Мстиша медленно стянула с головы шкуру и посмотрела на Незвану. Та самодовольно улыбалась, упиваясь неожиданно свалившейся на неё властью. Как ни странно, но вместо гнева Мстислава почувствовала лишь презрение и брезгливость. Напомнив себе, что и этому настанет конец, княжна встала с лавки.
— То-то же, — удовлетворённо хмыкнула девка и повела её к выходу.
Мстиша пошатнулась: её вело от голода и усталости, но Незвана сделала вид, что не заметила этого. Всучив княжне ведро, под тяжестью которого та едва не завалилась набок, она толкнула дверь, указав рукой куда-то в темноту, и, оставив Мстиславу на морозе, быстро скрылась в избяном тепле.
Некоторое время Мстиша потерянно озиралась, чувствуя, как пальцы потихоньку примерзают к мокрой ручке, а плечи, на которые она даже не успела накинуть шубы, начали подрагивать. Княжна судорожно вздохнула, и студёный воздух обжёг грудь. Глаза немного привыкли к темноте, и она сумела различить очертания хлева. Неловко перехватив ведро в другую руку, Мстислава нечаянно плеснула пойлом на сапожок и раздражённо зашипела. Доковыляв до двери, она толкнула её плечом, окатив мерзко пахнущей жижей и вторую ногу. Ввалившись внутрь, Мстиша едва не наступила на курицу, которая с возмущённым квохтаньем выпорхнула из-под её ног и сердито взгромоздилась на насест. Сонная корова перестала жевать и недоумённо уставилась на чужачку. Стиснув зубы, княжна размашисто шагнула к стойлу и, со злостью плеснув пойло в корыто, отшвырнула ведро в сторону.
Её тошнило от запаха назёма и мокрой овечьей шерсти, но одна мысль о возвращении в избу вызывала ярость. Мстиша чувствовала себя грязной, и ей хотелось отмыться от вони, пота, а главное, от мерзких взглядов и слов людишек, этих лапотников, которые возомнили, что имеют над ней, княжеской дочерью, власть!
Что-то ткнулось в мысок сапога, и Мстиша испуганно отскочила, но это был всего лишь кот, ласково потершийся об её ногу. Волна гнева схлынула, и княжна опустила озябшие плечи. Нет, они не возомнили. Они в самом деле имели над ней власть. И если Мстислава хотела вернуть мужа, ей не оставалось ничего иного, как смиренно подчиниться. С тяжким вздохом Мстиша поплелась за ведром, которое, как назло, забросила в навозную кучу.
Когда княжна вернулась в дом, Незвана лишь окинула её коротким насмешливым взглядом и кивнула на кувшин с водой. Она помогла Мстише умыться и подала миску со вчерашней похлёбкой, которая, кажется, мало чем отличалась от того, что было на завтрак у коровы. Презирая саму себя, княжна съела всё до крошки и едва удержалась, чтобы не попросить добавки.
После еды с новой силой захотелось спать, но как только Мстиша попыталась устроиться на своей овчине, возле неё возникла вездесущая девка.
— Прялицу в подлавицу, а сама — бух в пух? — усмехнулась она. — Работы невпроворот. Вот, с этим сперва помоги.
Незвана кинула Мстише на колени горсть сероватого льна и водрузила рядом прялку.
Мстислава посмотрела на печь, но, кажется, Шуляка уже не было в избе. Княжна с отвращением подняла повесмо двумя пальцами и придирчиво оглядела его в неверном свете лучины.
— Что это, изгребь? Ты что, лён вычесать не умеешь? Да я об неё все пальцы сотру! — возмущённо фыркнула она.
Кажется, девка покраснела и на миг смешалась, но, взяв себя в руки, невозмутимо ответила:
— Ничего, переживёшь. Коли не по нраву, так тебя здесь никто насильно не держит. Дедушка дорожку быстро укажет.
С этими словами Незвана прошествовала в печной кут и принялась сердито греметь горшками.
Делать было нечего, и, устав сверлить злым взглядом старую, с затёртыми узорами прялку, Мстислава, в сердцах стукнув донцем о лавку, уселась за работу. Разложив неопрятный, с застрявшей в волокнах кострикой комок и разровняв его, княжна скатала лён в кудель и закрепила на гребне. Она и забыла, когда в последний раз пряла, и движения выходили неловкими, а веретено всё норовило выскочить из рук. Незвана из своего угла с ехидной ухмылкой поглядывала на мучения гостьи, отчего нитка в Мстишиных руках то и дело рвалась.
Но скоро злость княжны перешла в отчаяние. Верные предсказанию Мстиславы, пальцы быстро покраснели и покрылись водянистыми мозолями, и каждое прикосновение суровой нити отдавалось болью. Мстише приходилось время от времени выходить на улицу, чтобы опустить распухшие пальцы в снег и хоть немного облегчить страдания. Солнце давно встало, но хмурый зимний день почти не проникал в тёмную избу, и всякий раз, выходя во двор, Мстислава заслонялась рукой от резавшей глаза белизны. Кажется, кудель нисколько не уменьшилась, а княжна уже ничего не видела и едва могла держать веретено.
В середине дня вернулся колдун, и Незвана позвала гостью обедать. Шуляк окинул Мстишу насмешливым взглядом, но ничего не сказал, принявшись обсуждать с Незваной поездку за лапником.
Вернувшись за прялку, Мстислава не заметила, как задремала, а опомнившись, нашла колдуна и его ученицу за своими занятиями: Незвана чинила одежду на соседней лавке, а Шуляк что-то выстругивал. Сердце кольнуло, Мстише вспомнился Ратмир, и мысли о нём тут же отогнали весь сон. На пальцах не осталось живого места, а дёргающееся веретено начало двоиться в глазах, но княжна упрямо схватилась за нить. Должно быть, с Шуляка станется выставить её на мороз, но она по крайней мере не сможет винить себя в том, что не попыталась исполнить его поручение.
Незвана затянула вполголоса:
Можно, можно по рощице разгуляться,
Тоску-скуку свою разогнать.
Как пойду я, девушка, на речушку,
Сяду я, млада, на крут бережку.
Не сама я, девушка, сидела,
Увидела свою тень на воде,
«Ох, тень моя, тень пустая,
Тень холодная, как в реке вода,
Ох, ты не видела, тень моя пустая,
Ай не видела здесь ты никого?»
Говорила речка, отвечала:
«Здесь проехал твой милый дружок
На своему вороном коню».
Стану, млада, да домой пойду,
Своего дружка назад сворочу:
«Воротися, мой милый дружочек,
На широкий да на мой двор.
Пускай коня в конюшеньку,
А сам ступай ко мне в дом».
— Будет, — хрипло оборвал песню Шуляк, обдав Незвану неодобрительным взглядом.
Девка замолчала, захлебнувшись словами, и обиженно поджала губы. Наступила неловкая тишина, и Мстише захотелось сгладить резкость колдуна.
— А отчего бы тебе, господин, не поиграть нам? — невинно предложила она, кивая на рожок, лежавший в красном углу.
Глаза Незваны в ужасе округлились, а лицо Шуляка побагровело.
— Тоже, нашла себе скомороха! — злобно прошипел он. — Спать пора!
Колдун принялся убирать работу, яростно стуча крышкой сундука. Мстислава удивлённо пожала плечами, но не стала спорить и обессилено повалилась на лавку. Она устала так, как не уставала за целый день, шагая по лесным дорогам рядом с Ратмиром. Незвана, тоже послушно спрятав шитьё, проходя мимо княжны шепнула ей:
— Не вздумай больше спрашивать у него про жалейку!
Все улеглись, и Незвана задула лучину. Мстислава лениво размышляла о странном предостережении, а в ушах всё ещё отдавался тоскливый напев. У девчонки даже голос оказался блёклый и плоский, но было что-то в её песне, отчего Мстиша почувствовала смутную, неясную тревогу. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить одно из счастливых мгновений их с Ратмиром путешествия. Как она ненавидела эту дорогу, как мучилась тогда, не зная, что на самом деле та пора была одной из счастливейших в её жизни. Но как Мстиша ни старалась, всякий раз в памяти всплывало искажённое мукой и её предательством лицо Ратмира, волчьи следы и протяжный, щемящий вой…
Она подскочила от ощущения падения. Сначала Мстиславе почудилось, будто она и вправду упала с лавки, но дело было в чём-то ином.
Лихорадочно оглядевшись вокруг, княжна увидела мелькнувшую тень. Дверь быстро приоткрылась, и вдруг раздался волчий вой — уже не в воображении, а наяву. Путаясь в шубе, Мстиша ринулась туда, где только что виднелась полоска сероватого, почти неотличимого от темноты избы света. Она ни о чём не успела подумать. Мстислава лишь знала, что это Ратмир, и ноги сами понесли её вперёд. Но княжна не добралась до двери, как её кто-то схватил за плечи.
— Стой, глупая! — прошипела Незвана, и Мстиша удивилась, силе тщедушной девчонки.
Княжна с неприязнью вывернулась, но девка заступила ей дорогу.
Вой повторился, а за ним до слуха донеслись жалобное мычание коровы и поросячий визг. Даже из дома было слышно, как припадочно захлопали крыльями куры, добавляя к переполоху. Раздался неясный шум, железное лязганье, звериный рык. Мстиша замерла, глядя на Незвану расширившимися от ужаса глазами, но в темноте видела лишь бледное пятно её лица.
Девушка, тоже на несколько мгновений точно окаменевшая, быстро подошла к двери и, затворив засов, выдохнула и тяжело опустилась на лавку. Обе они молча прислушивались к происходящему снаружи. Постепенно шум стих, и через какое-то время послышались приближающиеся шаги. Мстиша едва не подпрыгнула на месте, когда дверь вздрогнула от двух мощных ударов.
— Открой, Незванка, — донёсся до них глухой голос Шуляка, — я запер его.
Войдя в избу, колдун устало опустился на воронец и попросил воды. Он вытер шапкой лоб и пригладил всклокоченные волосы.
Незвана затеплила лучину, и Мстислава вдруг встретилась с глазами старика. На самый короткий миг во взгляде Шуляка, в выражении его лица почудилось что-то знакомое, почти родное. По коже пробежала волна мурашек, и волхв, заметив её смятение, усмехнулся, разрушив мимолётный морок.
— Ну что, волчья жена, муженёк твой пожаловал.
Когда все снова улеглись, Мстиша ещё долго не могла уснуть. Неужели Ратмир был теперь совсем рядом? Нет, не Ратмир. Волк. Зверь.
Прислушиваясь к ночной тишине, она вдруг осознала, что провела у колдуна целый день, за который не сделала ничего, чтобы приблизить освобождение Ратмира. Засидевшись до ночи с треклятой прялкой, Мстислава совсем позабыла про рубашку. Позабыла, или пожелала забыть. Ведь, как бы ни хотела княжна поскорее закончить и вернуться с мужем домой, ей по-прежнему страшно было даже подумать о том, как она станет расставаться с волосами.