— Я простил. Давно.
Незвана подняла глаза. Её брови беззащитно взлетели, так непривычно и одновременно так знакомо… Должно быть, она и впрямь поднаторела в колдовстве и нынче напускала на него морок, путая и сбивая с толку.
— Ведь я тоже помогала лечить тебя, помогала поставить тебя на ноги, — пробормотала она.
Ратмир почувствовал, как запрятанная тьма радостно поднимается со дна души.
— Уж не прикажешь ли пасть перед тобой ниц за моё спасение? — с издёвкой усмехнулся он. Брага хорошо ложилась на старые дрожжи.
— Я тоже была там и ночами просиживала над твоей постелью, — упрямо ответила Незвана.
— Меня подняла на ноги жена! — Его резкий, неожиданно громкий голос заставил девушку вздрогнуть. Ратмир сжал кулаки и подался вперёд. — То, что я выжил — лишь её заслуга!
— Если бы не она, ничего бы и не стряслось, — холодно промолвила Незвана, но даже в тусклом свете было заметно, как она побледнела.
— Не смей говорить ничего дурного о Мстише, — с угрозой прошипел княжич.
— Что же дурного в правде? — прошептала девушка.
Оба замолчали. Незвана устало провела ладонями по лицу, убирая выбившиеся пряди. Один рукав сполз, обнажив тонкое запястье, и Ратмир нахмурился, увидев на коже странные следы. Заметив его взгляд, Незвана поспешно одёрнула рубаху и поднялась.
— Берегись чарки, она заполончива, — печально проговорила девушка.
Она вышла вон, тихо притворив за собой дверь, оставив Ратмира с неприятным, царапающим чувством неудовлетворения. Так, словно… Словно он не хотел, чтобы она уходила.
15. Знакомство.
— Ну же, не бойся! — стараясь не рассмеяться, подбадривал Хорт.
Он придерживал под уздцы Петельку, самую смирную кобылу не то, что в конюшне, а во всём Зазимье, но Векша, вцепившись обеими руками в луку, неуверенно ёрзала в седле, глядя на мужа огромными от ужаса глазами, словно котёнок, которого бросили в реку. Мысль о том, чтобы научиться ездить верхом, принадлежала самой Векше, и воевода, исполнявший любое желание жены, даже предложил ей усесться в седле по-мужски, на что, конечно, получил негодующий отказ.
Мстиша стояла чуть поодаль и, как Хорт, с трудом боролась со смехом. Сама она никогда не боялась животных, а после жизни у Шуляка могла управиться с любым из них, и бедная Векша, думавшая так угодить мужу, страстно любящему лошадей, вызывала одновременно умиление и сочувствие. Мстиславе вообще нравилось наблюдать за этими двумя. Хотя молодые супруги и старались на людях не проявлять чувств, у них плохо получалось. Трудно было не заметить того, какие взгляды бросал на жену Хорт и как загорались глаза Векши в ответ. Сквозь искреннюю радость за них Мстиша чувствовала неизбывную тоску по их с Ратмиром счастью, что она так легко и бездумно разрушила.
Послышались весёлые голоса стражников и звук отпираемых ворот. Обернувшись, Мстислава увидела, как в усадьбу — лёгок на помине — въезжает Ратмир.
Сердце затрепыхалось, словно попавший в силки заяц. С той странной ночи, когда княжич неожиданно возник в дворовой трапезной, прошло уже несколько дней, и всё это время он не появлялся у Хорта, что только добавляло к Мстишиной тревоге. Она никогда не видела Ратмира прежде ни хмельным, ни потерянным. Даже во время их путешествия он не позволял себе настолько не заботиться о собственной наружности, всегда оставаясь опрятным и собранным. В ту ночь же трудно было понять, кого она видела перед собой: княжича или бродягу из шайки Желана. С Ратмиром творилось что-то неладное, и Мстиша не сомневалась, что виной всему была Незвана.
Но нынче от сердца отлегло. Ратмир пусть и не светился здоровьем, выглядел как подобало княжичу: ворох чёрных кудрей укрощён, тёмная аксамитовая свита ладно облегала тело, хоть и подчёркивала худобу, а на правой руке гордо восседал Бердяй. Но первый радостный порыв схлынул, и Мстиша опустила голову: в своих лаптях и посконной рубахе она снова оказывалась непреодолимо далеко от него.
Мрачные мысли Мстиславы развеяла быстрая тень, заслонившая солнце. Княжна вздёрнула голову и вскрикнула от неожиданности: на неё летел ястреб. Она чуть присела и, зажмурившись, выставила вперёд руку, пытаясь заслониться от птицы. Но, на мгновение зависнув над ней, Бердяй вдруг осторожно опустился на её плечо. Осознав, что именно произошло, Мстиша выпрямилась и, несмело открыв глаза, покосилась на рябую грудку, почти утыкавшуюся ей в щёку. Весь невозмутимый вид Бердяя говорил о том, что он оказал жалкому бескрылому существу великую честь, выбрав его в качестве присады.
Опомнившись, Мстислава, по-прежнему не решаясь пошевелится, перевела оторопелый взгляд на Ратмира. Тот, не сводя изумлённого взора с обоих, спешился и подошёл ближе. Кажется, он даже не заметил Хорта с Векшей, по-прежнему безуспешно пытавшихся выехать из конюшни.
Ратмир остановился, недоверчиво переводя глаза с питомца на Мстишу.
— Что это с тобой, Бердяй? Зачем людей пугаешь?
Он вытянул вперёд руку в сокольничьей перчатке, но ястреб, презрительно покосившись на неё, отвернулся и через миг, довольно болезненно оттолкнувшись от Мстишиного плеча, взмыл ввысь. Некоторое время Ратмир и Мстислава недоумённо смотрели вслед строптивой птице, и лишь потом, спохватившись, княжич отступил на шаг, поняв, что стоит слишком близко к девушке.
— Извини, — не глядя на Мстишу, пробормотал Ратмир, без причины поправляя перчатку, — не знаю, что на него нашло.
Он неловко кивнул ей и, не переставая хмуриться, поспешил к завидевшему его Хорту. Мстислава рассеянно потёрла саднящее от птичьих когтей плечо. В душе затеплилась надежда: Бердяй узнал её. Узнал, несмотря на внешность, почувствовав что-то внутри Мстиши. Значит это что-то мог ощутить и Ратмир. Значит, ещё не всё потеряно! Надо продолжать бороться.
— Незвана! — спустил княжну с небес на землю недовольный голос. — Вот ты где! Опять ворон считаешь? — Старая ключница Кислица никому не давала спуску и, хотя и относилась к Мстише с состраданием, спрашивала как с остальных слуг.
— Не ворон, ястребов, — улыбнулась Мстислава.
Кислица фыркнула:
— А ну ступай на поветь, там девки перины вытряхивают. Им рук не хватает, а ты тут ошиваешься!
Мстиславе не оставалось ничего иного, как подчиниться. В усадьбе Хорта её не били и не обижали, справно одевали и кормили, но и от работы отлынивать не позволяли. Нынче она сполна ощущала на собственной шкуре, каково раньше приходилось Векше. Но Мстиша смирила гордость. Жизнь у Шуляка и разбойников пообтесала её, и, пусть к вечеру княжна не чувствовала под собой ног, а руки грубели от грязной работы, она была благодарна своей бывшей служанке за то, что имела. Едва ли Мстислава на её месте стала бы заботиться о какой-то проходимке.
Вечером, когда дела были закончены, Мстишу, как и остальных слуг, отпускали из дома. Поначалу покидать пределы усадьбы было боязно. Отчего-то Мстислава считала, что Желан сумеет отомстить ей даже из острога, где он томился в преддверии княжеского суда, и казалось, что за всяким углом подстерегает разбойник. Но вольнолюбивое естество Мстиславы взяло верх, и княжна потихоньку начала выбираться за стены усадьбы.
Другие девушки-чернавки, сбившись стайкой, гуляли у реки, пели песни и играли с городскими парнями. Но Мстиша чувствовала себя чужой среди них. Ей не нужно было искать пару, а перебороть себя и подойти к чёрной, грозно рокочущей воде она до сих пор не могла. Но лето входило в пору, и доносившиеся с улицы почти деревенские запахи — медвяной кашки, сухой терпкой полыни, остывавшей после жаркого дня земли, костров из плавника, разведённых на песчаном берегу — выманивали из дома. И всё же, блуждая по берёзовой роще, раскинувшейся на высоком пригорке, Мстислава только острее чувствовала своё одиночество. И ночью в людской, когда в жидком летнем полумраке долго ещё шелестел девичий шёпот и слышался сдавленный счастливый смех, Мстиша казалась себе древней, отжившей свой век старухой.
Ратмир появился в усадьбе впервые за три седмицы. Ходили слухи, что на восточных рубежах княжества было неспокойно, и князь отправлял младшего сына с дружиной на разведку. Короткий поход не сулил серьёзных опасностей, но Векша извелась и не находила себе места, пока Хорт не появился на пороге целый и невредимый. Нынче в усадьбе устраивали пир по случаю благополучного возвращения отряда, и в доме царили оживление и радостная суматоха. Слугам тоже накрыли праздничный стол, и все были слегка навеселе. Лишь Мстислава не разделяла общего ликования: Ратмир приехал на пир с Незваной.
Мстише пока не позволяли прислуживать во время застолья, но она вместе с остальными девушками провожала гостей в гридницу и избежать встречи с княжеской четой при всём желании не могла. Трудно сказать, что оказалось сложнее: увидеть Ратмира после разлуки и не сметь не то что кинуться ему в объятия, а лишний раз взглянуть на него, или столкнуться лицом к лицу Незваной.
Ратмир, нарядный и особенно красивый сегодня, в расшитой золотом верхнице и с тяжёлой гривной на шее, кажется, даже не заметил её. Он улыбался и сыпал шутками, заставляя щёки чернавок вспыхивать, а сердца — Мстиша знала наверняка — колотиться в два раза быстрее. Княжич бережно придерживал Незвану, помогая ей подняться на крыльцо.
Мстиша растерялась. Она предполагала, что рано или поздно увидит их вместе, но всё равно не была к этому готова. Скромно потупившись, Незвана улыбалась, но на миг их взгляды встретились, и Мстиславу будто снова ударили под дых. На её собственном, таком прекрасном лице — она ведь уже успела забыть, насколько красивой была! — блеснула гадкая Незванина усмешка. Ноги сделались мягкими, точно студень, и Мстислава неловко шагнула назад, хватаясь за перила, чтобы не упасть. Торжествующая улыбка Незваны стала шире. По-детски беззащитным движением она коснулась Ратмира. Обернувшись на жену, он коротко улыбнулся и взял её руку в свою, и в груди Мстиши что-то оборвалось.
Воздуха не хватало, желудок противно сжался. Единственным желанием было бежать прочь, куда угодно, лишь бы подальше от загремевших в гриднице волынок и гуслей, от смеха, звона посуды и топота самых рьяных гостей, уже успевших пуститься в пляс. Там, в сердце пр