Этот похожий на мясника, отработавшего неделю без выходных на бойне, человек знал Блича. Откуда?
Улыбка делала его залитое кровью лицо ещё более страшным, а сил защищаться подросток не чувствовал: ноги и руки с трудом слушались. К счастью, он в том доме, где сироту не дадут в обиду.
В поисках доброго старика, которого почитает ночная армия, Блич повернул голову вправо, но увидел только стену с пятнами крови. Кровь была и на потолке, и на полу, и на священных книгах и на прочих церковных предметах. Подросток повернул голову влево и увидеть ничего не успел. Волчьим прыжком парень оказался возле него и прижал к кровати.
— Не смотри туда! Не смотри, братец Блич! Там... не для твоих глаз зрелище, — умолял мясник, не давая Бличу встать.
— Пустите меня, пустите! — вопил Блич, напрасно силясь вырваться. — Бий, на помощь! Господин Бий, где вы?
— Смотритель Бий в том углу, — не стал темнить парень. — Точнее, то, что от него осталось. Там очень мало что осталось. Там даже стене досталось, наверное, на пол-локтя прорубил. Поэтому и прошу, не смотри туда.
Мальчик ещё ничего не понимал. Но то, что его заступника и человека, который мог бы спасти дядю и сестру, уже нет в живых, догадался. И виновник — этот странный мясник, откуда-то знающий Блича. И он ничего не может сделать ему, не может даже оттолкнуть пропахшее кровью тело, потому что руки совсем не слушаются.
Не зря мудрые говорят, что самый страшный гнев — это гнев бессилия. Блич заплакал. Парень неожиданно прижал его к груди как родного брата и похлопал по спине.
— Плачь, если хочется, не держи в себе. Всё правильно. Помнишь, как ты красиво сказал? А чего стесняться. Бабы плачут. Парни. Дети. А не плачет только слабый.
И тут Блич вспомнил человека, которого не узнал сразу в обличье забрызганного кровью мясника.
— Виклор Волк? Вожак Тропы?
— Вожак? Бери выше! Теперь король Волк, вот татуировка.
Виклор отпустил Блича и распахнул рубаху, показывая свежую татуировку короля Тропы.
— Но для тебя, запомни раз и навсегда, просто Викки. Так меня звала мама, так я себя называть разрешаю только своему названному брату, Секретарю. И теперь право говорить мне «Викки» и у тебя. Ты меня прямо с коронации дёрнул своим посланием, в курсе? И, клянусь, это первый день, когда Волк так долго брал след. Ты на ровном месте пропал!
В словах Виклора слышалось столько участия, что Блич сразу прекратил его бояться. Шум в ушах понемногу проходил, головная боль тоже, в руках исчезла слабость. Подросток опять захотел посмотреть влево, Виклор опять не дал и так настойчиво, что сразу же пропала охота совершить то же самое с помощью тени.
— Говорю же, не надо туда смотреть! Я ведь обещал, что намотаю кишки любого твоего обидчика на клинок. Ну, а Виклор Волк всегда держит слово. Но что меня так разнесёт, сам не ожидал. Ты спал где-то полчаса. И полчаса я не мог остановиться. Фальчион придётся сменить, этому уже нереально вернуть заточку.
— Но за что?.. Бий... он хороший...
— Хороший? Ха, я был уверен, что он вообще святой. Когда следы привели к Смотрителю, я вздохнул облегчённо, и решил пропустить кружечку-другую крепкого в ближайшей таверне, а уж потом тебя забрать. Но... услышал визг девчонки и пришлось вламываться в дом.
— Визг девчонки?
— Да, она сейчас внизу, я вначале оглушил Бия и, как мог, помог ей, а уже потом вернулся и... и руки теперь едва подымаются, а фальчион на выброс.
— Что с ней?
— Сейчас всё сам увидишь. Силы Света, опоздай я минуты на две, было бы поздно.
— Он бы меня убил? Я бы умер?
— Хуже чем убил. Умер бы для меня и для всех, кто живёт по Кодексу Праведных. Я бы всё равно рассчитался с Бием за тебя, но не смог бы уже так обнять, не смог пожать руку.
Блич ещё не до конца понимал Викки, но уже уяснил, что Смотритель Бий был совсем не таким бескорыстным добряком, какого из себя корчил, и получил по заслугам.
Они спустились на первый этаж. В зеркале коридора Блич увидел, что кровь Смотрителя попала и на него — Волк махал фальчионом от души. И ещё мальчик понял, почему саднила шея — большой засос.
— Послушай, Виклор...
— Я же попросил?
— Извини, забыл. Викки, скажи прямо, что со мной хотел сделать Бий?
Виклору было неприятно говорить на эту тему. Суровый убийца прятал глаза, словно стеснительный мальчик из монастыря.
— Ну, что ты как маленький? Неужели не понял?
— Что. Он. Хотел. Со мной. Сделать?
Объяснить мотивы, руководствуясь которыми Бий разорвал одежду Бличу на груди, устав возиться с застёжками, и собрался расстёгивать пояс, когда его застигнул врасплох король Тропы, оказалось нелёгким делом. Все глаголы, обозначающие это действие, в словарном запасе выросшего на улице парня были из уголовного арго или из числа блейронских ругательств. Блич не был знаком на должном уровне ни с первым, ни со вторым, а понять из контекста у него не хватало цинизма. Наконец, полностью перейдя на Единый, Викки с трудом, но вспомнил одно приличное слово в адрес неприличных намерений старого каторжника. И Блич поначалу решил, что просто Волк так плохо знает Единый или что выражается фигурально.
-...Так если это не фигура речи... Силы Света... Что за ерунда! Я же не девушка. Я юноша, я парень... как меня... — Блич был в ужасе — Как такое вообще возможно?!
— Поверь, возможно. Каким манером, надеюсь, сам догадаешься. Уволь посвящать в подробности.
На Блича было жалко смотреть. Какая подлость! — думал он о Смотрителе. — Спящего, доверившегося тебе...
Спящего? В глазах мальчика опять сверкнули бритвы
— И ты... ты бы не стал подавать мне руки? Презирал бы, даже зная, что я не мог сопротивляться? Что был под снотворным.
— Да. Так положено по нашему кодексу.
— Ты... ты... Я не буду тебя называть Викки. Никогда. Король Волк. Только так.
На покрытом запёкшейся кровью лице Виклора появилось сожаление, словно от него отвернулся родной брат.
Когда Блич зашёл в гардеробную (дверь была выломана — девочка вкладывала весь немалый вес в удары) и увидел, что сделал с малышкой Лу старик Бий, то застыл в проходе. За его спиной Виклор рассказывал, как это произошло:
— Не знаю, кто тебе эта толстушка, но ты ей очень дорог. И у девочки сердце льва. Она, видимо, как могла пыталась защитить тебя. Одна штанина у старика была разорвана и на ноге виднелись укусы. Когда я ворвался, он возился с твоим поясом, при этом топтал ей лицо каблуком. Это был настоящий кошмар. Он просто топтал ей лицо. Я промыл малой раны и дал один корешок, унимающий боль, но клонящий в сон. Она проспит долго, придётся тащить на спине.
Блич рванул к изуродованной девочке и обнял её. Рыдания сдавили ему грудь, а боль сожаления грызла сердце.
— Малышка Лу, прости меня, пожалуйста! Прости, что не послушал тебя, а посмеялся над твоими страхами. Что поставил в угол. Это меня надо ставить в угол! Ты права! Я болван, осёл и олень, а ты... ты... У тебя, Волк прав, сердце льва и добрая душа.
Блич ещё хотел сказать очень много. Что не позволит ей остаться такой. Что Найрус отличный хирург и сможет поправить лицо. А если нет... он найдёт каких-нибудь магов и будет умолять о помощи. Но поток слёз не дал договорить.
— Жалко девчонку. Похоже, Бий повредил ей кости лица. Как она теперь мужа найдёт, когда вырастет?
Слёзы мгновенно высохли. Блич бросил на Виклора горящий взгляд и сказал непонятную ему фразу:
— У неё... у неё уже есть муж.
Глава четвёртая. Идеалы и жизнь.
Находиться в доме, где только что убили человека, — пусть за дело, но таким жестоким способом, — было неприятно, но Волк не мог не дождаться Секретаря, а Блич, к стыду своему, боялся остаться без его защиты.
Где-то минут десять бандит и мальчик словно не замечали друг друга. Блич жалостливо смотрел на изуродованную девочку, а Волк глядел в потолок и ковырял ножом пол. Затем сказал, что приближается темнота, и зажёг светильник.
Некоторое время они опять сидели молча, а потом Виклор спросил, где здесь умывальня.
— Мне надо смыть кровь. А сменить одежду, к счастью, проблем не составит: волчий жилет я догадался снять, а под низ тряпок здесь немеряно. Кстати, тебе тоже не помешает умыться. Я не подумал накрыть тебя покрывалом, прости.
Блич рассказал, где умывальня, но не двинулся с места, когда Волк пригласил идти с ним.
— Ты чего, брат?
— Ну... вначале ты... потом я.
— Успокойся, Блич. Я нормальный парень. Я даже в тюрьме не опустился до подобных выкрутасов и никому не разрешал никого так наказывать, даже за долги по игре.
Блич понимал, что очень обижает Волка, но ничего не мог с собой поделать. Перед глазами всё стояла картина, как Бий изучает его наготу. Теперь Блич знал зачем.
— Я верю... просто... извини, король Волк... но я, наверное, долго не смогу обнажаться спокойно перед собратьями по полу. Я даже с дядей Гулле или Найрусом, наверное, в баню не стану ходить, хотя очень её люблю.
— Дядей Гулле... А как полное имя?
— Аркабейрам. Гулле это от фамилии Гуллейн.
— Гуллейн. Прям, как у Воина Чести.
— Так я и есть племянник Воина Чести.
Волк отшатнулся так, как отшатнулся бы Блич, выяснись, что собеседник друг теневых охотников.
— Ну, король Волк, — с вызовом спросил подросток, — теперь не станешь подавать мне руки? Как велит ваш дурацкий кодекс.
По лицу Волка было видно, что в нём борются какие-то два противоположных желания. Затем складка на переносице разгладилась, а губы тронула улыбка.
— Братец Блич, слушай, сын за отца не отвечает, а племянник за дядю тем более. Ты ж сам не носишь ливреи стражника? Тогда какие проблемы? Мало ли у кого какие отцы, дяди или деды. Жизнь она, браток, очень изменчива. Вот возьми Секретаря. Ты знаешь, кто был его дед? Не поверишь, хранитель герцогской библиотеки. Престиж, оклад в полторы тысячи золотых, дом как дворец. А вот внук, представь себе, со мной вместе по приютам, чердакам, подвалам да каталажкам скитался. Поэтому вот тебе моя рука, и пошли умываться. Дави в себе страхи в зародыше, а мне не дави нервы своей неприветливостью. Я, чего скрывать, убил уйму людей и стражников. Я убиваю легко и не страдаю после совестью, потому что никогда не поднимаю оружия, если не уверен, что человек виновен. Но...