кает, призывая летящих своих сородичей подсесть к ней, познакомиться.
"Ках-ках-ках! Пожалуйста, ко мне! Ках-ках! Очень вас прошу! Ках-ках-ках!"
Вот, следовательно, и служит крякуха приманкой для диких уток.
Хотите знать "технику", то есть то, как крякуху пускают на озеро или на реку, чтоб она вам уток приманивала?
Это очень просто.
На одну лапку крякухи нашивается такой кожаный чулочек, к нему прикрепляется небольшое кольцо.
К длинному шнуру, привязанному к кольцу на крякухиной лапке, прикрепляется "грузило", то есть гирька или простой увесистый камень, который погружается на дно озера, а крякуха, привязанная к нему шнуром, плавает, словно на якоре.
Предоставляете ей небольшую площадь, ну этак четыре-пять квадратных метров, где она, купаясь и тихонько крякая, плавает.
А вы в челне забираетесь в густую осоку или камыш, замаскировываетесь, сидите и ждете…
И со скуки перебрасываетесь словами с крякухой:
"Тась-тась-тась!"
А она в ответ вам тихонько и ласково:
"Ках-ках-ках!"
Но вдруг крякуха резко и тревожно, будто даже захлебывается:
"Ках-ках-ках! Ках-ках-ках!"
В голосе тревога, беспокойство, истерика, а сама она будто в воду нырнуть собирается.
Следите! Это стервятник-ястреб заметил вашу крякуху и кружит над нею.
Не зевайте! Ибо стрелой упадет ястреб — и не будет у вас больше крякухи…
Зорко всматривайтесь, не мелькнет ли где на воде или же на камышах тень крякухиного погубителя?
И без колебаний, заметив его: "Бах!"
Застрелили вы ястреба или не застрелили, но отогнали, второй раз вряд ли потянет его полакомиться вашей крякухой.
Успокоилась крякуха, успокоились и вы…
Опять слышите:
"Ках-ках-ках!"
Однако это "ках" какое-то неуверенное, равнодушное…
Это какая-то пташка порхнула через озеро, может, камышовка, может, выпь, а может быть, по ряске пробежала чернявенькая дикая курочка.
И снова тихо…
И вот вам призывное:
"Ках-ках-ках! Ках-ках-ках!"
Сколько нежности и лукавого кокетства в голосе!
"Я здесь! Я здесь! Ко мне, друзья!"
Вы смотрите вверх: проплывает стайка чирков…
Не все из них обязательно садятся, повинуясь крякухиному зову, но все же садятся…
3
Ну, пойдемте с вами на озеро Кирмасово.
Оно неподалеку от села, может быть, всего в километре…
Там, на Кирмасовом озере, дед Кирило карасей ловит; там в камышах стоит его челнок, и на камышах сохнут разостланные вентеры.
— А попадете ли вы на озеро? — спрашивает дед Кирило. — Я завтра вентеры не буду ставить, пойдите посидите с крякухой. Вчера, как въезжал в озеро, там такие крыжни поднялись, штук, верно, девятнадцать! И чирки были… Только ж попадете ли вы на озеро, потому как стежка туда по осоке чуть-чуть приметная? А само оно, озеро, густым камышом обросло… Глядя с дороги, никогда вы не скажете, что там есть озеро. Может, прийти к вам и проводить? — предлагает свои услуги дед Кирило…
— Нет, дедушка, лучше расскажите, по каким приметам отыскать это озеро, где сворачивать на стежку через осоку. Я один найду, а вы поспите! Потому что пойду я чуть свет.
— Так вы, значит, так… — поучает дед Кирило. — Пойдете этой дорогой по-над Осколом к лесу "Рыжок". Когда будете идти, слева под горой увидите стожки сена. Один стожок, второй, третий. Как насчитаете три стожка, немножко пройдете дальше и посмотрите направо. Будут там у дороги березки. Так дойдите до последней березки — она самая толстая — и оттуда уж смотрите на осоку. Берег там сплошь в осоке. Там заприметите вы узенькую стежку через осоку. Это, собственно, не стежка, а так вроде бы осока малость примята, потому как никто туда, на озеро, не ходит, кроме меня. Вы и ступайте той стежкой до камыша. Там, в камышах, вы увидите такие словно бы "ворота", это уже как подойдете близко к камышу, потому как издали тех "ворот" не видать. Когда подойдете близко к камышу, вода будет, да там неглубоко, в сапоги не нальется, идите смело! Как войдете в камышовые "ворота", увидите мой челнок. Челнок, правду сказать, плохонький, с течью, да там ковш лежит — будете воду вычерпывать. Протек дьявольский челнок. Это уж третий год как он протекает! Никак не соберусь законопатить и просмолить. Да это ничего, он выдержит, чаще только воду вычерпывайте. Весельце с собой возьмите, потому я без весла обхожусь, когда вентеры ставлю, я шестом. Плывите протоком между двух стенок камыша; проток хоть и узенький, но все-таки челнок пролезет; проток вас и выведет на озеро. Только ж, смотрите, не заденьте и не свалите мои вентеры. Как выедете на озеро, гребите к другому берегу — там уток больше. Там и плес пошире, чтобы крякуху пустить, и кусты рогозы есть, где очень удобно укрыться, — утка и не заметит…
…Ранехонько утром вы берете ружье, весло, корзинку, в которой покрякивает крикуха, и идете к Кирмасову озеру.
Темно. Кукарекают петухи…
Вы миновали крайнюю в селе хату. Впереди, вдалеке, темнеет лес "Рыжок". Справа блестит Оскол, тихонько шумят камыши.
Здесь запроектировано построить колхозную гидроэлектростанцию.
Вы пристально вглядываетесь влево, туда, где должны быть стожки сена.
Начинаются кусты… Вот и первый стожок, и второй, и третий…
А где же последняя березка? Самая толстая?
Ага! Вот и последняя, самая толстая березка.
А где же стежка через осоку?
Вы долго ходите около осоки, вглядываетесь, ищете, где она примята…
Вот она!
Вы уверенно идете "примятой" осокой, доходите до камышей. "Ворот" в камышах нет. Перед вами стена густого-прегустого камыша, который словно насмехается над вами.
Ну что, нашел? Ш-ш-ш! — издеваясь, шуршит камыш.
Вы возвращаетесь на берег и опять ищете "примятую" осоку.
Ищете, ищете и почти бессознательно мурлычете себе под нос:
Во саду ли,
В огороде
Травушка помятая;
Не работа меня сушит,
А любовь проклятая.
Вы ловите себя на этих напевах и ругаетесь:
"А и верно: не работа тебя сушит, а любовь… только не "проклятая", а самая настоящая любовь к природе — к зеркалу-озеру, к тихим плесам, к посвисту утиных крыльев".
— Да нет, это же и есть та самая стежка, "примятая" осока!
Вы вновь бредете к камышам. Вот и вода. Чавкает вода под сапогами, которые вы с трудом вытаскиваете из трясины, ступив на кочку, а затем, перепрыгивая с кочки на кочку, приближаетесь к камышу.
Стой! Вот что-то вроде "ворот"!
Ползете по грязище сквозь "ворота". Вот и челнок!
Над камышом стрелой метнулся чиренок.
Крякуха ваша в корзинке, услыхав шум утиных крыльев, сразу:
"Ках-ках-ках!"
А вы ей:
"Тась-тась-тась! Не кричи, голубушка, сейчас выплываем на озеро, будешь там плавать, тогда уж и станешь кричать".
Вытолкнув челн на место поглубже, вы усаживаетесь и держите путь к озеру.
Челнок из непокорных. Он во что бы то ни стало хочет въехать носом в вентер деда Кирила.
Вы выруливаете на середину протока; вентер носом челнока не задет, но вы сами зацепили этот вентер веслом, и он падает на вас как раз своим широким отверстием, и голова ваша проскакивает в обруч, и вы уже точно пойманный карась.
А впрочем, в конце концов все-таки выруливаете и плывете к плесу, привязываете крякуху к грузилу- самому обыкновенному камню.
Бульк!
Камень в воду, и крякуха ваша, ныряя, плавает по плесу…
Быстрехонько вплываете в рогозу — в густой-прегустой куст рогозы посреди озера! — пригибаете ветви к стеблю и сидите под ним, словно в зеленом шалаше…
Заряженная централка лежит у вас на коленях, вы — весь внимание, напряжение…
Сереет. Над озером туманится…
Вот пискнула камышовка. Серенькая маленькая пичужка уже проснулась; с невероятной, акробатической ловкостью она перепрыгивает со стебля камышинки на рогозу, охватывает лапками тонюсенький ее стебелек и качается на нем…
Она вас совсем не боится: качается прямо над вашей головой — вот-вот за фуражку заденет…
Пробежала по зеленому ковру ряски курочка. Остановилась против челнока, смотрит удивленно: она здесь все лето живет, а такого еще не видела.
Вы шевельнулись, курочка метнулась и исчезла.
Крякуха покрякивает спокойно:
"Ках-ках-ках!"
Нет, значит, пока ничего…
Но вот внезапно что-то большое шумно пронеслось мимо вашего челнока и уцепилось за рогозу, зажав в лапах несколько стеблей сразу. Стебли пригнулись к самому челноку…
На вас смотрит, оторопев, большая рыже-серая неуклюжая птица.
Она отродясь не видела в этой рогозе ни челнока, ни писателя.
А он тоже оторопел и остолбенело смотрит на нее широко раскрытыми глазами.
"А-а!.." Да это же выпь, пугающая детей своим громким над камышами: "Бу-у-у! Бу-у-у!"
Вы делаете чуть заметное движение — и выпь, шумно рассекая рогозу, исчезает.
Крякуха всполошилась:
"Ках-ках-ках!"
"Тась, тась, тась! Спокойно! Выпь никакой тебе не враг!"
…Солнце! Солнце! Его первые лучи ударили по камышу, по плесу…
Золотой стала ряска, плес — огненное зеркало, и в этом зеркале купается золотая крякуха.
Растаял туман. Вдруг призывное:
"Ках-ках-ках! Ках-ках-ках!" — заливается крякуха.
Высоко-высоко над озером проплыла стая крыжней…
Не приземлил их крянухин клич-призыв, промчались дальше…
Ой, что это такое?
Крякуха что-то слишком далеко от камня отплыла.
"Тась-тась-тасъ! Куда это ты?"
А она трепыхнула крылышками и поплыла… в камыши. Отвязалась!
"Тась-тась-тась!"
Да куда там! Где-то уже довольно далеко в камышах откликается:
"Ках-ках-ках!"
Возможно, это она откликается на ваше "тась-тась", а возможно, встретилась с крыжнем, знакомится.
Прощай, крякуха! Первый раз не повезло!
А Иван Кириллович (чья крякуха) очень настойчиво просил и наказывал:
— Смотри же, чтоб не отвязалась! Они, крякухи, такие: носиком развязывают узелок на кольце — и тогда прощайте!