— Ты бредишь! — Виклор выглядел растерянным. — Лучше чем гнаться и догнать, добиваться и не отступать, вести людей на великие подвиги и остаться в легендах? Не может быть, чтобы ты, действительно, так думал!
— Ты забываешь, братик Викки. Я никогда не лгу.
Что-то словно надломилось в Виклоре Волке. Разочарованный и несчастный он вернулся на скалу, принимать поклонение подданных, но уже без прежнего энтузиазма.
Через час, когда все формальности объявления войны были улажены, Блич спросил Секретаря, почему атаманы не привели вожаков, а решили вопрос лично.
— Ну... мм... у них там что-то вроде абсолютной монархии, а у нас конституционная.
По возвращению к скалам, ставшим их стоянкой, Блич попросил женщину, которая положила двух бандитов города двумя стрелами, помочь ему освежить навык стрельбы из лука. Зачарованное оружие он уже испробовал на тренировочной кукле. Меч рубил как обычный хороший клинок, но оставлял часть таинственного зелёного дыма (собственно и есть чары) на сколе. Через несколько секунд скол начинал крошиться и расширяться. Как понял Блич, то же самое произойдёт и с раной. Сразу стала понятна тактика: нанести любую рану и отскочить, пусть чары добивают.
Блич когда-то умел стрелять из лука, и с помощью женщины-следопытки легко вспомнил всё, что нужно вспомнить. Женщину звали Хмаи, она говорила на Едином с акцентом, который Блич слышал только один раз, от Олэ Меченосца. Мальчика так и подмывало спросить, а не знакомы ли они с Олэ, но он боялся показаться невежливым.
Уже настала ночь, но Блич продолжал, осветив мишень факелами, тренироваться. Он знал, что впереди большая война. Что как бы ни претили убийства, ему придётся много убивать. И ради Фейли и дяди он обязан делать это на должном уровне.
Только когда глаза стали слипаться настолько, что мажешь мимо мишени, не то, что не попадаешь в её центр, Блич упал на лежанку из хвороста, положив колчан в свою тень, и накрылся плащом. Когда Хмаи подошла к нему и погладила по голове, он уже спал.
— Прости меня, мальчик-тень. Если б ты знал, как я виновата перед твоим народом.
Затем она подошла к костру, возле которого Волк боролся с её волкодавом. Они явно понравились друг другу.
Свистом отогнав Вэра, Хмаи обняла сзади Волка. Волк громко выдохнул, но убрал её ладони. Сел у костра, начал ворошить его палкой. Хмаи села рядом и непонимающе уставилась на Виклора.
— Не буду скрывать, ты мне очень нравишься, девушка.
— Хмаи. Меня зовут Хмаи.
— И я тебе, вижу, нравлюсь.
— Не то слово. Я впервые сегодня буду с мужчиной за десять лет.
— Если и будешь, то не со мной. Может, я в тебя даже влюбился, не люблю лукавства, Хмаи, но ты, я узнал, нравишься Хохотуну. Да он в тебя влюблён, скажем прямо.
— И что? Хохотун смешной, но непривлекательный. В нём нет мужества и силы, как у тебя. Он не мой герой.
— Он из моей стаи. Самый её, быть может, бесполезный человек. Но... он в стае.
— Мы всё равно с ним не будем вместе.
— А это неважно. Важно, что если мы будем вместе, я причиню ему боль. А я не причиняю боль товарищам.
Хмаи с грустью посмотрела на Виклора. Виклор постарался ей улыбнуться.
— Но это не навсегда, Хмаи. Подожди, когда Хохотун разлюбит тебя, и тогда я тебе отдам сторицей за все дни ожидания.
Хмаи помотала головой.
— Я не буду ждать. Мне нужно идти в город.
— Никто с Тропы не может идти в город.
— У меня там важное дело.
— А у нас большая война.
— Ваша война, я не разбойница Тропы.
— Спасая меня и Блича, ты убила двух бандитов города. Значит, теперь с нами в одной лодке. Я не отпущу тебя. Ты... мы почти не знаем друг друга, но я очень не хочу, чтобы ты погибла.
Хмаи посмотрела куда-то в сторону. Она словно размышляла говорить или нет какую-то тайну Виклору.
— Если я найду Безжалостного, со мной ничего не случится. Он мне не причинит вреда и любого убьёт в мою защиту.
— Что ты несёшь? Чего его искать? Ты сегодня с Безжалостным полночи стрелы пускала.
— Нет, он не Безжалостный. Я знаю народ Блича. Они никогда не лгут.
— А ты не соврёшь, если я спрошу, кто ты настоящему Безжалостному? Хохотун говорил, что ты замужем...
— Да, замужем. За истинным чудовищем, которое, к счастью, не видела десять лет. Но это не Безжалостный. Неважно, кто он мне, важно, что он меня не тронет. Я ушла в свою палатку. Если поймёшь, что переборщил с благородством, я тебя там жду.
Хмаи ушла. Волк сглотнул слюну и медленно пошёл за ней. Но у самой палатки взял себя в руки и вернулся к костру. Походил вокруг, потом вышел на скалу и те из бандитов, кто ещё не спал, приветствовали пьяными голосами своего монарха.
— Слава Волку! Слава королю Тропы!
Волк помахал им рукой и вернулся. Что-то не шло из сердца. Он подбежал к Секретарю, делавшему выписки возле самого дальнего костра, вырвал книгу и стал трясти его за плечи.
— Ведь хорошо же, Секретарь? Ну, скажи, что хорошо! Слава, подвиги, восторги толпы... ну, хорошо же?
— Очень, — мрачно ответил Секретарь, — очень хорошо. А теперь верни фолиант.
Волк нехотя вернул книгу и полюбопытствовал, что Секретарь делает.
— Готовлю конспект нашему юному полководцу, — продолжая работу, ответил Секретарь. — Эх, я бы лучше справился, но за мной они не пойдут. За ним — да. Он им внушает, я тебе скажу, больший страх, чем ты. Блич ведёт себя как добрый и милый мальчик, но они уверены, что он хладнокровный убийца. Такой диссонанс способен кого угодно ввергнуть в ужас.
— Думаешь, знания по тактике пригодятся?
— Надеюсь, что нет. План взять столицу измором великолепен. Но... возможности уличных боёв исключать нельзя. И да, ещё, возможная вылазка атаманов в лес. Тоже надо учитывать. У них, дружище, гвардейцы. В броне и воевать умеют. А у нас даже кольчуга редкость — город нас обирал годами, пока старый король язык в одном месте держал.
— Ладно, не буду мешать.
Король Волк отошёл к опушке леса и там, в одиночестве, долго смотрел на луну, шепча:
— Ну, хорошо же, Викки? Ну, хорошо!
* * *
Невилл радовался этой уличной живописи так, как дети не радуются подаркам на день рождения.
— Ты понимаешь, что это значит? Перечёркнутый знак Тропы! Теперь я точно знаю, там что-то или кто-то есть... Моя молитва была услышана. Случай, чтоб Тропа и Столица поссорились, настал. Я не знаю, кто кому объявил войну, Тропа атаманам или атаманы Тропе, но, король Тропы убил Смотрителя страны, так что... скорее всего, по этому случаю заваруха. Это наш шанс, Найрус! Настоящий шанс!
— Я тебя понял. Как хорошо, что я постоянно ношу с собой чернила и бумагу.
Тем же вечером на улицах города появились объявления на Едином и на блейронском.
Дорогие мрази, ублюдки и подонки — солдаты и офицеры ночной армии, специально уточняю, чтобы ростовщики не подумали, что опять к ним обращаются. Герцогово Око в лице своего нового начальника, меня, объявляет вам ультиматум. К вечеру завтрашнего дня мой друг Аркабейрам Гуллейн, известный вам как Воин Чести, должен быть у себя дома целый и без следов пыток, и его племянница Фейли той же девицей, не знавшей мужчины, которой вы её забрали. Кроме того, я был бы вам весьма признателен, если бы вы вернули мне бумаги, которые, есть сильное подозрение, украдены вами в момент недолгого пребывания в нашем доме.
Если этого не произойдёт, Герцогово Око уничтожит вас. Одумайтесь, ребят. Вас ждёт не просто война, а война на истребление. Тотальный террор!
P/ S Конспект для всех, кому читать лень. Вам конец. Просто конец, если не вернёте Гулле и Фейли. Все, кто не хочет умереть, отступите от атаманов.
P/F Моя правая рука тяжёлая. Очень Тяжёлая Рука.
Для убедительности на языке уличной живописи и татуировок была сделана приписка. Примерный смысл этих знаков был:
Террор до победы — на ножи атаманов!
Глава девятая. Дорога террора.
— ...Нет, Клинвер, нет! Мало того, что истреблять народ Теней слишком жестоко, так ещё и не решает проблему, точнее, дарит вместо неё другую.
И Найрус напомнил некроманту, — готовому, если б не раны, бежать на родину, сообщить жуткую новость, что Чума теней мутировала до формы опасной для магов, — о бесах-убийцах. У него, как учёного, нет сомнений: Бешенство теней будет поражать и потомков магов, принявших участие в охоте на светловласый народ. И если вспомнить, каких бед способен натворить бес-человек... то даже в страшном сне лучше не видеть, к каким последствиям приведёт появление беса-мага.
— ...Не забывайте. Все заклинания боевой магии, которые вы осваиваете годами, а какие-то столетиями, он будет знать в совершенстве с самого пробуждения Бешенства — окончание грудного возраста. А возможно.... Поймите, нам знакома реакция природы на уничтожение этого народа мечом, кинжалом, голыми руками, а где-то их даже сжигали на кострах, но ни разу... ни разу ни один мужчина или женщина-тень не были убиты магией. Возможно, природа среагирует на убийства через колдовство чем-то... чем-то посерьёзней Бешенства теней.
— Но это что-то... оно же будет поражать сыновей и дочерей только охотников-магов? — нехотя попытался оспорить доводы профессора Клинвер. — Можно создать особые отряды из добровольных аскетов: никаких контактов с женщинами, никакого потомства.
— Охотникам-людям не удалось подобное, одно свидетельство живёт в доме Воина Чести, — вспомнил Морэ Найрус.
— Ну, а мы сумеем! — Клинвер сделал настолько эмоциональный жест, что чуть не сполз с кровати. — В нас больше ответственности! Маги — не люди.
— Именно, маги не люди. Незапланированный ребёнок. Маги живут в десятки раз дольше. Там фактор случайности гораздо острее.
— А если маги-охотники будут сами себя добровольно стерелизовывать чарами?
— А вы уверены, что когда очень захочется, они не сумеют себе всё вернуть другими заклинаниями? И опять фактор случайности, например, ошибка с заклятием. А может произойти ещё и так. Ненависть к народу Теней, когда захлестнёт магов, как поразила королевства Угрозы, она... Солидная часть бесов, особенно их первая волна, как я понимаю, это дети не охотников, а людей, которые просто поддались панике. А теперь представьте, что маг, который не входит в отряд ваших аскетов, случайно встретил кого-то из Теней, и страх заставил кинуть огненный шар.