Василий Иванович ровесник века, сын крестьянина из села Серебряные Пруды Тульской губернии. О себе он пишет: «Мои предки — землеробы. И если бы был призван в царскую армию, мой высший потолок по званию был бы солдат или матрос, как у моих четырех старших братьев. Но в начале 1918 года я добровольцем пошел в Красную Армию на защиту своего родного Отечества рабочих и крестьян. Участник Гражданской войны, с 19 лет командовал полком».
По словам Николая Владимировича Чуйкова, внука полководца, «если вспомнить количество ранений, которые дед получил на Гражданской войне — рубился он очень жёстко. И лез в самое пекло. Однажды в снегопад в колонну белых воткнулись. Смотрят — кругом офицеры, и давай их рубать. У него на лбу тоже отметина от шашки, видимо, голову вовремя убрал, а рана достаточно глубокая. И прострелен был. Его жёсткость, я считаю, была воспитана в Серебряных Прудах. Она пошла от его отца, Ивана Ионовича, который был конюхом у графа Шереметева. Мать, Елизавета Фёдоровна, верующая, староста Никольской церкви, тоже была очень стойким человеком — ведь нужно было иметь мужество, чтобы в 1936 году пойти в Кремль просить не разрушать церковь. А сын комбриг… Пробилась на прием к Сталину, потом — к Калинину. И её просьбу удовлетворили. Иван Ионович, честно говоря, не особо-то и в церковь ходил — он слыл кулачным бойцом. Когда я еще маленьким приезжал в Серебряные Пруды, мне рассказывала тетя Нюра Кабанова, которая была замужем за Петром Чуйковым: “На масленицу кулачные бои, у соседки бабы Лизы (Елизаветы Федоровны. — А. В.) муж с кулачек притащился, за живот держится — Ванчай, говорит, Ионовский огрел пудовым кулаком своим, надо на печке полежать. А к утру помер. Иван Ионович с одного удара укладывал наповал. С ним старались не выходить напрямую — падали, хватали за валенки, чтобы сковать движения — а лежачего бить нельзя. Так он из этих валенок выпрыгивал, и босиком бежал по льду реки Осётр, по мосту — и снова махаться. Страшный в этом отношении человек был. А для войны такие и нужны — смелые, отчаянные, дерзкие, которые могут, не дрогнув, смерти в глаза смотреть. Чуйков и чуйковцы — это очень сильные воины. И пусть дед рисковал, но ведь он со своими частями практически не отступал. Он все время шел вперед. И потери были меньше, чем у других — а задачи выполнялись».
В 1922 году Василий Чуйков, имевший два ордена Красного Знамени, поступил в Военную академию им. М.В. Фрунзе, продолжив обучение на Восточном факультете той же академии, на котором готовили разведчиков. В свою первую командировку в Китай он отправился в 1926 году. Позже он вспоминал: «Сибирь была мне знакома по моей боевой юности. Там в борьбе с Колчаком я получил боевое крещение и в боях под Бугурусланом стал командиром полка. Суровым был поход против войск Колчака и других генералов царской армии. Теперь за окном вагона мелькали мирные платформы. Селения и деревни залечили свои огненные раны. Поезда шли — хотя и с частыми опозданиями, но уже не по расписанию Гражданской войны. В 1919 г. от Кургана до Москвы наш полк двигался по железной дороге больше месяца».
Именно из этих курганских степей происходит и наш род Ведяевых. В своих воспоминаниях родной брат моего деда — Алексей Дмитриевич Ведяев — пишет: «В 1918–1919 годах обстановка в Зауралье была сложной… В районе Пресновки, Казанки, Лопаток, Больше-Курейного, Мало-Курейного (в этом селе жила семья моего прадеда, кузнеца Дмитрия Степановича Ведяева. — А. В.) воевала 5-я стрелковая дивизия в составе 1-й и 3-й бригад, шести полков. Командиром 43-го полка был В.И. Чуйков, командовавший затем 62-й армией под Сталинградом. Шли бои с переменным успехом. Колчаковцы в Больше-Курейном расстреляли священника, сожгли многие дома, посчитав, что красноармейцы спрятались в церкви. … В память о тех боях есть обелиски в Больше-Курейном и возле озера Кислого. В Отечественную войну, под Ржевом, в этой 5-й Краснознамённой стрелковой дивизии, переименованной в 44-ю Гвардейскую, довелось воевать и мне, а под командованием В.И. Чуйкова — на Украине, Молдавии в составе 8-й Гвардейской армии. Неисповедимы пути Господни».
В 1945 году гвардейцы Чуйкова форсировали Вислу и Одер, штурмовали Зееловские высоты — ворота к Берлину. Имея за плечами 200-дневный опыт боёв в полностью разрушенном Сталинграде, они умело вели уличные бои в Берлине. Именно на командном пункте Чуйкова 2 мая 1945 года капитулировал начальник Берлинского гарнизона генерал от артиллерии Хельмут Вейдлинг, также поначалу пытавшийся организовать оборону города таким образом, чтобы биться за каждый дом — но, в отличие от Чуйкова, безуспешно.
А вот Чуйков в Сталинграде выстоял — значит, был сильнее и как полководец, и как человек. «Чуйков чувствовал суть каждой битвы, — рассказывает генерал-полковник Анатолий Григорьевич Мережко, в годы войны служивший помощником начальника оперативного отдела штаба 62-й армии. — Он был настойчив и упорен… Чуйков воплотил в себе все черты, которые традиционно приписывают русским — как в песне поётся: “Гулять так гулять, стрелять так стрелять”. Для него война была делом всей жизни. Он обладал неуемной энергией, заражавшей всех вокруг: от командиров до солдат. Будь характер Чуйкова иным, мы бы не сумели удержать Сталинград».
Первый удар прорвавшихся к Волге немцев приняли на себя в августе 1942 года чекисты — мы об этом подробно расскажем в одной из последующих глав. В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Василий Иванович Чуйков пишет: «Воинам 10-й дивизии Внутренних войск НКВД полковника А.А. Сараева пришлось быть первыми защитниками Сталинграда, и они с честью выдержали это труднейшее испытание, мужественно и самоотверженно сражались с превосходящими силами врага до подхода частей и соединений 62-й армии». Чекисты стояли насмерть — из 7 тыс. 568 бойцов 10-й дивизии НКВД СССР в живых осталось около 200 человек, но они удержали город до подхода дивизий Родимцева, Батюка, Гурьева и Жолудева во второй половине сентября и обеспечили их переправу на правый берег Волги. Среди тех, кто сражался в Сталинграде, были только элитные наиболее подготовленные части, преимущественно гвардейцы. Поэтому можно себе представить всеобщее недоумение после выхода «Архипелага» Солженицына. В своем открытом письме этому брюзжащему клеветнику Маршал Советского Союза Чуйков пишет: «Когда я прочитал в “Правде”, что в наши дни нашелся человек, который победу под Сталинградом приписывает штрафным батальонам, не поверил своим глазам. Мне известно, что А. Солженицын — лауреат Нобелевской премии. Я не вникаю в то, какие обстоятельства способствовали присвоению ему этого звания. Но звание лауреата Нобелевской премии ко многому обязывает. На мой взгляд, оно несовместимо с невежеством и ложью. Передо мной на столе книга под названием “Архипелаг Гулаг”, автор А. Солженицын. Не знаком с Солженицыным, который, оперируя выдуманными “фактами” (попробуй проверь их!), снабжает врагов мира и прогресса потоком лжи и клеветы на нашу Родину и на наш народ. <…> На страницах 91 и 92 вижу: “В том же году, после неудач под Керчью (120 тысяч пленных), под Харьковом (еще больше), в ходе крупного южного отступления на Кавказ и к Волге — прокачан был еще очень важный поток офицеров и солдат, не желавших стоять насмерть, и отступавших без разрешения, тех самых, кому, по словам бессмертного сталинского приказа № 227, Родина не может простить своего позора. Этот поток не достиг, однако, Гулага: ускоренно обработанный трибуналами дивизий, он весь гнался в штрафные роты и бесследно рассосался в красном песке передовой. Это был цемент фундамента Сталинградской победы. Но в общероссийскую историю не попал, а остался в частной истории канализации”. Как могли вы, Солженицын, дойти до такого кощунства, чтобы оклеветать тех, которые стояли насмерть и победили смерть?! Сколько надо иметь ядовитой желчи в сердце и на устах, чтобы приписать победу штрафным ротам, которых до и во время Сталинградского сражения не было и в природе. Вы злобно клевещете на Советскую Армию и народ перед историей и перед всем человечеством. <…> Сознаюсь, что болезненно переживаю оскорбление, нанесенное вами нам, сталинградцам. Говорю вам, потому что пережил двести огненных дней и ночей, все время находился на правом берегу Волги и в Сталинграде. <…> По-вашему, Солженицын, выходит, что гвардейские дивизии Родимцева, Гурьева, Жолудева и других, состоявшие более чем на 50 процентов из коммунистов и комсомольцев, были “сцементированы” штрафными ротами?! Неужели сержант Яков Павлов и возглавляемая им группа бойцов разных национальностей, 58 дней и ночей защищавшие дом, который так и не взяли гитлеровцы, а положили вокруг этого дома своих трупов больше, чем при взятии французской столицы Парижа, неужели эти добрые защитники Сталинграда были “сцементированы” штрафными ротами? Мог бы привести сотни, тысячи примеров героизма и преданности всех сталинградцев своему народу и ленинской партии. Над этими героями вы, Солженицын, посмели издеваться, изливая на них потоки лжи и грязи. Я снова повторяю: в период Сталинградской эпопеи в Советской Армии не было штрафных рот или других штрафных подразделений. Среди бойцов-сталинградцев не было ни одного бойца штрафника. От имени живых и погибших в бою сталинградцев, от имени их отцов и матерей, жен и детей я обвиняю вас, А. Солженицын, как бесчестного лжеца и клеветника на героев-сталинградцев, на нашу армию и наш народ. Я уверен, что это обвинение будет поддержано всеми сталинградцами. Они все как один назовут вас лжецом и предателем. Если хотите в этом убедиться, то поезжайте в Сталинград, поднимитесь на Мамаев курган и посмотрите на непрерывный поток людей, паломников из многих стран, людей многих национальностей, идущих по лестницам, чтобы почтить память героев. И упаси вас Бог объявить, что вы — А. Солженицын!»
В действительности костяк армий Сталинградского фронта составляли не штрафники, а десантники. Это был настоящий «спецназ Сталинграда». Ещё в 1941 году были сформированы десять воздушно-десантных корпусов (ВДК), каждый численностью до 10 тыс. человек. Они были самостоятельным родом войск, подчинялись непосредственно Верховному Главнокомандующему и предназначались для высадки с воздуха и ведения самостоятельных боевых действий в тылу противника. Десантные войска комплектовались из наиболее подготовленных и закаленных красноармейцев на добровольной основе. Однако в связи с резким ухудшением обстановки на южном участке фронта ВДК были переформированы в стрелковые дивизии (постановление ГКО от 29 июля 1942 года). Они сразу получили гвардейские звания и номера с 32-го по 41-й. Восемь из них были направлены под Сталинград, в том числе и упоминавшиеся выше дивизии Родимцева, Батюка, Гурьева и Жолудева.