Экскурсовод произносил привычный текст, и негромкие слова, не теряя отчетливости, разносились в пространстве: "…уникальный орнамент… международная премия… потомки…"
Капитан вспомнил фамилию, названную гидом. Она держалась в его памяти с того дня, того, главного дня, когда он смог… смог вопреки судьбе, вопреки всему… Это была фамилия того мальчишки, резчика, у которого было сто восемьдесят в то утро, а у него сто девяносто два. Шарапанюк была его фамилия.
Корабль уходил в море ночью. Спелые звезды августа качались в волнах. Полоска портовых огней притухала за горизонтом. Капитан стоял на открытом крыле мостика. Он снял фуражку, и ветер шевелил поредевшие волосы.
— Я лучший капитан пароходства, — сказал капитан и закурил.
И только холодок печали звенел, как затерянный в ночи бубенчик.
Александр Силецкий. Киберомахия
Ах, какая была витрина!
Очарование, чудо! Что душе твоей пожелается — все красовалось под стеклом. Не захочешь — остановишься и будешь целый час глазеть, слюнки глотая, как гарцуют перед тобой огромные, раскрашенные, сверкающие короба, в которые, ей-богу, будто вся вселенная упакована и выставлена напоказ. Решайся, заходи и покупай! Любую благодать. Механика кругом — сплошная.
И вот в один солнечный весенний день набрался я храбрости и денег и пошел в тот самый магазин приобретать какое-нибудь диво. Какое — я сам тогда еще не знал.
Вошел.
В магазине — чистота, уют, вдоль прилавков автоматы сияют, у каждого мастер сидит и починяет — ведь рабочий день только начался, значит, автоматы должны весь день без отказу работать. Ремонт необходим.
— Здравствуйте! — говорю.
Все молчат — заняты.
— Ну ладно, — говорю, — мне ведь не к спеху.
Подходит тут ко мне продавец с лицом физика-теоретика, который только что переворот в науке сделал, но сам тому не верит, и спрашивает вдруг:
— А кофе не хотите?
Я смутился. К чему вопрос? Однако вмиг сообразил.
— Ага! — вскричал я. — Сервис максимум — такова программа? Превосходно! Что ж, налейте.
Нацедил продавец мне кофе в чашечку и, подавая, говорит:
— Вы за столиком в углу посидите, обождите немного. Купить, наверное, что-то пришли?
— Верно, — отвечаю, — угадали. Товар пока не выбрал, но уж что-нибудь куплю. Непременно!
— Вот и отлично. Как только освобожусь — весь ваш.
И продавец исчез.
Пошел я к столику. Настроение было радужное. Приятно, когда с тобой душевно говорят, не казенно… Я люблю, чтоб все на уровне и с блеском выходило — душа у меня современная, иначе не могу.
За столиком сидел какой-то гражданин. Он тоже кофе попивал и, будто нехотя, листал журнал с картинками. Одет он был отменно и выражение лица имел лощено-деловое. Я ценю такие лица. Как видно, сильный человек.
— А что, — говорю, садясь напротив гражданина, — не правда ли, день сегодня особенный?
— Ждем катаклизма? — отозвался гражданин мгновенно.
— Да нет. Просто солнышко светит, гололеду нет.
— Весна, — развел руками гражданин и улыбнулся.
— И впрямь, — киваю. — Как это вы подметили!.. Весна и впрямь. А после будет лето. Время отпусков. Вы — здешний?
— Все мы здешние, — еще шире улыбнулся гражданин.
Вот-вот, подумал я, какой подтекст, глобальный ход идей!.. Интеллигент, поди ж ты…
— Ждете долго? Что собираетесь купить?
— Могу журнальчик показать, — вдруг сообщает гражданин.
— Боитесь сглазить, понимаю… А журнальчика не надо. Там картинки заграничные. А я, признаться, не обучен. Не пойму.
Тут за прилавком дверь распахнулась, и подлетел к столику наш продавец.
— Ну как? — спросил он очень деловито.
— Что — как? — не понял я.
— Ну, разговорились, обменялись новостями?
— Это уж как положено, — усмехаюсь. — А что?
— Вам нравится этот человек?
Посмотрел я на гражданина — тот сидит, сияет весь, ну прямо душка!..
— Да, — говорю. — А все-таки, что случилось?
— Если товара для души не выбрали, то вот, предлагаю, покупайте. Прекрасный экземпляр!
— Чего-чего?! — У меня аж глаза на лоб полезли.
— А ничего, — говорит продавец. — Наша последняя модель. Друг механический. Прошу любить и жаловать.
Гражданин вдруг подскочил и давай эдак сердечно, с изяществом раскланиваться. Будто заезжий какой гастролер, бисы срывать мастак.
— Вот это новости, — говорю, — а я тут с ним беседы по душам вести пытался… Оказывается, механизм!..
— Друг механический, — поправил продавец. — Если вы одиноки, если вы нуждаетесь в помощнике, опоре на всю жизнь, если вам нужен добрый совет в тяжелую минуту и преданное существо, то лучше этого вам не найти. Высшего качества, изъянов нет. Гарантия — полвека. Отзывчив, мил, любую просьбу выполнит в момент. Сделан с учетом международных стандартов. И стоит недорого. Подумайте-ка: за гроши такого друга заиметь!..
Все у меня в голове перемешалось, и почувствовал я себя внезапно дурак дураком.
— Как же так? — спросил я, пытаясь встать на твердую почву. — Выходит, каждый может…
— Совершенно верно! В недалеком будущем — любой! Хватит с нас случайностей. Ошибки сокращают жизнь. Теперь все по-научному. Друзей теперь будут и в самом деле выбирать. Наверняка! Магазины откроют, пункты проката, предварительные заказы, торговля в кредит… Вам повезло. Это наш первый, пробный экземпляр. Еще ручной работы. Ну так что, берете или нет?
Я современный человек, и не приобрести новинку — как я могу? Затем ведь и живу, чтоб в ногу с временем шагать.
— Беру, — сказал я, больше не колеблясь. — Друг под рукой всегда сгодится. Ваша правда.
— Прекрасно сказано! — обрадовался продавец. — Вот вам квитанция, извольте — в кассу.
Влез он под прилавок, повозился там немного и выволок на середину магазина здоровенную коробку — кубометр, не меньше. Потом вдруг весь взъерошился и ка-ак цыкнет на друга моего механического. Тот мигом сник куда только лоск его пропал? — задергался, закрутился волчком, руками, будто веслами, воздух загребая, и… сложился пополам. Сложился и застыл. Схватил его тогда продавец за штаны и разом запихнул в коробку. Сверху стружек набросал и на крышку навесил пять замков — все блестящие и с музыкой.
Уплатил я деньги, тут внимание мое другая коробка на полке привлекла.
— А что, милейший, там у вас лежит? — интересуюсь.
— Жена, — отвечает продавец. — Механическая жена — холостяку всегда нужна.
— Ну? — изумился я. — Батюшки, и женами торгуют! Во, времена бегут!.. А взглянуть на нее можно?
— Нет, — важно говорит продавец, — ни в коем случае. Иначе вся герметизация пропадет, и станет эта жена не для кого-то там, кто заплатит, существовать, а для всей широкой публики. Вот будут у вас деньги приходите. И жену оформим вам.
Подхватил я за ручки коробку с другом — а он, чертяка, в теле, ощутительно тяжелый! — поймал такси и полетел домой. Счастливый.
Ввалился в квартиру — и сразу к телефону. Звоню приятелю:
— Старикашечка, привет! Поздравь — друга купил! Настоящего! До гробовой доски! Вот он, теплый, красивый, — и нежно так по стенке ящика стучу. — Я, брат, тысячу целковых выложил. Все равно что пианино или мотоцикл купил. Соображаешь? Ты заходи, брат, полюбуйся.
Стал я запоры с коробки снимать.
Тут одна мысль в меня вошла. А что, думаю, ежели он шалить вдруг начнет или качать свои права, коли что ему не по вкусу придется?
Но я сомнения отмел и сказал себе определенно: раз заплачено, то опасайся где-нибудь еще, а не на этом свете.
Снял я, наконец, запоры и сижу, любуюсь на ящик красочный. Глаз оторвать не могу. Тут же и применение коробке нашел. Поставлю я ее в углу на кухне и пальму в нее посажу.
Откинул я крышку и жду, когда же друг мой механический вылезет наружу. А он — ни гугу. Не шевелится и молчит. Как будто его там и нет.
Я сидел и огорчался. Прямо хоть беги назад.
Вдруг стружки зашевелились, в ящике затукало, завздыхало, потом стружки поднялись горбом, и народился из них мой друг механический. Увидал меня, встрепенулся, мотнулся вон из ящика и, очутившись на полу, одним движением весь отряхнулся и снова стал лощено-деловым, как в магазине за столом, и вновь сердечная улыбка заиграла на его лице.
— Ну вот. Я дома, — произнес он, потирая руки. — Я твой друг, делай со мной что хочешь, повелевай как заблагорассудится. Все для близкого человека сделаю!
Ну что ж, думаю, поди, и впрямь не врет. Вон, и в магазине заприходовали… Дескать, верный спутник на всю жизнь.
— А как зовут тебя, любезный? — спрашиваю.
— Как назовешь, так и будет.
— Ну, зовись тогда, мнэ-э… Выпертотом. Нравится?
— Нравится. Так чего желаешь, друг сердечный?
— Это смотря, что ты можешь.
— Все могу!
Ежели все, то еще ничего, думаю. Что б мне хотелось сейчас эдакого особенного? Чтоб на всю жизнь запомнилось и не стыдно было потом перед собой?
— Ага, — решил я. — Неохота мне на работу идти, слабость какая-то одолевает… Сделай так, чтобы все считали, будто завтра у меня воскресенье.
Друг пожужжал, попыхтел, покрутился на месте и говорит:
— Готово!
— Мнэ-э… Вон ты какой шустрый… Ну, коли так, то сооруди тогда, чтобы я совсем работать перестал, а жалованье ко мне бы шло.
Еще две минуты — и уже готово. Хорошо иметь механического Друга!
— Так, — говорю после некоторого размышления, — это тебе и впрямь раз плюнуть… А сделай мне теперь автомобиль — не век же пешком ходить! И чтоб права, и… Словом, понимаешь.
И автомобиль добыл. Потом квартиру мою до восьми комнат расширил, мебелью в большом количестве модерновой обставил, с хрусталями и бронзой литой, фонтанчик устроил и бассейн для купания. Затем дачу мне отгрохал и участок в лесу отхватил гектаров на пять, с садом, стадом, с речкой, пожарной командой и шоссейной дорогой прямо к даче. Потом аэродром построил и самолет пригнал.
— Ну, что еще? — спросил Выпертот, изрядно потрудившись. — Чего еще ты хочешь?