— Но, — продолжала поражённо размышлять вслух Мстиша, — коли ты любишь Ратмира, то как можешь торговаться, когда речь идёт о его жизни?
Щека Незваны дёрнулась. Она сделала шаг, заставляя княжну податься назад, и с ненавистью прошипела:
— А как можешь ты, утверждая, что ради него готова на всё, даже задуматься о плате? Так ли ты любишь мужа?
Слова Незваны прозвучали громом. Что значили все эти ничтожные лишения — холод, голод, бессонные ночи, унижения? Всё это можно было перетерпеть. Волосы бы со временем отрасли, а кожа, умасленная заботливыми руками чернавок, снова бы сделалась шёлковой. Тело бы вновь пополнело от сладких яств, а щёки зарумянились от солнца и вольного сна.
Всё, чем Мстислава поступалась и жертвовала раньше, было сущей безделицей.
— Пока ты раздумываешь, он умирает, — безжалостно проговорила Незвана, кивнув на лавку. — С того света даже самое сильное колдовство не вернёт.
Мстиша не стала оглядываться на Ратмира. Вместо этого она всмотрелась в лицо Незваны и неверяще прошептала:
— Неужели ты позволишь ему умереть?
— Не я. Ты. Ведь выбор за тобой.
— Но…
— Либо он живой и мой, либо мёртвый, но твой, — холодно произнесла ведьма и жутко осклабилась одним уголком рта.
Мстишино сердце трепетало где-то возле гортани, мешая говорить. Перед глазами вдруг сплошным неразборчивым потоком замельтешили воспоминания: Ратмир, спасающий её в тёмном лесу, его щека совсем рядом с её губами, сильные руки, обвитые вокруг её колен, его потемневшее лицо, на котором безобразно алел отпечаток её ладони… Его смех, блестящие умные глаза, ночь, проведённая в обнимку… Лицо Ратмира, когда он пришёл за ней к посаднику… Запахи и ощущения всколыхнулись в памяти и закружили голову. Свадьба, первые робкие прикосновения, их смешавшееся дыхание…
Мстислава моргнула, не разрешая себе больше вспоминать. С трудом сглотнув, она опустила глаза и выдохнула:
— Я согласна.
***
Варка зелья не заняла много времени, и Мстислава догадалась, что у Незваны всё было наготове. Сговорились ли они со стариком? Теперь это не имело значения. Теперь, когда решение было принято, Мстиша думала только о муже. Пока — муже.
Шуляк пропадал неизвестно где, и тем временем Незвана успела перетереть в ступке шкурки каких-то неведомых гадов с хрупкими желтоватыми костями, ягодами, травами, прахом от сожжённых клочков волчьей шерсти и волос, которые ведьма потребовала у Мстиславы, а потом залила их чем-то подозрительно напоминающим кровь и проварила на огне.
С тех пор, как ведьма получила Мстишино согласие, она сделалась точно хмельная. Мстислава ещё никогда не видела её в столь приподнятом расположении духа.
Всё время, пока Незвана, вполголоса напевая, колдовала над зельем, Мстиша не отходила от Ратмира и держала его руку в своей, чутко прислушиваясь к слабеющему току жизни. Когда ведьма приблизилась к ним с перелитым в кружку варевом, княжна крепче сжала холодную ладонь мужа.
Незвана остановилась и диковатыми, шальными глазами посмотрела на Ратмира. В этом взгляде Мстислава с отвращением узнала масленность, с которой когда-то на неё пялился Шульга. По спине княжны пробежали ледяные мурашки. Ей захотелось загородить мужа собой.
— Поклянись, что не оступишься от своего обещания, — велела Незвана, с неохотой отрывая взор от Ратмира.
— Клянусь, — твёрдо проговорила Мстиша.
— Коли нарушишь клятву, он умрёт, — предупредила девка, и княжна только коротко кивнула. У неё и в мыслях не было обманывать ведьму.
Незвана самодовольно хмыкнула. Склонившись над Ратмиром, она велела Мстише помочь, и та бережно приподняла голову мужа. Без особенной ласки и осторожности ведьма открыла его рот — Мстислава невольно сморщилась, словно от оскомины, и сжала зубы в бессильном гневе, — и принялась тонкой струйкой вливать в него тошнотворно смердящее зелье. В горле княжича что-то забулькало, варево полилось наружу, и Ратмир, не приходя в себя, закашлялся, разбрызгивая буро-зелёную жижу.
— Тише ты! — не сдержавшись прикрикнула на Незвану Мстиша, заботливо придерживая Ратмира и вытирая отвратительные пятна с его лица, но девушка только презрительно усмехнулась в ответ:
— Ничего, коли жить хочет, сдюжит.
Когда с горем пополам снадобье оказалось внутри Ратмира, Незвана поднялась и бросила на него последний торжествующий взгляд.
— Назавтра вжиль пойдёт.
— Незвана, но ведь Шуляк сказал, что… Что боги покарают того, кто вмешается в судьбу Ратмира?
Лицо ведьмы исказила усмешка, злая и страшная.
— Я не боюсь кары богов. Они меня и без того не сильно-то жалуют. — Девушка кивнула на Ратмира: — Как оклемается да опамятуется, исполнишь клятву.
Мстиша ничего не ответила. Выдержав долгий взгляд рыбьих глаз, она лишь отстранённо подумала, насколько же некрасивой была Незвана.
Но внешность — не помеха ворожбе. Незвана не обманула, и со следующего дня Ратмир действительно пошёл на поправку. Пришедший проведать больного Шуляк удивлённо прищурился, но по своему обычаю ничего не сказал, а лишь одарил княжну неодобрительным взглядом.
И когда Ратмир наконец открыл прояснившиеся глаза и со слабой улыбкой позвал её по имени, Мстиша едва не завыла в голос. Душу разрывали одновременно облегчение и отчаяние.
Когда после недолгого разговора быстро утомившийся Ратмир снова уснул с умиротворённой улыбкой на осунувшемся, но больше не мертвенно бледном лице спокойным, здоровым сном, позади княжны выросла державшаяся всё это время поодаль Незвана.
— Готова?
Мстислава вздрогнула и бросила полный безысходности взор на мужа. Но, наверное, впервые в жизни он не мог ей ничем помочь. Не мог защитить от неминуемого.
— Не стоит тянуть, — весело приободрила её ведьма. — Перед смертью всё равно не надышишься.
Смерть — вот единственно правильное слово для того, что должно было произойти. Ценой жизни Ратмира оказалась Мстишина смерть.
— Тебе не придётся сразу прощаться с ним. Я позволю ухаживать за Ратшей, пока он спит. А когда мы будем ворковать во время его бодрствования, можешь наблюдать из угла.
Рука Мстиславы дёрнулась, но княжна вовремя остановила себя, и Незвана обидно расхохоталась:
— На твоём месте я бы поберегла эту шкурку, — она махнула, указывая на своё тело, — ведь совсем скоро тебе предстоит в ней оказаться!
Мстиша стиснула зубы. Ей хотелось ударить эту тварь, хотелось вылить на неё поток брани, расцарапать в клочья ненавистную рожу. Но всё это не имело смысла. И да, Незвана была права — не стоило ещё больше уродовать эту и так уже достаточно безобразную наружность.
— Я не буду прощаться с мужем. Но дай мне время попрощаться с собой.
Незвана фыркнула.
— Смотри же, без глупостей. Помни, что он умрёт, если ты попытаешься меня обмануть. Сразу после заката приходи на пригорок, где вы тогда подранили волка.
Воспоминание больно кольнуло, но Мстислава лишь кивнула и, захватив из-под лавки сумку, выскользнула из избы.
Смешно подумать, что любимым уголком княжны в крошечном хозяйстве Шуляка стал хлев. Но только животные не смотрели на неё презрительно, не раздавали указаний, упиваясь безграничной властью, не грубили. За это время они привыкли к Мстиславе, и, завидев её, Зорька, старая пёстрая корова, даже начинала приветственно помахивать тонким облезлым хвостом. Мстиша давно уже не обращала внимания на крепкий запах навоза, скотины и прелого сена. Сказать по правде, теперь он даже начинал ей нравиться, напоминая о ночах, проведённых с Ратмиром под очередной худой крышей на жёсткой соломе.
С немыслимым ранее проворством забравшись на сенник, Мстиша уселась в своём излюбленном местечке на припасённой старой овчине, которую она стащила у Незваны. Княжна полезла в сумку в поисках серебряного зеркальца, но вместо него рука легла на тёплую деревянную гладь. Выудив гребень, Мстислава некоторое время рассматривала его, а потом провела пальцами, следя за завитками папоротника. Мстиша вдруг приложилась к гребню губами и, точно стыдясь собственных чувств, поспешно убрала его, но не в котомку, а, сама не зная почему, спрятала под рогожу. Она достала зеркальце, но понадобилось немало мгновений, чтобы собраться с духом, прежде чем заглянуть в него. Что бы она там ни увидела сейчас, это будет гораздо, гораздо лучше того, что она увидит завтра.
Вопреки ожиданиям, больше всего Мстиславу поразили не худоба и не бледность. Самой страшной переменой в её лице оказались глаза. Поначалу княжне даже почудилось, что обмен уже произошёл, и она смотрит на кого-то чужого. Где были задорный блеск, хитринка, сытая уверенность, превосходство, молодость? На Мстишу смотрела полная горечи, боли и усталости незнакомка. Мелкие, но заметные придирчивому взгляду Мстиславы морщинки пролегли меж бровей и у губ. Не отрывая взора от зеркала, княжна стянула платок, выпуская на свободу короткие, но густые золотистые пряди.
Пусть она изменилась, всё равно это было её лицо, её тело, и она не хотела с ними расставаться! Мстиша вдруг судорожно обняла себя. В голове переполошённо забегали шальные мысли: она ещё могла убежать. Ведь никто не предупреждал о том, что придётся зайти настолько далеко! Потерять не просто волосы или красоту. Потерять всю себя! Если раньше можно было вернуться домой, то нынче даже этот путь закроется. Кто примет её такой? Кому Мстиша станет нужна?
Мстислава всхлипнула и тут же засунула в рот кулак. Нельзя было выдать себя.
Она потеряет Ратмира, потеряет дом, отца, сестру. Ей придётся на всю жизнь остаться в этой проклятой избушке, затерянной на границе двух княжеств, в полной власти полубезумного старика. Незвана хотя бы ворожила, Мстиша же не умела ничего. В этом девка была права. Кому будет нужно её искусство шить золотом или низать жемчуга?
Горячие слёзы текли по щекам, а грудь сотрясали беззвучные рыдания. Мстислава уже знала, что никогда не сумеет воспользоваться возможностью побега. Ратмир должен жить. Ей не нужен мир без него. Мстиша и сама не ведала, откуда в её самолюбивой душе возникала невыносимая боль от одной мысли, что она убьёт Ратмира. Что больше никогда не увидит мягкого блеска его глаз, не услышит голоса.