином, латышом, узбеком, поляком, лишь бы он исповедовал иудаизм».
Как бы то ни было, в 1928 году Блюмкин становится резидентом внешней разведки ОГПУ в Константинополе и на Ближнем Востоке. Когда в 1929 году здесь оказывается высланный из СССР Троцкий, Яша не может отказать своему бывшему покровителю. Он привозит в Москву письмо Троцкого Карлу Радеку и рассказывает обо всем Лизе. А когда письмо оказывается в ОГПУ, Яша почувствовал недоброе и исчез.
Через пару дней он попросил ее заехать к нему на квартиру, взять вещи. Она отказалась: опасно. «Ладно, — согласился Блюмкин, — поеду налегке. Проводишь?» — «Конечно!» На вокзале все было чисто. Кроме одного: поезд на Ростов, которым Блюмкин собирался ехать на юг и дальше на Кавказ, отменили. «Это катастрофа, — произнес он побелевшими губами. — Был последний шанс. Теперь меня точно шлепнут». Звериное чутье его не подвело. Их взяли на Мясницкой, по дороге с вокзала. Такси остановили люди в штатском. Блюмкину предложили пересесть в другую машину. Он вышел молча. Потом обернулся к спутнице и сказал с улыбкой: «Ну, прощай, Лиза. Я ведь знаю, что это ты меня предала». Она не ответила. Они оба были профессионалами и знали правила игры.
В справке, подписанной начальником ИНО (внешняя разведка) ГУГБ НКВД СССР Абрамом Ароновичем Слуцким, сказано: «…Зарубина была женой осужденного троцкиста Блюмкина. В 1928 году Блюмкин рассказал ей о своей связи с Троцким и подготовке побега за границу. Об этом Горская доложила Трилиссеру и приняла участие в аресте Блюмкина…» А в деле Леонида Гргорьевича Ивашова есть Акт передачи старшим уполномоченным ОГПУ Чертоком Наркомату финансов СССР двух миллионов 440 тысяч долларов, изъятых при обыске на квартире Блюмкина.
В решении Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 октября 1929 года в одном из пунктов значится:
а) Поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в свое время открыть и ликвидировать антисоветскую работу Блюмкина.
б) Блюмкина расстрелять.
в) Поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской.
Выписка послана т. Ягоде».
Ягода провел расследование, которое пришло к выводу, что Лиза Горская в деле Блюмкина вела себя вполне достойно, о чем и было доложено Сталину. В итоге Лизу вместе с опытным нелегалом Василием Зарубиным отправляют в Европу под прикрытием легенды «супружеской четы», где они успешно работают во Франции и в Германии с перерывами практически до самой войны. И вот осенью 1941 года Зарубин с женой едет резидентом в Нью-Йорк. «Берегите её», — напутствовал Сталин. Он никогда ничего не забывал.
Нужно сказать, что тогда, в 1930 году, «служебный роман» Лизы Горской и Василия Зарубина быстро перерос в настоящую любовь, продлившуюся на всю жизнь. Пройдя ускоренный курс спецподготовки, Лиза получает назначение на должность оперуполномоченного 7-го отделения ИНО ОГПУ (оперативный псевдоним «Вардо»), после чего супруги Зарубины под видом чехословацких коммерсантов Кочек направляются для легализации в Данию, а оттуда в Париж, где в 1931 году у них родился сын.
С декабря 1933 года Василий Зарубин руководил нелегальной резидентурой в Германии. Незнание немецкого языка стало бы для него непреодолимой преградой, если бы не Лиза. «Вардо» оказывала помощь мужу и вела самостоятельное направление. Именно у неё на связи находился агент А-201. Еще 7 сентября 1929 года начальник ИНО ОГПУ СССР Трилиссер отправил в берлинскую резидентуру телеграмму: «Ваш новый источник А-201 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение заключается в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А-201 может привести к многочисленным бедам». Агентом А-201 был сотрудник гестапо гауптштурмфюрер СС Вилли Леман, он же «Брайтенбах» — один из прототипов Штирлица.
В задачи Вилли Лемана входило наблюдение за советским посольством, а также противодействие советскому экономическому шпионажу. По сути, именно Леману была поручена работа по пресечению деятельности советской разведки в Германии. После прихода нацистов к власти по рекомендации Геринга он был переведен на работу в гестапо, которое в качестве IV Управления вошло в Главное управление имперской безопасности (РСХА). Вилли Леман часто бывал не только у шефа гестапо штурмбаннфюрера СС Генриха Мюллера, но и у начальника РСХА группенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха. По имевшимся в Центре материалам была составлена следующая справка: «За время сотрудничества с нами с 1929 г. без перерыва до весны 1939 г. “Брайтенбах” передал нам чрезвычайно обильное количество подлинных документов и личных сообщений, освещавших структуру, кадры и деятельность политической полиции (впоследствии гестапо), а также военной разведки Германии. “Брайтенбах” предупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении нелегальных и “легальных” работников резидентуры в Берлине… Сообщал сведения о лицах, “разрабатываемых” гестапо, наводил также справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересовали…»
В конце 1937 года Зарубины были отозваны в Москву в связи с целой серией предательств со стороны знавших их высокопоставленных сотрудников внешней разведки. Среди них были Игнатий Рейсс (Натан Маркович Порецкий) и Вальтер Кривицкий (Самуил Гершевич Гинзберг). В июле 1938 года стало известно о бегстве в США резидента НКВД в Испании Александра Орлова (Лейбы Лазаревича Фельдбина), тоже хорошо знавшего Зарубиных по работе во Франции.
Правда, Елизавета Юльевна все же еще раз побывала в предвоенной Германии в конце 1940 года с целью восстановления утраченных связей. В частности, она восстановила контакт с Аугустой, женой германского дипломата, которую еще в 1931 году завербовал предшественник Василия Зарубина в Германии Фёдор Парпаров. Влюбленная в Фёдора Аугуста передавала важную информацию, исходящую от ее мужа-дипломата, одного из помощников министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа. При этом Аугуста не скрывала, что ей всё равно, какой стране передавать информацию: она работала ради своего возлюбленного. Но в 1938 году Фёдор был отозван в Москву из-за предательства Кривицкого. Елизавета Зарубина встретилась с Аугустой и передала ей письмо Фёдора, освобожденного в Москве из-под ареста и продолжившего службу под началом Павла Анатольевича Судоплатова. Сотрудничество с Аугустой продолжалось вплоть до начала войны. Елизавета Юльевна покинула Берлин 29 июня 1941 года вместе с другими сотрудниками советского посольства. А судьба Аугусты сложилась трагически — впоследствии она оказалась в психушке и попала под программу «расовой гигиены» германской нации Т4, то есть по вердикту комиссии СС была умерщвлена.
В США Василий Михайлович Зарубин получил должность секретаря советского посольства, а Елизавета Юльевна под фамилией Зубилина возглавила в резидентуре линию ПР (политическая разведка). Трудно себе представить, но у неё на связи находились 22 агента, с которыми надо было встречаться, соблюдая строгую конспирацию, получать от них информацию, анализировать её, обрабатывать и отправлять в Центр. «Обаятельная и общительная, — пишет о ней Павел Анатольевич Судоплатов, — она легко устанавливала дружеские связи в самых широких кругах. Элегантная красивая женщина, натура утонченная, она как магнит притягивала к себе людей. Лиза была одним из самых квалифицированных вербовщиков агентуры».
О том, что в США реализуется английская программа создания атомной бомбы, в Москве уже знали (подробная история атомного шпионажа будет рассмотрена в одной из следующих глав). Советский резидент в Сан-Франциско Григорий Маркович Хейфец наладил доверительный контакт с научным руководителем Манхэттенского проекта Робертом Оппенгеймером, а Елизавета Зарубина, которая могла легко выдать себя за американку, француженку, немку и даже за активистку сионистского движения, завязала тесную, если не сказать нежную, дружбу с женой Оппенгеймера Кэтрин, которая в прошлом была членом компартии США. По этому каналу началось осуществление мероприятия по ненавязчивому внушению Оппенгеймеру, что-де негоже США так поступать с союзником, ведущим кровопролитную войну с Гитлером, — в том числе и ради спасения еврейского народа от полного уничтожения. Мол, не грех и поделиться с Советами научно-техническими разработками. По просьбе Лизы Кэтрин стала убеждать «отцов» атомной бомбы Энрико Ферми и Лео Силарда пролоббировать участие в Манхэттенском проекте ряда завербованных нашей разведкой специалистов. Лиза же завербовала жену выдающегося физика Георгия Гамова, покинувшего СССР в 1933 году, тоже физика, работавшую, как и ее муж, на проект.
Еще одной удачей Елизаветы Зарубиной было привлечение к разведывательной деятельности Маргариты Ивановны Воронцовой, известной красавицы, жены проживавшего в то время в США русского скульптора Сергея Конёнкова. Она была знакома со многими известными людьми того времени: Фёдором Шаляпиным, Сергеем Есениным, Анатолием Мариенгофом, Сергеем Рахманиновым, Всеволодом Мейерхольдом и другими. Когда в 1933 году в США перебрался Альберт Эйнштейн с женой Эльзой и Нобелевский лауреат получил должность профессора физики в Принстоне, администрация университета в 1935 году заказала Конёнкову скульптуру знаменитого физика. На вилле Эйнштейна и произошла знаковая встреча 56-летнего учёного с 40-летней женой русского скульптора, которому было уже за шестьдесят. Взаимные визиты, прогулки, ужины… В 1936 году от болезни сердца умирает жена Эйнштейна Эльза, и одиночество автора теории относительности скрашивает Маргарита, которой он посвящает стихи и придумывает всевозможные поводы, лишь бы она почаще оставалась с ним. Домашние вещи и рисунки получают подпись «Аль-Мары» — нежное соединение имён Альберт и Маргарита (вот уж точно Мастер и Маргарита). И хотя автор теории относительности от прямого сотрудничества с советской разведкой отказался, но отношений с Маргаритой не прервал, называя её, по некоторым сведениям, «моя маленькая русская шпионка»…