— Эй, нищенка… - подает голос Настя, соседка Алены по парте. – Тебе сегодня хана. Ответишь мне за вчерашнее.
От угрозы пересыхает в горле. Самое пугающее, что не понимаю, в шутку это сказано или всерьез? Что я такого могла сделать вчера, что ей это не понравилось? Лихорадочно вспоминаю вчерашний день, но так понять и не могу.
Не выдержав, смотрю на Настю. Её глаза полны ненависти.
— Не понимаю, о чем ты, - произношу спокойно. Знал бы кто-нибудь, чего мне стоит это спокойствие сейчас.
— Конечно… - Настя ухмыляется. – Держишь нас всех здесь за дураков?
— Ага… Считает себя особенно умной, - поддакивает Фил.
Громко смеется, наблюдая, смотрят ли на него остальные. Позёр. Ненавижу таких. Особенно выпендривается перед своим дружком – Вороном, который, насколько я заметила, негласный лидер в классе.
Воронов, стоит о нем только подумать, появляется в классе. Всё внимание тут же переключается на него. Выдыхаю, пользуясь этой минутной передышкой. Демида опасаюсь сильнее остальных. Он ведь думает, что это я сдала его Красуцкой. Получается, у него якобы есть реальная причина в мести мне. Нужно попробовать еще раз с ним поговорить. Хотя как я докажу ему, что это не я виновата? Пойти вместе с ним к Красуцкой и спросить напрямую?
Следом за Вороновым в класс заходит учительница. Голоса одноклассников становятся тише. Выдыхаю еще раз с облегчением. Можно расслабиться хоть на какое-то время.
Уроки проходят быстро. Когда заканчивается последняя математика, медленно, как обычно, собираю вещи. Всегда выхожу из класса последней, стараясь избежать внимания к своей персоне и, как следствие, агрессии.
Но сегодня с удивлением замечаю, что еще несколько девочек не спешат уходить. Настя. Вика и Вита Швецовы – сестры-близнецы. И самая массивная девчонка в классе – Варя Сумская. Сердце ускоряет свой бег. Вспоминается предостережение Насти, сказанное перед первым уроком. Надеюсь, это просто совпадение?
Подхватываю рюкзак и закинув его на плечо, иду к двери. Однако в самый последний момент дверь закрывается прямо перед моим носом. Дергаю за ручку, и понимаю, что с обратной стороны дверь кто-то крепко держит.
— Ну, что… Пегая… - слышится за спиной довольный голос Насти. – Вот и пришел час расплаты.
Облизываю пересохшие губы и поворачиваюсь к Петренко.
— Я тебе еще утром сказала, что не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ну, конечно, не понимаешь, - наступает на меня словно хищник. Остальные стоят у неё за спиной. Шавки, ожидающие приказа. – Сейчас поймешь! – она делает знак рукой и тут же троица пособниц срывается с места.
— Отпустите меня, - кричу, когда одноклассницы хватают меня и, сбросив рюкзак, тащат в сторону первой парты.
— Молчи, убогая, - Настя пытается прикрывать мне рот ладонью.
Не контролируя себя, кусаю её за руку. Мне страшно. Я защищаюсь, как могу.
Петренко вскрикивает от боли.
— Кладите её быстрее! – кричит, окидывая подружек грозным взглядом.
Машу руками, ногами. Но силы не равны. Уже через несколько минут оказываюсь распятой на парте. Мои конечности крепко прижаты к твердой поверхности. Не пошевелить ими.
— Отпустите! Что вы делаете? Вы с ума сошли? Я расскажу всё директору! – вглядываюсь в глаза девчонок, но в них ни капли жалости.
— Ты и так всё рассказываешь! – Настя нависает надо мной. – Хватит уже! Из-за тебя я наказана на целый месяц. Уродина, - скользит взглядом по моим волосам. – А сейчас будешь еще уродливее.
В руке Петренко появляются ножницы. От страха кричу. Зову на помощь. Неужели никто не слышит моих криков???
— Быстрее, Настя, - призывает Варя. Видимо, опасается, что мои крики будут услышаны всё-таки.
— Вот тебе… - первая прядь моих отрезанных волос оказывается в руке Петренко и уже через секунду летит на пол. – Вот тебе… - вторая. – Запомни, Пегая… Еще раз директрисе расскажешь о чем-нибудь, и сегодняшняя расправа покажется сказкой!
— Я ничего не рассказывала… - мотаю головой из стороны в сторону. Тело бьется в конвульсиях, но тиски из рук одноклассниц по-прежнему крепки. – Что я могла рассказать про тебя? Перестань… - почти молю, когда очередная прядь волос летит на пол.
— Перестану, если поймешь! – рычит надо мной Петренко. Снова заносит надо мной ножницы.
Это нужно срочно прекращать. Я до сих пор не понимаю, в чем виновата, но ясно одно – нужно соглашаться с тем, что она говорит.
— Я поняла… Поняла… - выдыхаю, когда её руки прикасаются к моим волосам. – Не трогай! Поняла! Больше не буду!
Ножницы всё равно делают своё дело - еще одна прядка летит вниз. Лишь после этого довольная Петренко отступает, кивает своим подружкам, и я наконец чувствую, что могу шевелить руками и ногами.
Глава 8
Вероника
Словно старуха сползаю с парты. Девчонки только что позорно выбежали из класса, и я наконец одна. Поднимаю дрожащую руку. Зажимаю пальцами короткие пряди у лица. В глаза закипают слезы. Твари… Какие же они твари!!! Слезы уже бегут по щекам. Озлобленно стираю их. Нет! Я не буду плакать из-за этих дур.
Выхожу на коридор. Вокруг ни души. Словно сама судьба благоволила одноклассницам. Поправляю рюкзак и, опустив голову, устремляюсь к выходу из этого ада. Людей в гимназии уже мало, поэтому путь до крыльца преодолеваю без особых проблем. А вот на улице многолюдно. По двору рассыпаны группки гимназистов. По-прежнему не поднимая головы, словно танк, пру к калитке.
— Пегая! – слышу неожиданно знакомый голос.
Нет… Ну, зачем? Я ведь почти поверила в то, что о моем позоре никто не узнает. Вернее, узнает, одноклассницы явно растреплют об этом на каждом углу, но думала, хотя бы никто не увидит меня с этими уродливыми обрубками вместо волос.
— Сапега! – очередной оклик, когда я, не сбавляя шага, продолжаю свой путь.
Готова сорваться на бег. Но в последнюю секунду останавливаю себя. Так я точно привлеку еще больше внимания, еще больше вопросов.
— Стоять! – чья-то рука хватает меня за предплечье, заставляя остановиться.
— Не трогай! – выкручиваюсь из цепкой хватки Демида. Да, именно Ворон стал тем, кто помешал мне спокойно уйти с территории гимназии.
Трогает. Самым наглым образом. Заставляет, взяв за подбородок, поднять голову. Рассматривает мою новую «прическу».
— Нравится? – бросаю с обидой. Хотя вроде Воронов не виноват в этом, но, понимаю, что должен по идее радоваться. Он ведь тоже ненавидит меня, как остальные, и, наверняка, вынашивает план мести.
— Не нравится, - роняет ледяным голосом. Его руки оставляют меня в покое, и, развернувшись, Демид уходит.
Несколько секунд стою в растерянности. Странный… Но не буду сейчас о нём думать. Вообще никто из них не заслуживает, чтобы я думала о них. Возобновляю движение и наконец оказываюсь за пределами территории гимназии. Голова кипит. Нужно срочно придумать, где постричься. Денег лишних у меня на стрижку нет, поэтому придется икать какую-то социальную парикмахерскую. Домой возвращаться в таком виде точно нельзя. Бабушка и мама расстроятся, если увидят меня. Начнут задавать вопросы. А им нервничать нельзя ни в коем случае!!! У бабушки может подскочить давление, а у мамы может начаться приступ.
Пока мотаюсь по району в поисках парикмахерской, в груди противно ноет. Не отпускает то, что произошло. Злит. Хочется растерзать этих дур! А еще страшно! Почему они все думают, что это именно я сдаю их Красуцкой? Потому что я новенькая и хочу таким образом выслужиться??? Не понимаю!
Парикмахер, пожилая женщина, меня успокаивает. Оказывается, не так всё ужасно, как казалось. Прядки возле лица она делает симметричными, и в итоге получается модная нынче челка-шторка с плавным переходом в основную длину.
В квартиру вхожу, когда часы показывают уже пять. Мама с бабушкой на кухне, решают, кто пойдет в садик за Верочкой.
— Я схожу, - улыбаюсь. – Привет.
— Привет, солнышко, - мама протягивает ко мне подрагивающую руку.
Подхожу, целую её в щеку.
— У тебя новая прическа? – замечает бабушка.
— Да, решила немного изменить образ.
— Тебе идет, - выносят вердикт две дорогие моему сердцу женщины.
— Спасибо, - киваю. А в голове мельтешат образы того, как лежу распятая на парте. Знали бы мои родные… Были бы в шоке. А папа, если бы узнал, точно не оставил бы всё так, как есть. Пошел бы разбираться в гимназию.
— Папа звонил сегодня? – смотрю на маму. – Он приедет завтра?
— Не приедет, - мама почему-то прячет взгляд. – Сказал, не очень получается у нового работника, потому придется задержаться еще.
— Жаль. Ладно, я тогда за Верочкой.
Сестра выходит ко мне вся в слезах. Собственные проблемы и ненастья тут же забываются.
— Малышка, что случилось? – прижимаю её к себе, ощущая, как заходится от переживаний сердце в груди.
— Захар ударил, - всхлипывает. Поднимает рукав кофточки, и на маленькой ручке вижу красное пятно.
Жалею еще сильнее. В голове гоняю мысли о том, что делать с этой новостью. Поговорить с воспитательницей или отчитать самого мальчишку?
Раздумывать долго не приходится, так как этот самый Захар прибегает в раздевалку и начинает вытанцовывать вокруг Веры.
— Очкастая… Очкастая… - приговаривает при этом, улыбаясь.
Вера плачет надрывнее, обиженно стягивает с личика очки, а я хватаю мальчишку за руку, заставляя замереть на месте. Затем строго отчитываю его и передаю воспитательнице с просьбой следить пристальнее за таким хулиганом.
Выйдя из садика, на последние оставшиеся деньги покупаю Верочке шоколадку, и счастливые направляемся с ней домой.
— А когда папа приедет? – спрашивает, разглядывая своим наивными голубыми глазками.
Малышка, если бы я сама знала ответ на этот вопрос. Я тоже жду папу с нетерпением. Он наша опора, наше всё. Когда он рядом, мне как-то спокойнее. А так, получается, будто я самая главная в семье. Чувствую свою ответственность за маму, бабушку и Верочку.
Папа… Приезжай быстрее, пожалуйста.