Дискуссия была недолгой. Атаманы прояснили свою позицию. Тропа спасется, только выдав короля. Если король желает Тропе блага, то сдастся на милость атаманам сам. Но из любопытства Верховный захотел услышать требования Волка. И чуть не потерял сознание от неслыханной наглости.
— Что? Я не ослышался? Ты звал нас не умолять о прощении, а требовать освободить девочку? Поганую родственницу поганого стражника?
— Да, и дать Гуллейну право на поединок. Солнце должно светить, трава расти, а стражники дохнуть. Но негоже тому, кто никогда не избивал задержанных и не вешал на них лишние преступления, помирать в застенке, пусть умрёт, как человек. Я убью его в честной схватке. И да, уточняю. Девочку вы должны освободить целой и невредимой. Если найду хоть синяк, каждому отрежу по пальцу. А если она потеряет девственность, вы потеряете причиндалы.
— Это ты сошёл с ума или мне это всё снится? Король Тропы хлопочет за стражникову поросль?
— Я хлопочу за справедливость. Тропа уже давно недовольна вами. Вы живёте не праведно. Вы понастроили себе дворцов и накопили богатства. Вы грабите даже сирот. Вы продаёте дурман в школах и организовали бордели с детьми. Насильник был всегда самым презираемым человеком на каторге. С вашей помощью он стал на один уровень с честными ворами и вольными стрелками. Вы держите через подставных лиц конторы, где ростовщики наживаются на горе нуждающихся. Вы готовы за купеческие деньги убивать и женщин и стариков, мешающих получить наследство или оформить сделку. Вы обложили данью не только богатеев, но и ремесленные кварталы. Вы врываетесь в бараки чомпи и избиваете их, заставляя работать за низкую зарплату. Вы пригреваете людей, от которых бы отвернулись и демоны. Невинный ребёнок, пусть племянница поганого стражника, но всё равно ребёнок, всего лишь стал последней каплей.
Некоторое время атаманы переваривали услышанное, затем Ракка Безбородый пришёл в ярость и схватился за топор. Стрелки Гавера едва не спустили тетиву, к счастью семеро атаманов с нервами покрепче скрутили, правда, не без труда горячего юношу.
— Нельзя проливать кровь у Скалы Гавера, — шипели они.
— Пустите меня к нему! — бесновался Ракка. — Вы что, не видите, эта тварь над нами издевается!
И в чём Виклор Волк был неподражаем, так это говорить серьёзным тоном оскорбительную нелепицу, отчего она ещё больше веселила слушателей.
— И, смотрите, до чего вы довели беднягу Ракку! Ракка, я понимаю твои чувства, но от правды не убежишь. Смотритель, действительно, хотел тебе изменить с другим мальчиком. Но не расстраивайся, у тебя ещё целых восемь старших товарищей, которые с радостью заменят безвременно почившего Бия.
Ракка застонал от унижения и начал расписывать, что сделает с Виклором, когда доберётся до него, но все угрозы потонули в хохоте вожаков Тропы. Когда раскаты смеха затихли, Ракка успокоился, а Верховный атаман обдумал, что сказать.
— Значит, ты собрался учить нас, что праведно, что не праведно. А ты знаешь, что травля зверей, которую ты изжил в Блейроне, это древняя забава, которую одобряет Кодекс Праведного Каторжанина? Будешь учить нас Кодексу? Ты, убийца, для которого отнять жизнь, всё равно, что высморкаться! Ты убиваешь без приговора каторжного суда, по своей воле и хотению. Это праведно?! Давай позовём из соседней страны Смотрителя, и организуем суд. Выставим наши дела против твоих, где будет больше праведности?
Виклор Волк ответил не сразу. Его можно было понять. Всю разбойную жизнь он шёл к этим словам.
— Я — король Волк. Мне плевать, кто думает, что это праведно. Я, — Виклор ткнул себя в грудь большим пальцем, — решил, что это неправедно. И я — прав!
С этими словами он в два движения обнажился до пояса и показал татуировку с оскалом волка и соответствующей надписью.
Вожаки Тропы зазвенели оружием, одобряя смелость короля.
— И если атаманы со мной не согласны, то с этой минуты Тропа объявляет войну Столице! Я, король Волк, объявляю войну Столице. На ножи атаманов!
Виклор бросил перед Верховным атаманом нож, испачканный в ритуальной крови, прежде постелив плащ, чтобы ни капли её не осквернило священного места. Следом настал черёд Блича.
— Я, Блич, принц Тропы, прозванным моими подданными Безжалостным, объявляю войну Столице. На ножи атаманов!
Третьим вступил в войну вечный спутник разбойника по кличке Волк.
— Я, человек, чьё имя невозможно произнести, секретарь моего друга и брата Виклора, объявляю войну Столице. На ножи атаманов!
А дальше вожаки Тропы стали бросать окровавленные ножи перед ошарашенным Верховным.
— Дикие Кабаны не отступят от короля Волка, не отступят от его принца! Война Столице — на ножи атаманов!
— Банда Чёрной Речки не отступит от короля Волка, не отступит от его принца! Война Столице — на ножи атаманов!
— Ивовые Луки не отступят от короля Волка, не отступят от его принца! Война Столице — на ножи атаманов!
— Секачи Бора не отступят от короля Волка, не отступят от его принца! Война Столице — на ножи атаманов!
— Рыжие Рыси не отступят от короля Волка, не отступят от его принца! Война Столице — на ножи атаманов!
И так шестьдесят семь раз — ни одна банда Тропы не осталась в стороне от большой свары.
Когда последний вожак бросил перед Верховным символ бандитской войны, Виклор развернулся к лесу и протяжно завыл. Над самой высокой сосной взметнулся перечеркнутый символ столицы. А следом гул сотен голосов возвестил, что лес полон людей.
— Война Столице! — рявкнул король Волк.
— На ножи атаманов! — ответил лес.
Пожалуй, среди атаманства только безумный Ракка не испытывал в этот момент страха. Вожаки стали уходить в лес. Король, принц и Секретарь ждали решения атаманов, сдадутся они или примут вызов.
— Виклор, не глупи, — сказал Верховный, стараясь не выдавать тревоги, но взгляд против воли косил в сторону развевающегося над сосной знамени. — Отзови идиотское требование, уйми народ, и, быть может, мы договоримся. Заплатишь нормальную виру, мы тебя и простим.
— Что? Штаны намочил? — засмеялся Волк.
— Ты точно дурак! Хорошо, в лесах у тебя много людей, и все тебе преданны. Но в городах всё равно больше. А когда в соседних странах станет известно, что ты убил Смотрителя, оттуда пойдут большие отряды рассчитаться с тобой.
Король Волк смеялся минуты три. Наконец, прокашлявшись, сказал:
— Слушай, а ты забавный старик! Объясни дураку, молодому несчастному дураку, объясни ты, седовласый и мудрый, КАК узнают в соседних странах и городах, что Столица осаждена Тропой, и что я убил Смотрителя? Как вы передадите весточку, когда все дороги в наших руках?
Сказать Верховному было нечего. Это был сильный ход со стороны короля Волка.
— Соглашайтесь отдать девочку, чтобы не потерять свои жизни. Победа будет за нами. К вам не придёт дурман, и ваши зависимые полезут на стены. К вам не придёт контрабанда — полетит отлаженный сбыт. Вы в кулаке у нас, атаманы.
Король Волк был прав. Но пойти на попятный бандиты города не могли. Ведь они уже прошли точку невозврата в конфликте с Герцоговым Оком.
И как ни хотел Верховный решить дело миром, он вынужден был крикнуть:
— Война Тропе — на ножи короля Волка!
* * *
Блич тренировался возле тех же самых скал, где незадолго до встречи с атаманами Тропа нарекла его своим принцем.
Сотни людей толпились внизу, а король Волк стоял на скале рядом с Бличем и расписывал ужасы, которые творят атаманы. Рассказывал, как Смотрители из хранителей традиций превратились в прихвостней Девяти. Напоминал Тропе обо всех обидах: несправедливые проценты, хамское отношение, отказ городов в любой маломальской помощи.
-...Мы молчали, мы терпели, старый король боялся идти против Столицы. И я бы один не осмелился. Но сегодня с нами Блич Безжалостный. Вы знаете лесные предания о принце Тропы. И будет ему меньше восемнадцати! Бличу пятнадцать. И будет он силён в драке! Вот! — король Волк бросил в толпу ворох листовок с печатью Королевского Ока. — Читайте, как он перебил банду Бесов! И будет он силён в воровстве! Читайте! Парень выставил дом, который охраняют сильнее, чем дворец герцога.
Блич не выдержал, оттолкнул Волка, и закричал:
— Я не убийца! Я не вор! Я не Безжалостный! Это не мои преступления!
И восхищённый голос из толпы напомнил последнее условие для потенциального принца:
— И будет он скромен не по годам, как положено видному каторжанину! Будет отрицать все подвиги!
Толпа заревела, и под громогласные аплодисменты король Тропы водрузил корону (принцу было не по статусу делать татуировки) на голову мальчика.
— Веди нас, король Волк! Веди нас, принц Безжалостный!
Они верили в рассказы о том, что когда у короля Тропы появляется принц, Тропа непобедима, и готовы были пойти против всего мира, если только эти двое позовут.
Опьянённый властью Волк раздавал толпе салюты и призывал делать то же самое Блича.
— А ты не хотел идти, братец. Целая армия! Они пойдут за нами в огонь и воду. Эх, братец, атаманы — это самое начало. Мы с тобой такие дела творить будем!
— Не будем, — замотал головой Блич, — я сложу с себя корону, когда покончим с атаманами, и я докажу, что не Безжалостный.
— Да брось! Неужели после такого, — Волк обвёл рукой беснующуюся от восторга, повторяющую как заклинание их имена, толпу, — вернёшься к обычной жизни?
Блич промолчал. Волк увёл его со скалы туда, где потише, положил ему руки на плечи и, заглянув в глаза, то ли задал вопрос, то ли рассказал о собственных чувствах:
— Ну, хорошо же, братец Блич? Ну, скажи, что хорошо! Внизу — твоя собственная армия, впереди — великая война. А дальше... дух захватывает. Победив атаманов, мы станем легендами мира каторжников. Перед нами откроется столько дорог... Ну, что может быть лучше этого?
— Ты, действительно, хочешь, чтобы я ответил?
— Да, конечно.
— Светильник с запахом имбиря, часы с фаянсовым котёнком, и куча сладостей от любимой тёти, обязательно там, где ты привык, чтоб только протянуть руку. Друг семьи, работающий внизу, в лаборатории над гениальными изобретениями; родной дядя, посапывающий у камина; кузен, изображающий из себя невесть кого, но в душе добрый и заботливый; и, конечно, сестра, которой уже четырнадцать, но иногда на неё нападает заплести тебе ленточки в волосы.