Хорошее начало.
— Тогда берем «Пурину» — люблю собак. А из платформ…
— «Ютьюб».
Если он меня еще раз перебьет, я пойду третьей к Мэйсону и Павану. Плевать на правила.
— Ладно, — цежу сквозь зубы.
Наступает минута блаженной тишины: каждый из нас утыкается в свой телефон, и я немного успокаиваюсь, глядя на видео со щенками.
Колин, разумеется, тут же ломает весь кайф:
— Ты бы юбку укоротила.
Еще до того, как открыть рот, я понимаю: с ним лучше не связываться, но…
— Что ты сказал?
— Что слышала. — Его взгляд скользит к моим коленям, мне дурно. — Некоторые девчонки укорачивают юбки, и тебе не помешало бы.
— В твоих модных советах не нуждаюсь, — ледяным тоном говорю я. — Потому что это не твое собачье дело.
— Еще одна элитная дура, — презрительно фыркает Колин.
— Не вешай на меня свои ярлыки! — вскипаю я. — «Элита» — это случайно не те, кто не желает с тобой общаться?
— Отвали…
Колин вновь утыкается в телефон.
Да пошел он! Хватаю сумку и собираюсь подсесть к Мэйсону и Павану. Тут раздается клич мистера Форреста:
— Кто-нибудь готов?
Учитель все это время расхаживал между рядами, а теперь вернулся к доске. Он показывает на ноутбук у себя на столе и приглашает:
— Подключите телефон к проектору и покажите, что нашли, можно пока без подробного разбора.
По классу пролетает возмущенный гул — мы же только начали, — как вдруг вызывается Колин:
— Я готов.
— Ты что? — пытаюсь остановить его я. — Мы же ничего не обсудили.
— Не дрейфь, — ухмыляется он и подмигивает мне так, что хочется отмыться. — У меня все схвачено.
С досадой отворачиваюсь и ловлю на себе хмурый взгляд Триппа. Он тут же отводит глаза, наклоняется к Абби и шепчет ей что-то на ухо. Та меня оглядывает.
Метаю молнии в их сторону, хотя Трипп даже не смотрит. Вот поганец. Можно подумать, я сама выбрала Колина.
Мой напарник берет провод, торчащий из ноутбука учителя, вставляет в свой мобильный, и на белой доске появляется застывшее на паузе видео.
— Отлично, — говорит мистер Форрест. — Только почему…
Колин тыкает в телефон, и все в классе подскакивают от оглушающей музыки. На экране мужчина — ямочка на подбородке, широкий нос, стальные, близко посаженные глаза, густые, подозрительно темные для такого морщинистого лица волосы. На меня накатывает дежавю — я видела его совсем недавно, — а мужчина объявляет: «С вами Гуннар Фокс в программе „Не уверен — не убивай“. Мы делимся секретами того, как реально избежать расплаты за убийство».
Мистер Форрест непонимающе хмурится:
— Видео не по теме.
— Дальше смотрите, — говорит Колин.
Камера поворачивается, и Гуннар Фокс шагает под странным углом, будто земля под ним наклонена.
«Весной я запускаю новый цикл под названием „Убойные детки“. Порой в делах об убийствах фигурируют мальчики и девочки, которые на поверку оказываются не такими уж невинными. На следующей неделе мы начнем с рассказа о смерти школьного учителя из Массачусетса. Вы увидите, как один из его богатых восьмиклассников оставляет отпечатки пальцев на орудии убийства и выходит… — Гуннар делает паузу, глядя прямо в камеру, — сухим из воды».
Картинка меняется, и теперь с экрана смотрит улыбающийся Шейн. Похоже на фотографию из школьного альбома — он в темно-синем блейзере и полосатом галстуке. Такой же самоуверенный, как в жизни.
Жизнь. Приходится напомнить себе, что она продолжается. Шейн сидит буквально в десяти футах от меня, беспомощно уставившись на доску, а Колин открывает рот, и оттуда летят слова:
— Кто может объяснить, почему по школе разгуливает убийца?
На экране сменяются кадры: желтая полицейская лента, очертания тела на земле, заваленный листьями школьный двор, который нисколько не похож на Сент-Амброуз. Небрежно состряпанная дешевка.
В классе на мгновение воцаряется тишина, затем все начинают говорить одновременно.
— Да ты рехнулся! — визжит Шарлотта, перекрикивая гул голосов. — Сейчас же останови видео!
— Колин, что за… — Мистер Форрест делает шаг к столу, но его опережает Трипп. Я даже не заметила, как он встал, а он подлетает к Колину, вырывает у него из рук мобильный и дергает с таким остервенением, что провод летит в сторону. Изображение на доске гаснет.
— Сволочь, — шипит Трипп.
— Отдай телефон! — требует Колин и тянет руку.
Трипп отпрыгивает назад, Колин оступается и больно бьется коленом о ножку стола. Со зверской гримасой на лице он сжимает кулак и пытается ударить Триппа, но промахивается.
— Мальчики, прекратите! — Мистер Форрест бросается к ним, спотыкается о провода и чуть не падает. — Никаких драк! — кричит он, прыгая на одной ноге и силясь освободить другую.
— Вот так удар, — дразнит Трипп, держа телефон Колина над головой. Все уже повскакивали с мест и образовали полукруг зрителей. Только Шейн словно примерз к стулу. — Может, повторишь?
— Если ударю — тебе конец. — Колин делает еще одну попытку схватить телефон, от которой Трипп с легкостью уворачивается. — Ты тоже в лесу был. Ты и…
Колин находит глазами Шарлотту, Трипп встает между ними.
— Сюда смотри, Колин, — говорит он, отделяет от мобильного чехол и швыряет на пол. Потом подбрасывает в воздухе сам телефон и ловит его другой рукой. — А то ненароком уроню твой мобильник, пока ты не смотришь.
— Только попробуй, убийца! — рычит Колин. — Чертова элитная троица! Думаете, убили учителя и вам все с рук сойдет?
— А ну заткнись, урод!
Глаза Триппа блестят, он перекладывает мобильный в левую руку, правая сжимается в кулак. Застывшее как маска лицо делает его непохожим на себя. Миг — и я отчетливо понимаю, что в таком состоянии он способен на ужасные вещи.
Вместо того чтобы испугаться, я вскакиваю с места и расталкиваю одноклассников. В голове одна мысль: остановить его, пока не поздно.
— Не надо, Трипп! — выкрикивает Абби. Она обхватила руками Шарлотту, которая буравит Колина испепеляющим взглядом. — Тебя исключат, он того не стоит!
— Врежь ему! — орет кто-то, и остальные подхватывают хором: — Врежь ему, врежь!
Мэйсон выскакивает в коридор, видимо, чтобы позвать на помощь, потому что от мистера Форреста толку мало.
— Сядьте сейчас же! Все по местам! — голосит учитель, случайно выдергивая один из проводов.
Из динамиков раздается писк, бьет по ушам, кто-то из девочек вскрикивает. Когда я прорываюсь сквозь толпу, Колин и Трипп ходят по кругу, сверля друг друга глазами.
Трипп замахивается, я бросаюсь вперед, рассчитывая удержать его за руку. Все происходит мгновенно: Шейн отталкивает Триппа в сторону, я хватаю пустоту; с истошным воплем Колин начинает молотить кулаками в воздухе, теряет равновесие и оказывается в миллиметре от меня.
Висок пронзает боль, и я падаю навзничь.
— Пожалуйста, объясни еще разок, для тупых, — просит час спустя дядя Ник, забрав меня из медицинского кабинета.
Он примчался в школу на такси, расписался, и теперь мы едем домой на моем «Фольксвагене». Медсестра не отпускала без взрослого члена семьи, и мне крупно повезло, что им оказался дядя Ник. Его здесь помнят еще с тех пор, как он работал ассистентом, плюс у него гибкое расписание занятий в университете.
— Я не должен упоминать при родителях, что тебя ударили по голове, потому что…
— Потому что они перепугаются, — подсказывает Элли с заднего сиденья.
— Подумаешь, — говорит Ник. — У тебя может быть сотрясение мозга.
— Медсестра уверена, что все обошлось, — напоминаю. Дословно мне было сказано: «Пока симптомов сотрясения нет, но они появляются не сразу, поэтому обязательно проверься у семейного врача». По сути, одно и то же. — Я ведь не теряла сознание.
Упав на пол, я тут же попыталась встать, однако меня удержал мистер Форрест, который наконец выпутался из проводов. Он вызвал другого учителя и лично проводил меня в медицинский кабинет. Мэйсон тоже увязался, хотя я твердила, что прекрасно дойду сама.
По большому счету я легко отделалась, только голова болит и на виске синяк, который, к счастью, под волосами не видно.
— Полный бред, — бормочет дядя Ник, резко тормозя на красный свет. — Что случилось с Сент-Амброузом? Раньше такого не было.
— Случился Гуннар Фокс, — объясняю я и цитирую Линдзи: — Гадкий паразит, которому ни один журналист не доверяет.
— Прекрасная возможность извлечь из этого урок. Он разбередил старые раны — и смотри, как все встали на дыбы. Может, намекнуть «Мотиву», чтобы не копались в истории с Уиллом?
— Одно дело «Мотив», и совсем другое — пошлятина Гуннара Фокса!
— Об этом пусть судят твои родители.
Элли вздыхает и разочарованно произносит:
— Дядя Ник уподобился папе.
— Моя. Племянница. Получила. Удар. В голову, — чеканит тот.
Сестра наклоняется вперед.
— Тебе не напомнить инцидент с вазой? — вкрадчиво спрашивает она.
Дядя Ник стонет:
— Элли! Мне было шестнадцать.
— А мне — шесть! — напоминает сестра. — Тем не менее, когда ты перебрал на папин день рождения и опрокинул мамину любимую вазу, я взяла вину на себя.
— Я был не прав, — говорит дядя Ник. — Повел себя крайне безответственно. И теперь, похоже, расплачиваюсь: покрываю двух несовершеннолеток.
— Я вообще ни при чем, — заявляет Элли, откидываясь назад. — В сей драме я зритель, в крайнем случае — эпизодический советчик. Никак не участник.
— Так ты меня не выдашь, дядя Ник? — не отстаю я.
Повисает долгое молчание, во время которого дядя, скорее всего, консультируется с ангелом, требующим рассказать обо всем брату, и демоном, нашептывающим, каким упертым занудой бывает отец.
— При условии, что отвезу тебя в отделение экстренной помощи, где тебе проверят голову, — наконец выдает он. — Без этого ты за руль не сядешь.
— Спасибо! — кричу я. Бросилась бы ему на шею, если бы не риск, что он случайно вырулит на встречную полосу. — Ты лучший в мире дядя.