Нэнси встала и подошла к письменному столу, а я только сейчас по-настоящему заметил обстановку комнаты. Мне еще не доводилось бывать в девичьей спальне. Изящная комната: светлые обои, светлая мебель, широкая кровать под легким пологом. Наверное, они с Элизабет спали в ней вместе, как часто делают сестры. И теплее зимой, и есть с кем поговорить. Я представил, как горевал бы, лишившись Бена, хотя мы даже и друзьями-то никогда не были, и совсем загрустил. Потерять любимую сестру, да еще когда вы храните общую тайну, – невосполнимая утрата.
Было в комнате и кое-что еще, чего я никак не ожидал тут увидеть: огромный шкаф с книгами. Стихи, романы, журналы. Похоже, барон не приврал, когда говорил, что Нэнси – образованная девушка, способная поддержать беседу. А Нэнси тем временем дрожащими руками вытащила из ящика и подала мне сложенную записку. Молли тут же склонилась над моим плечом.
– Тут буквы так же написаны, как в книге Кирана! – прошептала она.
Было немного обидно, что неграмотная Молли раньше меня заметила один и тот же почерк, но она была права. Говорилось в записке следующее:
Я знаю, что ты сделала с виконтом, Элизабет.
Завтра в 10 утра принеси два фунта на земляничный праздник, иначе твою тайну узнает весь город.
Приходи одна и держи кошелек в руках – это будет нашим условным знаком. Письмо немедленно сожги и никому не рассказывай об уговоре, иначе твоей участи не позавидуешь.
Глава 7Остаток дня
Я обвел всех ошарашенным взглядом. Кое-что прояснилось.
– Наш убийца – шантажист. – Молли непонимающе нахмурилась, и я пояснил: – Это человек, который знает о тебе что-то постыдное и требует денег за то, чтобы сохранить это в тайне.
Бедная Глория! Она потребовала денег у того, кто разбирался в шантаже куда лучше нее, у того, кто готов на все, чтобы сохранить свои собственные тайны.
– Как хорошо, что Элизабет не сожгла письмо… – пробормотал я.
– Мне кажется, она чувствовала недоброе и спрятала его для меня, на всякий случай, – всхлипнула Нэнси.
– Стойте-ка, – протянула Молли. – Почему этот доброжелатель думал, что виконта убила Элизабет?
– Я не знаю, и это не дает мне покоя! Только я, я была виновата, но пострадала Лиззи, и… – Нэнси зарыдала, и Лиам, до этого державшийся на расстоянии, бросился к ней и обнял.
– И деньги он не взял… – произнесла Молли так тихо, что я понял: это предназначено лишь для моих ушей. – Когда мы к раненой Элизабет подбежали, кошелек рядом с ней лежал, это потом уже его под шумок кто-то стибрил.
– И два фунта – слишком мало за такую тайну! – взбудораженно зашептал я. – Может, он не шантажист?! Он притворяется, чтобы выманивать женщин на встречу! Те думают, что отдадут ему деньги и все закончится, но он убивает их в толпе, даже не глядя в лицо, так? Он сбегает, а кошелек… – Я прерывисто выдохнул. – Кошелек падает рядом с жертвой, его частенько крадут, и воришку потом можно обвинить в убийстве! А настоящему преступнику на самом деле нужна только месть. Мур говорил, что несколько убийств они считали грабежами, и… – Я замер, оглушенный новой догадкой. – Нэнси, послушайте… Как звали того констебля, который забрал тело старого виконта?
Нэнси пристыженно вспыхнула, а я продолжил:
– Виконта убили два года назад. Мур говорил, что два года назад его из констебля повысили до детектива. Совпадение или?..
– Да, это он! – Нэнси со стоном закрыла руками лицо. – Я так перепугалась, когда он сегодня явился! Вы ушли, а он повторял отцу, что мы должны молчать о виконте, чтобы все это не вышло наружу! Но я больше не могу, не могу хранить такую тайну!
Я пропустил ее причитания мимо ушей, упиваясь злорадным торжеством. Вот они, хваленые ирландские патриоты! Лиам ненавидит британцев, но ради выгоды прикидывается одним из них, Мур ненавидит британцев, но его должность – подачка от замка на холме. Везде сплошной обман!
– Вот почему мне показалось, что этот Мур темнит… – пробормотала Молли. – Так и знала, нельзя верить полиции!
Эх, даже обидно! Мур мне искренне понравился, а оказалось, даже он нечист на руку и свою должность получил за то, что помог богачу скрыть совершенное дочерью убийство. В надежде на свежие идеи я обвел взглядом остальных. Нэнси с измученным видом прижималась к груди Лиама, тот гладил ее по спине и бросал на меня мрачные взгляды. Молли хмуро о чем-то размышляла.
– Я не понимаю, откуда тот ужасный человек, который такое сотворил с Элизабет, мог знать про историю с виконтом? – звенящим голосом начал Лиам. Ну надо же, я и не думал услышать от него что-то разумное. – Нэнси говорила мне, дело замяли, никто не болтал!
Из газеты, понял я. Вот откуда он мог узнать – оттуда же, откуда узнали о преступлениях мы.
– И после того, что случилось, папа все еще верит, что можно полюбить по приказу! – пожаловалась Нэнси. – К нам редко заезжают британские аристократы, и он никак не мог упустить вас, даже в такой день! Лиззи погибла, а он смеет меня сватать! Нет, мы должны, должны отомстить за нее, это сейчас самое главное. – Лицо Нэнси просветлело. Решившись на что-то, она высвободилась из объятий Лиама и подошла ко мне. – Я кое-что придумала. Если ее погубили, мстя за виконта, каково будет убийце узнать, что она его не убивала? Мы могли бы его приманить и…
Я длинно выдохнул. Ну конечно! Неужели кому-то, кроме меня, пришла в голову гениальная мысль?
– Приманить, – медленно повторил я. И правда: если Элизабет не убивала виконта, а убийца наказывает виновных женщин, то в этот раз он совершил огромную ошибку. И тогда… – Мур сказал: нужны улики, свидетели или признание. Мисс Нэнси, вы готовы рискнуть жизнью, чтобы отомстить за сестру?
– Нет! Нэнси, ты же не будешь слушать мертвеца? – возопил Лиам.
Но глаза Нэнси уже загорелись жизнью и азартом.
– Что нужно делать? – спросила она.
Обсудив все детали нашего дерзкого плана, мы распрощались. Больше всего меня поразило то, как много в этот план привнесла Нэнси. Пожалуй, в других обстоятельствах я мог бы в нее влюбиться! Мы осыпали друг друга похвалами и идеями, придумывая все больше деталей, а Лиам с Молли угрюмо молчали, не в силах добавить к плану двух блестящих умов что-то осмысленное.
– Я вас провожу, – недружелюбно предложил Лиам, когда мы закончили. – Барону иногда не спится, он бродит по коридорам, и мне не хотелось бы, чтобы он вас увидел, граф. Боюсь, у него слабое сердце.
Очередной намек на то, как плохо я выгляжу, я решил пропустить мимо ушей. Нэнси восхищена моим умом, и пусть Лиам бесится сколько угодно: он-то тупой как пробка.
Я поклонился Нэнси и выскользнул в коридор – к счастью, по-прежнему пустой. Лиам провел нас через кухню во двор, сделал знак подождать и вывел из конюшни ту самую лошадь, которую я считал украденной.
– Зачем вы поставили ее в стойло, если думали, что я убийца? – полюбопытствовал я, когда Лиам передал мне поводья.
– Убийца – значит, не вернетесь, а лошадь – имущество ценное, мы бы ей в хозяйстве применение нашли, – не без злорадства ответил Лиам, вытолкал нас вместе с лошадью за ограду и закрыл засов.
Кобылка радостно потянулась к Молли, а на меня, как обычно, посмотрела с опаской. Лошадям мертвецы не по нраву, и этим взглядом она словно говорила: «Опять вы! То, что я вас терплю, еще не значит, что я к вам испытываю расположение».
Молли взяла ее под уздцы, и мы неспешно пошли к экипажу, который Фаррелл в наше отсутствие отогнал подальше от калитки – видимо, чтобы не вызвать подозрений. А Фаррелл неглуп – будь мы с Молли настоящими сыщиками, как бы он нам пригодился!
– Волновался я за вас, дети, – негромко сказал Фаррелл. – Но вы вроде невредимые, а?
Слово «дети» согрело мне сердце – и, похоже, не мне одному. Молли улыбнулась и хлопнула Фаррелла по плечу.
– Порядок. Нам нужно еще кое-куда съездить, отвезешь? А потом сразу домой. Мама уже небось заждалась.
Я надеялся, что никогда больше не увижу Робина О’Брайена, но в интересах дела пришлось наступить ревности на горло.
Мы с Молли выбрались из экипажа на скупо освещенную улицу, вечер уже сгустился окончательно. Свежий номер газеты выходит из типографии рано утром, так что готовят его до поздней ночи. В редакции царило оживление. Робина за стойкой не было, письма и бумаги сортировал какой-то юнец. На наш вопрос он, не отрываясь от работы, указал на распахнутую дверь в главный зал, где теснились столы, люди и кипы бумаги. Я старался держаться в тени, а Молли подошла к двери и радостно замахала рукой. Робин выскочил нам навстречу в сбитом шейном платке, с красными щеками и заляпанными чернилами пальцами.
– Сэм прочел мои заметки, и теперь в завтрашнем номере выйдет моя статья! Впервые в жизни! Так что, ребята, простите, мне не до… – Тут он заметил меня и поперхнулся. Я высокомерно и гордо выпрямился. – Вы все-таки один из них… Из восставших мертвецов, – прошептал Робин. Покосился на парня за стойкой, который так и не оторвался от писем: – Джереми, иди чайку попей, а?
Не дожидаясь ответа, Робин вытолкал слабо сопротивлявшегося Джереми в узкий коридор и повернулся к нам, встав так, чтобы загородить собой меня, – вдруг кто-нибудь в зале поднимет голову и решит взглянуть, что тут творится. Этот предусмотрительный жест я с тяжелым сердцем оценил. Вдвойне грустно иметь удачливого соперника, который не только красив, но и сообразителен.
– Вы – восставший. Я так и думал с самой первой нашей встречи! Жаль, не с кем было об заклад побиться! – Робин азартно стукнул кулаком о ладонь и прищурился. – Но вы пришли не для того, чтобы показать мне, как графа поломали, верно?
– Нам нужна твоя помощь, – прошептала Молли. – Мы тебе кое-что не сказали. Тот, кто убил Элизабет, убил не только ее, но еще многих других женщин. Они были преступницами, но избежали правосудия.
Брови у Робина поползли вверх.