Стрелок отвел взгляд и признался:
– Когда ты играешь, со мной что-то происходит. Что-то… – Он помолчал. – Я не знаю… не могу объяснить… Словно кто-то ворочает во мне лопатой, перемешивает внутренности. Становится так неспокойно, неуютно. Но хорошо…
Они помолчали.
Чтобы чем-то себя занять, Стас взял гитару. Джош, отвернувшись к окну, слушал тихие переборы, вплетающиеся в шум ветра.
– А кто ты? – спросил Стас.
– Я… – Джош на мгновение повернулся к нему, блеснули холодные глаза. – Я… убийца…
Стас выдержал паузу. Заметил негромко, словно говорил с собой:
– Здесь все убийцы… И Хурхас, и Легорн, и Зелд. Каждый убивал.
– Они воины, – не согласился Джош.
– Ты тоже.
– Нет. Я убийца. Знаешь, в чем разница?
– Нет.
– Ты сам убивал когда-нибудь?
– Я? Нет.
– Почему?
Стас надолго задумался, пытаясь найти ответ на этот вроде бы простой вопрос. Джош ждал.
– Не знаю, – признался наконец Стас. – Можно назвать десяток причин… Но скорее всего просто потому, что у нас это не принято. Мы не можем. Я не могу…
– А почему?
– Не знаю.
– Люди убивают чужаков, – задумчиво сказал Джош. – Тех, кого или вовсе не считают людьми, или считают людьми второго сорта. Что, впрочем, одно и то же. Со спокойной совестью они уничтожают тех, кто не относится к их племени, к их роду. Чужаки – не люди… А разница между воинами и убийцами в том, что воин убивает только чужаков. А убийца убивает и своих…
– Значит, свои становятся для него чужими?
– Нет. – Стрелок мотнул головой. – Неправильно. Это он становится для них чужим.
Шевельнулся Рудгер, поднял голову, протер глаза. Спросил:
– А где Хурхас?
– Вышел посмотреть, как обстоят дела, – ответил Стас. – Ветер стихает. Снег уже не так густо валит.
– Пожалуй, я тоже схожу посмотрю. Джош, идешь?
– Да.
– Стас, а ты?
Стас хотел было отказаться, но вдруг вспомнил жуткого ночного гостя, белое лицо с дырами глаз, и резко поднялся.
– Да, прогуляюсь. Хватит сидеть, надо размяться.
Они прошли темным длинным коридором, где звуки шагов гулко отражались от стен и свода потолка, где сквозняки оглаживали лицо и поскрипывали старыми незапертыми дверями.
Шагнув на улицу, они наткнулись на охранника – высокого воина с копьем, в латах и шлеме, под которым не было видно лица.
– Где Легорн? – спросил Рудгер у неподвижного воина. Тот, помедлив, вытянул руку, ответил:
– На стене.
– Мы можем туда подняться?
– Конечно. Вон там лестница, увидите.
– Спасибо.
Воин кивнул шлемом и вновь отрешился.
Было холодно. Струилась по земле поземка, вилась вихрями, но небо уже очищалось, тусклый диск солнца проглядывал сквозь тающую пелену. Порой ветер вдруг менял направление, шарахался в сторону, на какое-то мгновение раздергивая снежную завесу, и становились видны обрывки туч и глубокие проталины неба, по-весеннему ясные, светлые.
Они прошли мимо конюшен, мимо покосившихся сараев, с начала зимы полных сена и дров. Смутная серая тень крепостной стены выступила вперед. Опираясь на вбитые меж камней балки, карабкалась вверх пологая узкая лестница, сколоченная из толстых досок. Перил не было, и Стас с опаской встал на первую ступеньку. Остановился, нерешительно глянул наверх.
– Смелей, – подбодрил его Джош.
Они долго поднимались по лестнице, прижимаясь к каменной кладке по правую сторону и ощущая жутковатую пустоту слева. Еще несколько шагов – и вьюга осталась внизу. Стас поднял голову. Каменные зубцы стены четко обрисовались на фоне неба, чуть в стороне высилась башня, увенчанная острой крышей с покосившимся флюгером на макушке. По небу торопливо бежали низкие косматые тучи, порой задевая шпиль башни.
– Что ты там встал? – дернул его Джош. – Давай скорей.
Через несколько секунд они оказались на стене. Земли внизу не было видно – только серая муть да нечеткие тени строений. И дальше, кругом, куда ни смотри – всюду непроглядная монотонная пелена.
– Пурга, – сказал знакомый голос. Стас обернулся, узнал:
– Это ты, Теткур? Где Легорн?
– Они там, за выступом. – Воин мотнул головой, показывая направление. – Посторонитесь, мы пройдем.
– Да, конечно. – Стас прижался к каменному зубцу, освобождая дорогу. Джош и Рудгер отступили на лестницу. Четверка воинов под предводительством Теткура прошла мимо, свернула за поворот и потерялась среди зубцов стены.
Стас, Джош и Рудгер направились в указанном направлении к каменному выступу, который, похоже, когда-то был башенкой…
Хурхас, Легорн и Зелд напряженно вглядывались в серую мглу.
– Метет, – сказал Стас, приблизившись. Маг коротко глянул на него и сказал:
– Они там, мы видели.
– Сколько их? – поинтересовался Джош.
– Не знаем. Не разобрать.
– Небо очищается, – сказал Зелд. – Ветер скоро утихнет.
– Они нас увидят? – спросил Рудгер, и Стас понял, о чем думает сейчас ученый – о стрелах с черным оперением и тяжелыми треугольными наконечниками.
– Может быть, – пожал плечами Легорн.
Наверху было значительно холодней, чем внизу. Ежился Зелд, кутался в плащ Легорн, дрожал Стас. И Хурхас почему-то не излучал тепло, похоже, ему было так же холодно, как и всем остальным. Маг побледнел, губы его посинели, он часто шмыгал носом и притопывал ногами. Стас пожалел, что вышел на улицу: он боялся простудиться, схватить воспаление легких или еще что, ему не улыбалась перспектива узнать, как здесь лечат больных. Он хотел было сказать, что возвращается в замок, к огню, как вдруг Джош напрягся, вытянул шею, чуть повернув голову.
– Слышали?
– Что? – Хурхас подался вперед.
– Тихо! Слушайте!
Ветер, словно подчинившись, улегся на несколько секунд, и тогда услышали все: глухой лязг металла, далекое ржание, неразборчивые выкрики.
– Их много, – прошептал Легорн. – Там целое войско.
Замерев, не смея двинуться, они какое-то время молча внимали призрачным звукам, а потом вернувшийся ветер принес отчетливый зов, заставивший всех вздрогнуть:
– Хурхас! – звал ветер. – Хурхас!
– Это Назлух, – прошептал маг сквозь стиснутые зубы.
– Ты проиграл, Хурхас!
Снежная завесь на мгновение разорвалась, раздернулся серый полог. И Стас увидел множество черных фигурок. Они были совсем недалеко, в километре от замка, не больше. Стас не успел толком разобрать, что они там делают-формируют ли боевые порядки, возводят ли укрепления, устраиваются ли на отдых, – но ему показалось, что осаждающая армия превосходит по численности осажденную.
– Их больше, – сказал Легорн, и пурга снова спрятала врага…
Они еще какое-то время провели на стене, надеясь вновь увидеть противника, но мороз и ветер в конце концов прогнали их с наблюдательного поста.
Они вернулись в залу. Зелд развел огонь в успевшем остыть очаге, принес котелок с чуть теплой кашей, разложил ее по немытым тарелкам.
– Мы должны будем их атаковать. – Хурхас отогревался возле огня, повернувшись спиной к товарищам и не торопясь к столу.
– У нас продуктов недели на две, – сказал Легорн. – Скоро начнется голод. И дрова кончаются.
– Мы можем напасть немедленно. Как только прекратится пурга.
– Мне кажется, у них численное преимущество, – сказал Легорн.
– Скорее всего, – согласился Хурхас. – Назлух не стал бы зря рисковать войском. Если он здесь, значит, он знает, сколько людей на нашей стороне.
– Мы можем обстреливать их со стен.
– Они слишком далеко, – возразил Зелд. – Стрелы не причинят им вреда.
– Можно совершать короткие вылазки.
– Слишком рискованно, – сказал Хурхас.
– Что ты предлагаешь?
Маг пощипал бороду, пожевал губу. Сказал задумчиво:
– Видимо, Назлух не предполагает, что на днях к нам подойдет подкрепление.
– Арастан и Третидор?
– Да.
– Но они не смогут к нам присоединиться. Дорога перекрыта людьми Назлуха.
– Все правильно… – Хурхас кивнул. – Поэтому мы вышлем навстречу дружинам Арастана и Третидора человека. Сейчас самое время это сделать, пока не улеглась пурга. У тебя есть люди, хорошо знающие местность?
– Конечно, – сказал Легорн. – Любой. Ведь они все родились здесь.
– Хорошо. Встретившись с Арастаном и Третидором, твой человек предупредит их об опасности и договорится о моменте нападения. Потом с новостями вернется сюда.
– А если не сможет? Если к тому моменту Назлух перекроет все дороги? Если пурга прекратится? А она наверняка прекратится! В ясную погоду пройти незамеченным практически невозможно. А ночами здесь полно волков. Слишком опасно. Слишком рискованно.
– У нас нет другого выхода
– Есть, – сказал Стас. Все повернулись к нему. – Есть, – повторил Стас. – Ему не обязательно возвращаться. Пусть он просто подаст сигнал. Скажем, разожжет большой костер где-нибудь в отдалении. С башни видно округу километров на тридцать. Ночью огонь будет хорошо заметен.
– Здорово придумал, – сказал Хурхас. – Так и порешим: костер в ночи – значит, атака утром, на восходе. Как только покажется край солнца, двинем войска. Мы ударим в лоб, а Третидор и Арастан неожиданно нападут сзади.
– А если ночью будет пурга? – спросил Легорн.
– Рано или поздно непогода прекратится.
– Скоро весна, – пробормотал Зелд, собирая грязную посуду. – Весна – самая неудачная пора для битв…
К ночи ветер улегся. Очистилось небо. Хурхас, Легорн и Зелд поднялись на крепостную стену и, спрятавшись за каменным зубцом, долго разглядывали заснеженную равнину.
Было холодно. В черном небе висела полная луна, похожая на головку сыра. Льдисто искрились холодные звезды. А под ними, словно отражения, мерцали сотни алых точек – на подступах к замку горели неприятельские костры.
– Надеюсь, с Теткуром ничего не случилось, – негромко сказал Легорн.
– Будем ждать, – отозвался Хурхас.
А тем временем Теткур, одетый в простую крестьянскую одежду, неказистую, но теплую, вошел в родное село. На мгновение он задержался возле своего дома. Тихонько отворил калитку, подошел к окнам. Привстав на цыпочки, он, затаив дыхание, заглянул в щель ставня, надеясь хоть что-то разглядеть. Но внутри было темно, все давно спали– мать, жена, дети. Он вздохнул, поддернул штаны, поправил топор за поясом и заторопился дальше – почти побежал, опасливо оглядываясь по сторонам. Яркая луна разрисовала снег синими тенями, было довольно светло, и Теткур надеялся, что волков, если они появятся, он заметит издалека и успеет забраться на одно из деревьев, которых росло вдоль дороги не так уж и много.