[1393]. 13 октября 1944 г. в с. Зарубцево Почаевского района убито 5 поляков[1394]. В селе Ляшков Посминецкого района Станиславской[1395] области было убито 6 польских семей[1396]. Иногда поляков убивали под видом сотрудников НКВД[1397] или красноармейцев[1398].
Нападения на поляков продолжались в ноябре. В декабрьских нападениях «Бурлаки» гибли женщины и дети[1399]. На то, что осенью 1944 г. убийства мирного польского населения в Галиции не прекратилось, указывает и польский исследователь Г. Грыцюк[1400].
Видимо, памятуя о приказе не убивать поляков за то, что они поляки, в некоторых случаях трупы убитых поляков сопровождали «объяснительными записками» вроде: «Смерть доносчикам НКВД – врагам трудящегося народа. Смерть большевистским фашистам, империалистам и капиталистам. Марженко погиб не потому, что он поляк, а потому, что он сексот»[1401]. Вместе с поляком Марженко были убиты жена и его 4-х летняя дочь. По словам составителя сообщения, советского сотрудника: «Марженко в агентурно-осведомительной сети и не состоял»[1402]…
Можно предположить, что после изменения политики ОУН по отношению к польскому населению большое число поляков (включая членов семей) уничтожалось по малейшему подозрению в сотрудничестве с советскими органами (или под предлогом такового, поскольку нельзя исключать возможность того, что особо ретивые националисты, движимые чувством мести, пользуясь разрешением уничтожать поляков-врагов, под этим предлогом просто уничтожали поляков вместе с семьями).
К осени 1944 г. отношение ОУН к польскому вопросу окончательно изменилось. Во временной инструкции организационной референтуры Краевого провода ОУН на ЗУЗ указывалось, что поскольку ситуация на фронте складывается не в пользу украинской и польской сторон, то они должны перейти к совместным действиям против оккупантов. В связи с этим в документе подчеркивалась необходимость усиления пропаганды ОУН для поляков[1403].
1 сентября 1944 г. глава УПА-Запад Сидор-«Шелест» указом № 7/44 приказал приостановить антипольскую акцию – надлежало атаковать только «стрибков»[1404] и «сексотов»[1405].
Руководство УПА-Запад также выступало против репрессий по отношению к мирному польскому населению. В приказе 9/44 от 25.11.1944 г. главы УПА-Запад «Шелеста» отмечалось, что «репрессируется ни в чем не повинная польская масса», в то время как «польская милиция, издевающаяся над народом, не разогнана, хотя эта задача одна из самых наилегких». В приказе также отмечалось, что «бои производятся для боев, а не для дела революции, политический момент во внимание совсем не принимается»[1406]. Но случаи убийства поляков продолжались и зимой 1944 г. Например, 10 декабря 1944 г. в селе Силки Краснянского района Львовской области украинские националисты захватили 3-х поляков и одного расстреляли[1407].
Очевидно, у нас есть основания полагать, что практика УПА в отношении «польского вопроса» несколько расходилась с тем, что от нее хотело руководство.
Несмотря на то, что зимой-весной 1944 г. Провод ОУН принял ряд решений о запрете убийств польских женщин и детей, уничтожении поляков только за их национальность, на практике эти решения плохо соблюдались. Кроме того, по всей видимости, у членов УПА имелись «легальные» возможности для того, чтобы расправиться с мирными поляками. Во-первых, как уже указывалось, зачастую поляк мог быть убит, и даже вместе с семьей, не как поляк, а как «сексот» (действительный или мнимый) или как «активный поляк»[1408], но сути дела это не меняло. Следует указать, что после возвращения советской власти поляки составляли большой процент истребительных батальонов, боровшихся с УПА. Например, к началу 1945 г. 60 % истребительных батальонов в Тернопольской области было составлено из поляков[1409]. Вряд ли можно согласиться с Дж. Бурдсом, который полагает, что советские власти преднамеренно провоцировали межэтнический конфликт между украинцами и поляками, в массовом порядке используя последних в истребительных батальонах и агентуре[1410]. Советские власти использовали в качестве агентуры и в истребительных батальонах то население, которое было готово к сотрудничеству. В 1944-1945 гг. таким населением были и поляки, пострадавшие в годы войны от украинских националистов. Однако сам факт службы поляков в истребительных батальонах, безусловно, способствовал сохранению и укреплению стереотипа поляка – прислужника врагов Украины.
Вероятно, значительное число поляков и их семей стали жертвами банальной мести со стороны украинского подполья за сотрудничество с советской властью, приведшее к негативным последствиям для подпольщиков. Практика уничтожения доносчиков и сексотов имела место и в советской деревне 1930-х гг. и не определялась какой-либо идеологией[1411].
Во-вторых, по крайней мере в некоторых случаях, члены УПА могли легально расправляться с поляками во время «ответных» акций. Например, в одном из обращений УПА к полякам в начале 1945 г. читаем: «Постараемся наказывать [во время ответных акций] только виновных, однако отмечаем, что пуля не разбирает, и что специальных следствий тоже вести не будем, поскольку ответственность за эти зверства падает на всю организацию, под маркой которой действуют бандиты [против украинцев], а, прежде всего, на станции «Милиции Обывательской»[1412], поскольку по их инициативе и на их территории эти бандитские акции проводятся». И далее: «Если во время наших ответных акций погибли б случайно невиновные, то пусть польское общество не винит в этом нас, только своих бандитов-провокаторов»[1413]. Таким образом, у солдат УПА была легальная возможность в некоторых случаях убить невиновных поляков без каких-либо санкций со стороны командования УПА, поскольку вся ответственность за такие происшествия возлагалась на польскую сторону.
Ситуация на фронте между тем продолжала изменяться. Еще зимой 1944 г. советскими войсками была освобождена большая часть Волыни. К осени 1944 г. большая часть украинских земель была уже освобождена советскими войсками. 9 сентября между властями УССР и Польским комитетом национального освобождения (ПКНО) было подписано соглашение об обмене населением. По нему поляки Галичины должны были быть переселены в Польшу, а украинцы Закерзонья в УССР[1414]. Первоначально предполагалось добровольное переселение. Воплощение этого соглашения изменяло этническую ситуацию в регионе. Вероятно, значительная часть поляков, уехавшая осенью 1944 г. в Польшу «добровольно», сделала это под прямым нажимом УПА, которая запугивала население новыми грядущими акциями[1415]. По показаниям некоторых националистов, руководство ОУН-Б с энтузиазмом восприняло подписание украинско-польского соглашения, помогавшего делу выселения поляков из Украины[1416].
Вскоре в начале 1945 г. по инициативе АК между ней и ОУН были проведены переговоры и достигнута договоренность о совместных действиях против советских войск[1417]. Успешность контактов украинского и польского подполья варьировалась по регионам. В некоторых пограничных украинско-польских землях, как, например, на Любельщине, они продолжались с 1945 вплоть до 1948 г. В других регионах, сотрудничество между польским подпольем и украинскими националистами было менее успешным и фактически ограничивалось нейтралитетом, в других регионах отряды УПА и АК проводили совместные действия против польской милиции и Управления безопасности[1418]. Однако в целом взаимодействие осуществлялось на низовом уровне и носило скорее военный, чем политический характер. Можно согласиться с Г. Мотыкой в том, что частичное изменение политики украинских националистов по отношению к полякам произошло вследствие того, что поляки к тому времени уже частично оставили «восточные кресы». К середине 1944 г. не менее 300 тысяч поляков уехало из Восточной Польши. Отток поляков усилился после украинско-польского соглашения об обмене населением. По нему до конца 1945 г. в Польшу уехало до 800 тысяч поляков[1419]. Одновременно ОУН еще более ужесточила наказание за самовольные выступления против поляков[1420].
Вплоть до начала 1945 г. ОУН не отказывалась от своих планов деполонизации Украины. Это подтверждается тем, что новый пик нападений на польские села начинается после соглашения УССР и Польши о добровольном обмене населением и начале добровольного отъезда в Польшу[1421]. К 1945 г. руководство ОУН, осознав, что благодаря украинско-польскому соглашению так или иначе деполонизация Украины произойдет, и не имея сил бороться на два фронта, прибегло к тактическому союзу с польским подпольем в Закерзонье.