«28-го утром меня вызвали к Эйтингону, — пишет Зоя Ивановна. — “Борис звонит по “ВЧ” — было первой мыслью. Но когда я вошла в кабинет Эйтингона, то увидела, что трубки всех телефонов лежат на месте, на рычагах. Затем я увидела жену Судоплатова — Эмму Карловну Каганову. Она работала преподавателем в Высшей школе МВД в Варсонофьевском переулке. Я заметила ее удрученный вид и спросила: “Ты чего такая кислая?” Она ответила: “У Толюшки (сына) коклюш”. — “Борис звонил?” — спросила я Эйтингона. Он затянулся сигаретой и сказал: “Ты баба мужественная”. Меня покоробило обращение на ты и слово “баба”. “Борис Аркадьевич звонил?” — снова спросила я. “Борис погиб”, — мрачно произнес Эйтингон. До моего сознания это не дошло. “Совсем погиб? Вы шутите!” — “Борис Рыбкин погиб вчера под Прагой в автомобильной катастрофе”. И все равно это не укладывалось в сознании, скользило мимо. “Как погиб?” — спросила я. “Сейчас выясняем. Поезжай домой. Эмма Карловна проводит тебя”».
«2 декабря утром меня привезли в клуб им. Дзержинского, где был установлен гроб с телом Рыбкина. Было много венков и цветов. Я подошла ближе. Лицо мужа не было повреждено, высокий лысый лоб был чист. Я хотела поправить розу, надвинувшуюся на его щеку, сдвинула ее и за правым ухом увидела зияющую черную рану…» Шарапов утверждает, что Зоя Ивановна неоднократно говорила ему, что она отчетливо увидела пулевое отверстие. «Относительно недавно, — пишет Шарапов, — при встрече с бывшим начальником Четвертого управления, занимавшегося диверсионными операциями, П.А. Судоплатовым, в подчинении которого служил Б.А. Рыбкин, я задал все тот же вопрос — как погиб Б.А. Рыбкин? Павел Анатольевич ответил — конечно, автокатастрофа. Все остальное — это навязчивая идея Зои Ивановны. …Но глаза! Глаза говорили, что он знает что-то другое».
Как рассказал младший сын Рыбкиных Алексей, по одной из версий, в 1945 году на Ялтинской конференции Борис Рыбкин опознал в составе американской делегации человека, который имел русские корни и был сыном известного террориста. Этого человека отстранили, а когда Борис Рыбкин погиб в автомобильной катастрофе, многие связали эту смерть именно с тем человеком. «Спустя годы выяснилась еще одна странная деталь о смерти отца, — рассказывает Алексей. — Мой старший брат Владимир как-то поехал в командировку в Крым. А надо сказать, что папа его усыновил, дал свою фамилию и отчество. В Крыму брата обслуживал водитель, который тут же отреагировал на фамилию Рыбкин: “В 1947 году я был в командировке в Праге, — рассказал он, — там как раз наш офицер по фамилии Рыбкин погиб. Машина в кювете лежала, из нее вытащили два тела, в морг увезли. А в морге напарник вашего отца — майор Волков вдруг ожил, в сознание пришел…” Этот Волков потом к Зое Ивановне в кабинет приходил, она, как увидела его, рухнула в обморок. Но и тогда мы не узнали всей правды».
— Алексей Борисович, а в каком возрасте вы узнали, что ваши родители — разведчики?
— Для меня с раннего детства это не было секретом. Мы жили на улице Горького в ведомственном доме. Вся соседская ребятня — дети чекистов. Больше чем половина детей в нашем классе были из одного дома. Мы ездили вместе в пионерлагеря и, конечно, шел «обмен информацией». И кроме того, мама была очень дружна с семейством Павла Судоплатова. Когда погиб мой отец, Павел Анатольевич сказал: «Отныне Алексей — мой сын». И с 1947 по 1953 год мы жили одной семьей — на даче. У мамы был мужской характер. Она умела быть верным товарищем и дружила с Павлом Анатольевичем до последнего вздоха.
Именно поэтому заканчивала службу полковник Воскресенская-Рыбкина уже в Воркуте начальником спецотдела лагеря, то есть на должности старшего лейтенанта. «По сути это была ссылка», — считает Алексей Рыбкин.
— Были ли у этой сильной женщины хоть какие-то маленькие слабости?
— Не замечал. Выпить она могла разве только 30 граммов коньяка. Правда, курила по три пачки в день. Но когда она легла на операцию, врачи сказали: «Будете все время лежать!» Она возмутилась: «Как же я лежа курить буду?» — «А вы бросайте», — ответили ей. И что вы думаете? Эта железная женщина, которая курила 30 лет подряд, бросила! И больше к сигаретам не прикасалась. Лично я так не могу.
Когда началась «перестройка», Зоя Ивановна сразу поняла, откуда дует ветер. Страну, которой она служила всю свою жизнь, рушили те, в ком она сразу разглядела троцкистов хрущёвского толка. Когда из библиотек начали изымать ее книги, а СМИ стали раздувать миф о Троцком, что, мол, было бы неплохо его реабилитировать, Зоя Ивановна сказала сыну: «Если его реабилитируют, я покончу с собой. Мы всю жизнь сражались против Троцкого, внедрялись в его организации, разрабатывали план по его ликвидации, потому что он был непримиримым врагом нашей Родины, а теперь он, оказывается, герой?!»
Зои Ивановны не стало 8 января 1992 года, а Троцкого реабилитировали 21 мая 1992 года Прокуратурой РФ по запросу НИЦ «Мемориал» (организация является иностранным агентом. — А. В.), а затем еще и 16 июня 2001 года. Хорошо, что Зоя Ивановна до этого не дожила. Но недалек тот день, когда новые поколения школьников вновь с трепетом откроют книги Зои Ивановны и прочитают, что «самое прекрасное слово на земле — мама. Это первое слово, которое произносит человек, и оно звучит на всех языках мира одинаково нежно… У мамы самое верное и чуткое сердце — в нем никогда не гаснет любовь, оно ни к чему не остается равнодушным. И сколько бы ни было тебе лет — тебе всегда нужна мать, ее ласка, ее взгляд. И чем больше твоя любовь к матери, тем радостнее и светлее жизнь».
Большая перемена
Никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвет мехи, и вино вытечет, и мехи пропадут; но вино молодое надобно вливать в мехи новые.
Вопреки распространенному мнению, что Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу, в действительности это произошло в полночь 8 июля 1937 года, когда японские войска обстреляли мост Лугоу на юго-западной окраине Пекина, а вскоре развернули широкомасштабное наступление на Пекин. Япония к тому моменту уже являлась частью военного блока: 25 ноября 1936 года в Берлине между Германией и Японией был подписан «Антикоминтерновский пакт», оформивший под флагом борьбы против Коминтерна блок этих государств для завоевания мирового господства. Согласно приложенному к пакту «Протоколу подписания» стороны договорились «принимать суровые меры против тех, кто внутри или вне страны прямо или косвенно действует в пользу Коммунистического Интернационала“. По сути, этим предусматривалось вмешательство во внутренние дела других стран. Подписанный одновременно с пактом секретный Дополнительный протокол предусматривал, что в случае возникновения или угрозы войны между СССР и одной из договаривающихся сторон, другая сторона «не предпримет никаких мер, осуществление которых могло бы облегчить положение СССР».
Готовясь к отражению внешней агрессии, советское руководство вынуждено было принять меры против внутренних врагов, включая раскулаченных, заговорщиков, уголовников и других противников советской власти, ослаблявших страну изнутри и способных поднять восстание. На основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) и приказа НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 года началась операция по их репрессированию. Ежову предложили дать приказ органам НКВД об аресте всех немцев, работавших на оборонных заводах. Оперативными и следственными материалами подтверждалось, что абвер и гестапо в широких размерах проводят в СССР шпионскую и диверсионную работу. В феврале 1938 года в НКВД УССР была проведена инспекторская проверка, в ходе которой подвели итоги работы по разгрому шпионско-троцкистских, правых, военно-фашистских, националистических и иных антисоветских сил на Украине. Устанавливаемые в соответствии с приказом НКВД СССР № 00447 лимиты предлагалось использовать исключительно для репрессирования офицерского командного состава и добровольцев белой, петлюровской и гетманской армий; атаманов, главарей, организаторов банд, повстанческих организаций и антисоветских восстаний; лиц, связанных с зарубежными украинскими националистическими организациями при отсутствии перспективы их агентурного использования; духовенство, связанное с заграницей; сектантских руководителей и проповедников; бывших контрразведчиков, полицейских, жандармов и карателей; бывших кулаков; бывших фабрикантов и помещиков; бывших членов «Союза русского народа», «Союза Михаила Архангела» и активных черносотенцев (ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Пор. 4. Л. 2—15). Позже докладывалось о ходе следствия по делу ликвидируемого левобережного центра германской национал-социалистической партии «Централь-бюро». Как было установлено следствием, «Централь-бюро» сформировало на Левобережной Украине фашистские штурмовые диверсионные и повстанческие отряды, которые через «Кригсцентрум» готовились к диверсионной работе на военный период путем разрушения железнодорожного транспорта, отравления воды в колодцах и водоемах и уничтожения конского поголовья. Но это еще не всё. Измена и предательство обнаружились в самих органах, призванных бороться с контрреволюцией. В марте 1938 года в качестве одного из главных обвиняемых на Третьем московском процессе предстал бывший нарком внутренних дел Ягода, признавший, что прикрывал заговорщиков, которые составили правотроцкистский блок, поставивший своей целью «шпионаж, вредительство, диверсии, подрыв военной мощи СССР и отрыв от него Украины, Белоруссии, Среднеазиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и свержение существующего государственного строя…» То есть чуть не буквально то, что произошло 55 лет спустя. Стало ясно, что требуется широкая реформа органов госбезопасности. 17 ноября 1938 года вышло совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», которое прекращало политику репрессий. 25 ноября 1938 года наркомом внутренних дел был назначен Лаврентий Павлович Берия, который в кратчайшие сроки провёл «чистку» в НКВД, в ходе которой были уволены 7372 сотрудника (22,9 % от общего числа), из руководящего состава — 3830 человек (62 %). В течение 1939 года были арестованы 1364 сотрудника НКВД, включая почти всё руководство республиканского и районного уровней.