— Кстати, о Бличе. Если я не выживу в бою, пообещай его найти.
Парни расцепили объятия. Кузен Ти поднял меч, положил на плечо и предупредил, чтобы Герт берёг шкуру, не лез на рожон.
— ...Основную работу должен выполнить мой меч. Не спорь. Я лучше дерусь, и я... открою тебе секрет. Я уже убивал людей.
— Я тоже, — сказал Герт, подобрав щит.
— Я слышал о твоих подвигах на крыше. Нет, братик... ты не против же, если я тебя так буду называть? Всё равно ты станешь моим родственником, когда женишься на Фейли. Так вот, братик, то, что было у тебя на крыше, и как убивал я — огромная разница. Мне будет легче. Намного легче.
— Я постараюсь беречь себя. Но не ценой твоей жизни. И не тогда, когда повстречаю Олэ Меченосца. Даже не спорь, кузен Ти, он мой.
— Это тот урод, который возглавлял штурм моего дома? Нет, Герт. Олэ убью я.
— Мальчики...
Кузен Ти и Герт обернулись и увидели, что Соловей уже вооружился, правда, ножкой от стула.
— Я знаю Олэ. И он умрёт от моей руки. С него всё... всё началось.
Кузен Ти покачал головой. Сильно же наследил в жизни этот человек, если у него столько кровников.
— Хорошо. Пусть его убьёт первый, кому он попадётся на глаза. Ну, ночная армия, ночь вашей ликвидации объявляется открытой!
Кузен Ти без страха покинул комнату и сразу же наткнулся на группу из трёх бандитов. Коридоры между помещениями логова были намного шире и выше того, который вёл из города, поэтому можно было работать мечом, не боясь задеть стен или потолка. Не дав врагам ни секунды обнажить оружие, юноша разрубил голову до нижней челюсти первому, мыском обуви в пах заставил упасть второго, и, войдя в ближний бой, пронзил грудь кинжалом третьему. Вернул кинжал в ножны, вернулся к первому трупу, и, упираясь ногой, освободил меч из тисков черепа. Тем временем Соловей добил ушибленного в пах и снял с его пояса фальчион.
Герт не ревновал, что обошлось без его участия. Больше тысячи бандитов — на гномский меч хватит.
И вдруг...
— Ти! Ты слышал, Ти? Голос Блича! Где-то совсем близко!
— Да, я тоже слышал... но... откуда раздаются звуки? И как сюда попал?
* * *
Блич был уверен, что слышал голоса Герта и кузена Ти, но так как никакого логического обоснования, что они здесь делают, голова не находила, мальчик решил, что имеет дело с обычными для пещер слуховыми галлюцинациями.
Он заметно нервничал. Ему нужно было сегодня не только убивать самому, что не вызывало никакой радости, а только тоску, но и вести в бой небольшую армию.
Только две бочки из семидесяти, — самые верхние, которые дегустировали при приёмке товара, — содержали, действительно, вино. В остальных сидели вооружённые до зубов бандиты Тропы и Блич.
Сейчас, выбравшись наружу, они готовы были ринуться за своим командиром в любое пекло. То, что в этой роли выступал пятнадцатилетний мальчик, разбойников не смущало. Для них он был не просто мальчиком, а принцем Тропы, не знающим страха и пощады убийцей по кличке Безжалостный.
Было решено от каждой банды отобрать в этот специальный отряд по одному бойцу, самому ловкому, самому умелому. Но так как в любой банде все эти достоинства в основном за вожаком, офицеры лесной армии не стали отсиживаться за спинами солдат.
Отряд специального назначения из одних офицеров, — думал Блич, подбирая им название, — офицерский спецназ что ли?
Это были не просто бандиты, а главари бандитов — люди, привыкшие повелевать, а не подчиняться. Тем не менее, Блича на тренировках они слушались беспрекословно. Мальчик знал из выписки, подготовленной Секретарём, что полководец должен принимать этот факт, как нечто естественное и само собой разумеющееся, но против воли чувствовал смущение и дискомфорт.
— Стройся!
Одно короткое слово, и шестьдесят семь мужчин занимают послушно свои места в строю. Прямо магия какая-то.
— Никто не знает, кроме атаманов и преданной им гвардии точного плана логова, но Волк помнит, что склад очень близко от арены. Сейчас идём туда, но не вмешиваемся, пока атаманы не предпримут что-нибудь из ряда вон выходящее. При условии честного камехта, даже если короля убивают, мы держим оружие при себе, он просил. Мы здесь не нанести подлый удар, мы — простая страховка на случай подлости других. Никто не должен атаковать без моего приказа... пожалуйста.
Убрав за спину колчан с теневыми стрелами и обнажив зачарованный меч, принц Тропы поправил корону (она раздражала, но Секретарь настоял, чтобы Блич для пущего авторитета её не снимал), обвёл взглядом этих людей, готовых за него умереть и подумал, правильно ли поступил, не наделав им теневых клинков. В Логово съехалось около тысячи бандитов. Словно этого мало, есть сведения, что сегодня атаманы примут в ночную армию не меньше сотни сочувствующих, потрясённых смертью Смотрителя.
Но Викки и Секретарь проявили редкостное единодушие в данном вопросе.
— Ты пойми, что с теневым оружием... наделав его в таком количестве, ты уже не сможешь, братец Блич, отболтаться от всяких слухов. А слухи дойдут до охотников! — беспокоился за названного брата Викки.
— А ты знаешь, что будет, если это оружие попадёт в плохие руки? — беспокоился за человечество Секретарь. — Да даже в нашей банде... многие праведные каторжане, получив такой соблазн, станут ужас что творить. Нет. Мы не имеем права. Теневой клинок — оружие не массового производства. Жаль, что тень поверх чар не наложишь. А то бы ты себя вооружил ещё лучше. Но только себя.
* * *
-...Кай, как можно быть таким безответственным! Это уже ни в какие ворота! Теневой меч, на минуточку, не какая-нибудь там шпилька или булавка. Спокойно, Найрус, спокойно. Выдохни. Ну... да, самое страшное на планете оружие в залоге у ломбардщика... Тёмные драконы! Самое страшное оружие и в залоге у обычного ломбардщика!
— Не у обычного, а у самого Перка Принципа. Все они мрази, но Перк мразь с принципами. Я вас заверяю, меч там месяцами может валяться, Перк его никому не продаст, будет ждать, когда я выкуплю. Ножны дешёвые, Перк в жизни не догадается, что там внутри скрывается не просто клинок, а клинок особенный... Ну, легли кости скверно! Ну, я виноват что ли?
— А кто, как не вы, Кай?! Вы сели играть в азартную игру с абсолютно случайным выигрышем. Так кого винить?
Профессор махнул рукой на вампира и занялся Заревингером, Брыком и Морэ. Белый маг сопел на кровати, бормоча во сне угрозы шуту рукокрылому, а Морэ, которого выхаживала Инге, наконец, прекратило трясти. Мальчик стал жертвой конфликта родителей — распространенная в наше время напасть.
Хмаи Поцелуем Матери сняла с него Поцелуй Отца и накормила, дав убить курицу. Как она плакала от радости, когда услышала, что теперь он умеет говорить, какие слова благодарности возносила светловласому народу. Но узнав, что здесь, в доме, спит один из магов, похитивших мальчика, когда она не согласилась отдать его за деньги, выхватила нож, и пришлось Найрусу просить бойцов Ока вмешаться. Пока они держали Хмаи, её муж наложил на Морэ новый Поцелуй Отца.
— Я люблю его не меньше тебя, но он Угроза! Такая же как народ Теней! Почему ты оставила его в живых? Ты дала клятву его убить!
— Нет, сволочь! Это ты вырвал из меня эту клятву! А потом сбежал! Как трус!
— Я ушёл спасать мир от Чумы теней, дура несчастная! Её народ покинул королевство. Когда добыча уходит из одного леса, волк ищет её в другом.
Несколько раз Хмаи и Олэ прорывались к Морэ, и тогда мальчик то впадал в оцепенение, то вставал на ноги. Последний поцелуй Олэ закончился тем, что Морэ забился в судорогах. Тогда Найрус приказал унести мальчика в комнату Инге, запереть и не пускать к нему никого из родителей.
Хмаи и Олэ опять начали поносить друг друга, а потом женщина ударила мужа. Нож, впрочем, лишь оцарапал шею — рефлексы у Олэ остались будь здоров. Меченосец выбил оружие из рук жены, как показалось её ухажёру, очень грубо. Но на повторное требование выйти и поговорить по-мужски, охотник просто ударил Брыка Хохотуна.
И вот сейчас Найрус разбирался с последствиями этого удара.
— И чего ты полез в чужую семью? Дай сменю компресс.
— Как я, лекарь?
— Глаз видит, скула не свёрнута, сечка тоже вроде неглубокая и шрама не останется.
— Он там больше рук не распускает? Никому не позволю обидеть красавицу!
Найрус промолчал. Не хотел расстраивать влюблённого крестьянина тем, что увидел, когда вернулся через час к оставшимся наедине супругам.
Нет, одежда не смята — ничего не произошло. Но и скандала уже не было. Олэ и Хмаи сидели на окне, близко друг к другу, и смотрели на луну. Найрус невольно подслушал их диалог — под флюидами бурных чувств нечеловеческая бдительность следопытки и охотника притупилась. Они говорили на родном для них языке, но время от времени сбивались по привычке странников на Единый, поэтому Найрус понял не всё, но понял главное.
-...Да, ни одного мужчины. За все десять лет. Но я уже не люблю тебя. Я люблю другого.
— Нет, не верю. Только не этот обормот с крестьянскими манерами!
— Он хороший, не смей его оскорблять. Но, конечно, не он. Другой. Сильный, мужественный, с капелькой зверя в душе, хоть и без крови оборотня в жилах. И тоже меня любит.
— Вы давно знакомы?
— Мы почти не знаем друг друга. Но разве нужно много времени, чтобы понять, что человек твоя судьба? Даже Вэр его принял с первого раза.
— Так тот пёс — это Вэр? Ровесник Морэ. Помнишь, когда я принёс тебе этого щеночка?
Олэ медленно взял в свою руку ладонь Хмаи. Хмаи не сопротивлялась.
— Зачем ты предложила всё начать сначала? Зачем тебе жертвовать своим счастьем и счастьем парня с капелькой зверя в душе?
— Ты тоже пожертвовал своим счастьем.
— Я — другое. Я сделал это ради человечества.
— Я тоже. Я хочу избавить человечество от того Олэ, который есть, и вернуть того, которого знала. Уйдём в лес, будем жить втроем: я, ты и Морэ.
— А охота на теней?
— Обойдётся без тебя. Хватит мстить им за свою мать.