Как же она блестяще все от меня скрыла! Я думал, Молли – как открытая книга, но оказалось, лгать умеет каждый.
– И что теперь с вами со всеми будет? – выдавил я. – Вы… Вы умрете раньше времени?
– Надеюсь, не сильно раньше. – Молли криво усмехнулась. – Да смерть и без танамора за каждым по пятам ходит.
– Бен сказал, что отдал мне десять лет своей жизни, Каллахан – пять, – не отставал я. – А сколько отдала ты?
– Какая разница? Вы мне до этого жизнь спасли, не забыли? Без вас я бы еще в том лондонском переулке померла.
Я ощутил легкое разочарование: значит, она спасла меня из благодарности. А я думал, вдруг… Снаружи раздался стук копыт – кто-то приехал, – и я торопливо спросил, пока нас не прервали:
– Я по тебе скучал. А ты по мне?
– Не дождетесь. Ни слезинки не пролила.
На этой разочаровывающей ноте распахнулась дверь, и в комнату зашел Робин. У меня сердце упало. Ну конечно, как я мог о нем забыть! Вот почему Молли мой приезд совсем не обрадовал. Сердце ее уже кое-кем занято, и кое-кто времени зря не терял: заходит как к себе домой. Сейчас объявят, что помолвлены, а может, уже и женаты!
– Ого… – протянул Робин. Он совершенно не изменился: те же яркие, живые глаза, тот же неприметный костюм. – Кого я вижу! Какими судьбами?
Они с Молли переглянулись, и я окончательно утратил надежду. На красивом, правильном лице Робина была насмешка, словно он втайне издевается над неудачливым соперником, и это стало последней каплей. Сейчас или никогда!
Больше всего мне хотелось выйти за дверь и немедленно ехать обратно в Лондон, чтобы лелеять там свою обиду и разбитое сердце. Все ясно: Молли любит другого, насильно мил не будешь, но вдруг… вдруг все же… Надо быть храбрым и твердо выяснить раз и навсегда, нет ли хоть малейшего шанса, что Молли спасла меня из любви. Я проделал такой путь, нельзя отступить, когда остался последний шаг. Я решительно встал. Не зная, чем занять руки, взял со стола свой цилиндр. Потом положил обратно. Снова взял.
– Ого… – все так же насмешливо повторил Робин. – Граф, похоже, хочет что-то сказать.
Молли на него сердито шикнула, но эти слова все равно немного подорвали мою веру в себя. Ладно, пусть смеются надо мной, сколько хотят. После всего, что я пережил, уверен, что смогу пережить отказ от ирландской крестьянки.
– Молли, – твердо начал я, вцепившись в свой несчастный цилиндр. – Я вижу, ты вполне счастлива. Но я приехал засвидетельствовать не только свою благодарность за спасение, но и… – Ох, как тяжело. Помоги мне, мистер Дарси. – …Но и свои чувства. Я уверен, что…
Тут я с ужасом понял, что разговоры о чувствах в нашей семье плохо даются не только Бену. В юности я был уверен: когда в моей жизни дело дойдет до любовных объяснений, я не ударю в грязь лицом. Но не тут-то было.
– Молли, – начал я снова. – Мы много… Много пережили вместе, и я…
Нет, не получается. Щекам и шее стало горячо, я мучительно покраснел, но так ничего сказать и не смог.
– Ой, это, похоже, надолго, – перебил Робин, у которого точно никогда не было проблем с тем, чтобы что-то сказать. – Дай-ка я сразу внесу ясность.
Я понял, что он скажет: «Вы опоздали, не видите, что место занято?» Но так и не сумел возразить, у меня ком стоял в горле. Я обреченно вытаращился на Робина, бессловесный, как рыба.
– Не знаю уж, чем ваше объяснение закончится, но сразу скажу: Джон, если ты насчет меня беспокоишься, то прекращай. – Робин весело глянул на Молли. – Между нами нет ничего, кроме дружбы.
Смягчает удар! Намекает, что пожениться они еще не успели!
– Серьезно, только дружба. – Робин склонил голову набок, точно птица. – И ты, похоже, совсем не догадываешься почему. Что, ни одного малюсенького предположения?
Я открыл рот и закрыл обратно. Предположений у меня не было. Робин на мое молчание отреагировал крайне странно: расстегнул сюртук, потом жилет. Стащил и то и другое и бросил на пол. Может, в Ирландии так на дуэль вызывают? Нет, наверное, он просто готовится мне врезать.
Робин вплотную подошел ко мне, и я напряженно замер, готовясь увернуться: от синяка под глазом мои романтические шансы точно не вырастут. Но Робин просто взял мои ладони и положил себе на грудь.
– Вместо тысячи слов, – пояснил он, насмешливо глянув на Молли.
Я завопил и отпрянул, как ошпаренный кот. Робин захохотал.
– Что ты такое? – простонал я, отступая к стене. – Какая-то… полуженщина?!
– Нет, я просто женщина. Самая обычная. Думала, ты догадаешься прямо… гораздо быстрее. Но Молли права: твой блестящий ум удивительным образом сочетается с непроглядной тупостью в сердечных делах.
Он – или, точнее, она – подобрала с пола жилет и начала одеваться.
– И как тебя зовут на самом деле? – сдавленно спросил я.
– Робин. Спасибо матушке моей прозорливой, не могла знать, каким путем я в жизни пойду, но ухитрилась выбрать мне имя, которое может носить и женщина, и мужчина.
– Но… но к чему этот маскарад?
Вот почему Робин так разъярился – разъярилась, – когда Мур собирался его (ее) обыскать. Неудивительно, что у Мура был такой растерянный вид!
– К чему маскарад? А ты предложи мне другой способ устроиться работать в газету, если ты женщина. Причем не уборщицей! Газетчики и новичков-мужчин не жалуют, а уж женщине можно даже не мечтать туда попасть. Но мечты на то и мечты, чтобы их исполнять, да? – Ее взгляд нежно затуманился. – Отец меня еще в детстве грамоте обучил. Он каждое утро читал газеты, и я грезила, что однажды тоже напишу статью. Все твердили, что это невозможно, а папочка говорил: «Все возможно, если захотеть». Он мной очень гордится!
Я ошарашенно глянул на Молли. Та искренне забавлялась, даже про суп забыла.
– Но… Молли… я думал, тебе нравится Робин, – промямлил я. – Ты с первой встречи так… таращилась на него!
– Потому что я сразу поняла, что это женщина! Я же говорила вам, что вы слепой как крот!
– Ну, не он один, – философски протянула Робин и села на скамейку. – В газете тоже никто не замечает – мужчинам просто в голову не приходит, что их могут так обдурить. Они считают, я просто парень-неженка, который не любит драться и хлестать пиво в пабе. Ну ничего, теперь я отыгралась! После истории с Нэнси Дигсби я звезда. Все хотят со мной выпить и выведать секреты моего таланта. – Робин весело засмеялась. – Молли, а Джон, кстати, сватал тебя за меня. Узнавал, насколько хорошо мне платят и смогу ли я содержать жену. Не стала рассказывать, чтобы тебе душу не бередить.
Молли оскорбленно уставилась на меня:
– Может, я сама буду решать, за кого мне выходить?
– Да пожалуйста! – в сердцах ответил я. – И за кого же?
– Ни за кого! Нет, ты серьезно думал, что мне нравится Робин?!
– Я бы так не думал, если бы ты мне сказала, что он… она… Она!
– Это не моя тайна! И, кстати, тебе бы спасибо ей сказать: Робин еще до нашей встречи выведала, где прячется Каллахан, и мне рассказала, как только я попросила! Так я их с Беном и нашла!
– Ну конечно, именно об этом вы у меня за спиной и шептались!
– Представь себе, об этом! Ты что, не понимаешь, насколько у меня челюсть отвисла, когда мы впервые встретились? Я не думала, что женщина может такого добиться! Работать в настоящей газете! Мы сразу подружились, а ведь у меня близких подруг отродясь не бывало! Я-то знаю, как тяжело жить с какой-нибудь тайной, так что сразу поняла: Робин тоже нужны друзья!
– И какие же это у тебя тайны, а?
– Ой, я, пожалуй, пойду, – фыркнула Робин, наглухо застегивая сюртук. – Молли, чаю у мистера Бойла в следующий раз выпьем.
– С чего это вы пьете у него чай? – буркнул я.
Не может такого быть, чтобы все на каждом шагу от меня что-то скрывали, а я ничего не замечал!
– Я давным-давно шью у него одежду. Мистер Бойл умеет хранить секреты. – Робин мне подмигнула. – Ваш ведь он тоже хранил? На секретах, похоже, отлично можно зарабатывать! Мистер Бойл летом расширился, открыл чайную при салоне. Там часто встречаются те, кому на людях нельзя появляться вместе, или те, кому есть что скрывать. Влюбленные из враждующих семей, опальные аристократы, которых нигде не принимают, крестьяне, которых в хорошие чайные вообще не пускают. Мы с Молли и ее матерью иногда туда ходим. Фрейя так повеселела после свадьбы!
Они переглянулись и глупейше хихикнули. Я уныло смотрел на них.
– Удачи, Джон. – Робин сочувственно похлопала меня по плечу. – Ты мой герой, так что хватит дуться. Девчонку я у тебя не отбиваю.
– Робин, – угрожающе начала Молли, но Робин уже шагнула к двери, примирительно подняв руки.
– Ушла, ушла, продолжайте щебетать.
Снаружи раздался и затих стук лошадиных копыт. Я с суровым видом сел за стол. Молли с не менее суровым видом села напротив.
– Я слышала, Лиам нанялся матросом на судно и уплыл лечить разбитое сердце в Индию, – заявила Молли, когда молчание затянулось.
– Может, мне тоже стоит так поступить.
– Вам-то с чего?
– Мне показалось, мы уже на «ты» перешли. Я, ну… разрешаю.
– Вот спасибо.
Молчание. Я опустил голову. Блистательного, остроумного и во всем успешного Джона я создавал много лет, но теперь этот Джон мне ничем не мог помочь. Нет ничего сложнее, чем показать, какой ты беззащитный, чувствительный и нелепый дурак. И все же сказать правду – это иногда единственное, что нужно.
– Молли, – начал я, разглядывая свои руки, лежащие на столе. – Ты мне нравишься. Я тебя… Да, я определенно тебя люблю. Но даже если не Робин тому причиной, ты… – В моем голосе непрошено зазвенели слезы. У живого человека так обнажены все чувства! Он заливается краской, потеет, дрожит от неловкости. – Ты отвергла меня! Я ведь спросил, можно ли тебя поцеловать, а ты спросила зачем, и я…
Молли потянулась через стол и накрыла мои руки своей грубой от домашней работы рукой.
– Не нужно, – мягко сказала она. – Ты сейчас что-то такое вбил себе в голову, потому что ты благодарен мне и потому что ты джентльмен, но я ведь знаю, как мир устроен. Поезжай домой, а?