— Алексей Николаевич, а что представляла из себя Армия Крайова?
— Это польское Сопротивление, которое подчинялась буржуазному правительству в изгнании в Лондоне и боролось за восстановление Польши. Отношение АК к советским войскам и партизанам было неоднозначным: от проведения совместных операций до открытых вооружённых столкновений. Когда я там появился, воеводское руководство АК собрало в Кракове совещание и стало решать, как быть с советским отрядом. Хорошо, что у меня на связи в АК был бывший штабс-капитан Русской армии Хенрик Мусилович. До войны он жил во Львове. А когда в самом начале войны украинцы из батальона «Нахтигаль» начали во Львове этнические чистки, он едва ушел оттуда живым и обосновался у родственника жены под Краковом. Он сообщил мне, что руководство АК решило уничтожить советский отряд руками немцев. Для этого в АК создали группу, с которой мы якобы должны были провести совместную операцию. И сообщили об этом немцам, то есть подставили нас. Но я вовремя ушел. В дальнейшем я выдавал себя за поляка, говорил только по-польски. Не знаю, зачем мне выбросили Перминова и Золотаря в качестве командиров. Ведь меня уже все знали как «партизана Алёшу». Вся округа меня знала — поляки ко мне относились хорошо. Польские хлопцы даже меня спрашивали, как я, поляк, мог стать советским партизаном (на самом деле я белорус). Я отвечал: потому что «наших» там не было. А я хотел воевать, потому и принял советское предложение.
— А какие задачи вам были поставлены?
— Во-первых, диверсии на железных дорогах. Далее, устраивали засады. У меня была группа хороших ребят. Немцы ведь питались там за счет местного населения. Например, местные мне сообщали, что сегодня немцы придут забирать скот. Мы их поджидаем, немцев убиваем, скот возвращаем крестьянам — а одну или две коровы берем себе. Так что и им хорошо, и нам неплохо. И к губернатору Франку подобрались — ведь я ходил в Кракове открыто, у меня были надежные польские документы. Под видом польского поручика я познакомился с охранниками Франка. Среди них был один чех. С ним договорились, я ему уже принес бесшумный пистолет. Там даже и немцы были согласны — они видели, что война идет к концу, и чем-то нужно было оправдать себя. Был и запасной вариант. Думали, как в Белоруссии — когда обслуга подложила гауляйтеру Кубе мину в кровать. Мы хотели или так, или так. Я уже договорился с этими людьми, семьи их уже вывезли — и в тот день, на который была назначена акция, Красная Армия перешла в наступление, и Франк не стал ночевать, уехал в Ченстохову. Вся моя работа пошла насмарку. Иначе Героя я бы получил уже в 1945 году!
— Но зато Вам удалось спасти Краков…
— В 40 км от Кракова находился большой Ягеллонский замок. Немцы этот замок превратили в склад взрывчатки. И задумали перед наступающей Красной Армией взорвать Рожновскую плотину на реке Дунаец со стороны Словакии. Кроме того, Гитлер потребовал провести в Кракове акцию возмездия. Я об этом узнал от польского инженера-картографа Зигмунда Огарека, служившего в вермахте. А через Мусиловича вышли на гауптмана, тоже поляка по национальности. Я встретился с ним и передал ему мину замедленного действия, с простым взрывателем из мыла. Тот просто приказал солдату отнести в замок сапоги и положить к ящикам с амуницией. 18 января 1945 года замок взлетел на воздух, и немцы были обезоружены. А сутки спустя в уцелевший Краков уже входили передовые части 1-го Украинского фронта Маршала Советского Союза Ивана Степановича Конева.
— А Вас потом перебросили в Чехословакию?
— Нет. Там у меня только люди были на связи. А я остался под Краковом и связался с контрразведкой Смерш. Дело в том, что поляки встречали Красную Армию не очень дружелюбно. Дело доходило до столкновений. Поэтому я показывал контрразведчикам Смерш, с кем они могут встретиться и наладить взаимодействие. Так что и в этом отношении помог. А числа 15–20 мая 1945 года мы вместе с Перминовым сели в самолет — у него брат был генерал — и приземлились в Москве. Так я закончил войну.
— Вам приходилось встречаться во время войны с Павлом Анатольевичем Судоплатовым?
— Когда нас забрасывали в тыл в 1942 году, Судоплатов приезжал на станцию, беседовал с нами, давал наставления. И я слышал, как он сказал Карасёву: «Береги людей!» А я рядом стоял. И в дальнейшем, если наш сотрудник погибал и оставалась семья, то он прикреплял человека, который заботился об этой семье, устраивал детей в институт. Сам Судоплатов был человеком доступным. Я думаю, таких руководителей мало, которые так заботятся и о выполнении поставленной задачи, и о сотрудниках. На верную смерть не посылал никого. В 1944 году он вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались. И с ним, и с Эйтингоном, который меня чехом сделал. Потом к власти пришел этот негодяй Хрущёв и засадил их за связь с Берией. Какие толковые люди были! Сколько сделали для страны — ведь все партизанские отряды под ними были. И Берия, и Сталин — что ни говори, а они мобилизовали страну, отстояли ее, не позволили уничтожить. Когда уже после освобождения Судоплатов появился в нашем клубе на Дзержинке — все сотрудники встали и аплодировали. Все их уважали — и Судоплатова, и Эйтингона. Они были нелегалами, очень много сделали — и в то же время заботились о подчиненных. Хорошее у меня мнение о них, очень хорошее. Но вот видите, как бывает — пришел один дурак, и засадил их. А его самого судить нужно, негодяя — довел страну до голода, ликвидировал подсобные хозяйства, развалил армию.
27 июня 2015 года на въезде в Смоленск прошла торжественная церемония открытия памятника Павлу Анатольевичу Судоплатову. Памятник установлен на холме, к которому ведут гранитные ступени, и представляет собой три стелы разной высоты, символизирующие собой штыки. У подножия стел находится гранитная глыба с установленной на ней плитой серого гранита, в верхней части которой изображен знак «Заслуженный чекист ВЧК — ОГПУ — НКВД». Под знаком надпись:
«Генерал-лейтенанту Судоплатову Павлу Анатольевичу (1907–1996)
Верному сыну Отечества, гражданину и патриоту, легендарному советскому разведчику, организатору партизанской войны и разведывательно-диверсионной работы в тылу немецко-фашистских войск. Создателю подразделений спецназа органов госбезопасности (ОМСБОН). Организатору агентурного проникновения в секреты создания США ядерного оружия.
Меч возмездия для предателей Родины».
Четыре апостола
Четырежды падут все вехи и устои,
Исчезнут города, осыпятся сады,
Но что бы ни стряслось, тревожиться не стоит —
Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы…
И сколько б ты ни жил, в какой бы ни был силе,
И кто бы ни склонял тебя на все лады,
И сколько б ни вело следов к твоей могиле —
Дождь смоет все следы. дождь смоет все следы…
В разведке, как и в церкви, есть свои святые. Это люди беззаветного служения, отдавшие Родине все свои силы сполна и принявшие мученическую смерть во имя своего народа. В годы войны среди них выделяются четверо руководителей нелегальных резидентур 4-го Управления НКВД, действовавших в оккупированной Украине. Это Иван Кудря, Виктор Лягин, Владимир Молодцов и Николай Кузнецов. Все они существенно приблизили Победу и были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.
Иван Данилович Кудря родился в тот же день, что и Павел Анатольевич Судоплатов — 7 июля, в день Ивана Купалы. Оба родились на Украине, но Кудря на пять лет младше. Оба они рано потеряли отцов. Несколько лет Иван Кудря с матерью и братьями жил в Киеве, затем семья переехала на Херсонщину. Осенью 1934 года его призывают в армию и направляют на службу в пограничные войска НКВД, а оттуда — во внешнюю разведку.
Иван Кудря проходил специальную подготовку под руководством Эммы Карловны, жены Павла Анатольевича Судоплатова, которая была старшим преподавателем спецдисциплин в Центральной школе НКВД СССР. В марте 1941 года Кудря был командирован в Киев и Львов. Он характеризовался как прирожденный разведчик, хладнокровный, не теряющий головы даже в самой сложной ситуации, отважный, терпеливый, великолепно знающий украинский язык, отлично умеющий уживаться с людьми, быстро завоевывать симпатии. Говоря о задачах, поставленных перед его группой, Павел Анатольевич Судоплатов пишет: «Группа должна была проникнуть в украинское националистическое подполье, на которое немецкое командование делало серьезную ставку. Последние годы после окончания пограничной школы Кудря боролся с украинскими националистами и хорошо знал особенности и специфику этого движения. Имея опыт работы в составе нашей оперативной группы во Львове, он занимался разработкой связей украинских националистов с немецкими разведывательными органами. Это был молодой, способный, энергичный работник».
К началу войны крупнейшими советскими городами являлись Москва (4,5 млн человек), Ленинград (3,2 млн) и Киев (850 тысяч). «Стратегические цели Гитлера, — писал генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, — покоились преимущественно на политическом и военно-экономическом соображениях. Это был в первую очередь захват Ленинграда, который он рассматривал как колыбель большевизма и который должен был принести ему одновременно и связь с финнами, и господство над Прибалтикой».
К 1 сентября 1941 года финны вышли на старую советско-финскую границу севернее Ленинграда, однако были остановлены на рубеже Карельского укрепрайона. Одновременно немецкая группа армий «Север» захватила Шлиссельбург, замкнув кольцо окружения вокруг Ленинграда. 13 сентября 1941 года в город прибыл Георгий Константинович Жуков. По его словам, «положение, сложившееся под Ленинградом, Сталин в тот момент оценивал как катастрофическое. Однажды он даже употребил слово “безнадёжное”. Он говорил, что, видимо, пройдёт ещё несколько дней, и Ленинград приде