— Наверно, Гаруда обманул тебя, — предположила Китти.
Взгляд, который бросил на нее Джек, должен был заменить собой длиннющий монолог. Все Пустоземье знало, что кровососы не лгут — это явилось бы грубейшим нарушением их до смешного детализированного кодекса поведения. Китти с братом частенько спорили об этом. Он был глубоко уверен в том, что этикет не позволяет кровососам лгать, тогда как для нее правила — особенно правила поведения — не являлись убедительным основанием для того, чтобы принять их неспособность лгать как нечто обязательное. Правила то и дело нарушаются, и Китти попросту не доверяла чудовищам.
— Порой я готова голову дать на отсечение, что ты веришь Гаруде во всем, что бы он ни сказал, — заявила она, обращаясь не только к Джеку, но и к Гаруде. — Мне пришлось выпить этот гнусный веррот, который я ненавижу, только потому, что этот костлявый ублюдок сказал тебе, что сюда приперся Аджани.
В собственной голове она услышала смех кровососа.
— Я сообщил Джексону, что у монахов есть покровитель, — сказал Гаруда.
От его голоса у нее всегда возникало ощущение, будто в ее голове мнут шелуху от кукурузных початков.
— Кукурузные початки? — произнес кровосос. — Что это такое?
Она не ставила перед собой задачу разделить свои мысли на доступные для кровососа и скрытые. Со временем она более или менее научилась воздвигать в своем сознании щиты, которые не позволяли Гаруде рыться в ее сознании, но, несмотря на ее успехи, она сплошь и рядом замечала, как ее умственный щит дает трещины. Вот не пришлось бы ей пить веррот, не пришлось бы иметь дело с этой ерундой.
— Тебе следовало рассказать Джексону о своем умении, — сказал Гаруда.
Китти покачала головой. Ее взгляд остановился на Джеке и Хлое, негромко переговаривавшихся между собой. А как поступать или как не поступать — ее дело, а вовсе не Гаруды. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Потом остановилась и положила руку на бицепс Эдгара.
— Постой.
— Я ничего не говорил Джексону о наших разговорах наедине, — продолжал Гаруда. — Кэтрин, ты можешь не испытывать ко мне уважения, но я считаюсь с твоими желаниями.
Эдгар удивленно взглянул на нее, но все же остановился. Джек и Хлоя находились в нескольких шагах от них.
Китти тщательно представила себе Гаруду и начала строить перед ним стену — чуть ли не крепостную, — которая выглядела так, будто была построена из тяжелых камней, уложенных один на другой. Доведя стену до подбородка кровососа, она вновь посмотрела на него. Он улыбнулся ей, и она поняла, что он позволил ей увидеть себя. Подавив желание посмотреть, что находится вокруг него, она заставила себя полностью сосредоточиться на своем деле.
Она попыталась поднять очередной воображаемый камень, чтобы закрыть это лицо — теперь Гаруда откровенно ухмылялся — и глядевшие на нее глаза.
— Кэтрин, с каждым разом у тебя получается все лучше и лучше.
— Кит? — Эдгар приобнял ее за талию. — Ты ранена?
— Этот камень ты поднять не сможешь, — укоризненно сообщил Гаруда. — Если, конечно, ты не еще большая редкость, чем я думаю.
— Чтоб ты пропал!
— Что? — Эдгар, все так же держа руку у нее на талии, скользящим движением оказался перед Китти и заглянул ей в лицо, пытаясь увидеть ответ.
Китти зашипела — даже в ее собственных ушах этот звук прозвучал, как голос какого-нибудь из чудовищ — и сказала:
— Я не к тебе обращалась.
В голове у нее раздался довольный смех Гаруды.
— Кэтрин, меня радует, что ты добиваешься таких успехов. Очень мало кто в Пустоземье смог бы это сделать.
— Только кровососы и я. — Это было не то утверждение, не то вопрос.
Старый кровосос ничего не ответил.
— Гаруда? Я заблокировалась от тебя?
— Нет.
Китти осознала, что Джек и Хлоя уставились на нее. Эдгар же, судя по выражению его лица, начал соображать, в чем дело. Но она не могла допустить, чтобы ее разговор с Гарудой закончился ни на чем. Она поспешно повторила свои слова, на сей раз в форме вопроса.
— Значит, только я и кровососы?
— Ты говоришь. — На этот раз голос Гаруды звучал сдержанно, что само собой о чем-то говорило. Китти нахмурилась. Из этой уклончивости можно было извлечь лишь одну новую истину: имелась по меньшей мере одна персона или существо, подобное ей, и Гаруда не горел желанием сообщить, кто именно.
— Кэтрин? — Джек обернулся и посмотрел на нее. — Ты хочешь разделиться?
Эдгар, стоявший рядом с нею, чуть слышно сказал:
— Если ты не против, я хотел бы, чтобы мы остались с Джеком.
— Твой мужчина прав.
Эдгар не был ей ни мужем, ни любовником, ни вообще мужчиной в том значении, которое имел в виду Гаруда, но ведь кровососы не понимают, что существуют и товарищеские отношения. По крайней мере, так сказала себе Китти, чтобы не поправлять Гаруду. В противном случае ей пришлось бы признаться себе самой, что она не может солгать кровососу во время мысленного разговора с ним.
— Нет. — Китти одернула себя. Слишком уж много отдельных разговоров ей пришлось вести одновременно. — Нет, Джек. Да, Эдгар. — И мысленно добавила: — «Тебе придется прекратить разговор со мной. Мне необходимо сосредоточиться».
Она отстранилась от Эдгара и через несколько секунд поравнялась с Хлоей и Джеком. Эдгар мгновенно догнал Китти. Ей хватило одного беглого взгляда на его лицо, чтобы стало совершенно ясно, что разбираться с проблемой секрета, который она стремилась утаить от Джека, придется раньше, чем ей хотелось бы. И, судя по всему, сохранить этот секрет будет просто невозможно.
— Извини, Джек. Мне показалось…
Она осеклась, потому что снова заговорил Гаруда:
— Один из новорожденных говорит, что несколько монахов подбираются ко второй вашей группе. Он видит их из своего укрытия. Фелл-род. Около пекарни.
— Монахи, — сказала она.
— Я приказал новорожденному помочь им.
— Где? — Джек поспешно оглянулся по сторонам.
— На Фелл-род. — Китти сорвалась с места.
Эдгар, не задумываясь, последовал за нею. Правда, оглянувшись, Китти перехватила взгляд брата, который говорил, что позднее он обязательно задаст ей вопросы, но сейчас он и Хлоя бежали за нею.
Когда они добрались до своих товарищей, Гектор бился с монахом, который, похоже, не уступал ему в искусстве владения ножами. У обоих — и у монаха, и у Гектора — уже было по несколько кровоточащих ран. Еще два монаха держали Мелоди. Дробовик валялся на земле подле нее, но вырваться из двух пар рук и дотянуться до него ей вряд ли удалось бы. Столь аккуратная совсем недавно прическа-пучок сбилась набок. С искаженным от ярости лицом она, чуть ли не рыча, выкрикивала приказы.
Фрэнсис пытался следовать сумбурным командам Мелоди, но он еле держался на ногах. На голове у него, закрывая левый глаз, красовалась повязка из его же рубахи, обе щеки были в крови. Он обернулся, и Китти увидела, что из открытого глаза тоже течет кровь.
— Хлоя, помоги Фрэнсису! — скомандовал Джек. — Кто-нибудь, посмотрите, нет ли тут еще этих…
— Я помогу Гектору, — сказала Китти Эдгару.
Они разделились моментально, как будто говорили и действовали одновременно — но все равно слишком медленно. Схватки с братией всегда заканчивались для кого-нибудь из них постоянной смертью. Китти было физически больно от мысли, что монахи убьют еще кого-нибудь из Прибывших.
— В ее смерти виновны не монахи.
Китти растерялась от слов Гаруды. На какие-то мгновения она почти начисто забыла о том, что он присутствует у нее в голове, и, конечно, ей было не до того, чтобы поддерживать свой щит. Однако на сей раз она не пожалела об этом. За словами старого кровососа скрывался особый смысл, и эту недосказанность ей очень хотелось обдумать — но только не сейчас, когда она атаковала врага.
— Позже! Здесь нужны объяснения. А я не хочу, чтобы меня подстрелили из-за того, что я болтаю с тобой, — мысленно сказала, оглядывая на бегу окна и двери соседних домов: не скрываются ли там еще враги.
На этот раз Гаруда послушно умолк, и она была благодарна ему за это.
Местные жители, как это бывало почти всегда, если в Виселицах случались какие-то конфликты, не вмешивались. От Прибывших была польза, если нужно было уладить ссору, изловить демона или уничтожить монахов, но своими пустоземцы их не считали и, конечно, не собирались помогать. Китти почувствовала, как в ней взметнулась знакомая горькая досада, но она тут же отшвырнула это чувство прочь.
Монах, дравшийся с Гектором, увидев приближение Китти, поспешил ретироваться, и ей пришлось, к сожалению, потратить еще несколько мгновений, чтобы решить: помогать Гектору или преследовать беглеца.
— Я в порядке, — сказал Гектор, хотя и было видно, что он с трудом стоял на ногах. — И порезал его не хуже, чем он меня.
Пришлось ему поверить. Быстро взглянув, не нуждается ли кто-нибудь еще в ее помощи, она сорвалась с места и кинулась в погоню за монахом. Тот метнулся за угол; ряса путалась у него в ногах, и Китти не сомневалась, что без труда догонит его.
Но тут Мелоди крикнула у нее за спиной:
— Джек! Ложись!
От двух этих коротких слов весь мир Китти внезапно остановился. Она резко развернулась и помчалась обратно, туда, где, все еще опираясь на стену, стоял Гектор. Поднимая пистолет, она видела, что Джек падает, а Хлоя, стоявшая на коленях напротив с Мелоди возле лежавшего на земле Фрэнсиса, хладнокровно выпускает пулю за пулей в монаха, прицелившегося в брата.
Монах упал; по его серой рясе быстро расплывались красные пятна.
Одновременно упал навзничь и Джек. Кровь лилась только из его плеча, не из груди. Мелоди склонилась над Фрэнсисом, который, не слушая ее уговоров, пытался дотянуться до своего револьвера.
— Фрэнсис! С ним все нормально. Лежи!
— Пусть я ничего не вижу, но стрелять-то я могу, — протестовал Фрэнсис. — Ты только скажи, куда целиться.