— А Бешенство Морэ?
— Мы ни на шаг не отойдём от него и будем всё контролировать. Ты можешь для кого угодно притворяться циником, но я вижу, что ты устал от бесконечных убийств — загнал себя, как не загоняют лошадь. Ты истребил в себе человечность во имя человечества. Но я посажу новые всходы, согрею женским теплом, и они взойдут среди домашнего уюта. Я встречала одного интересного мальчика в лесу. Он думает, что жизнь всегда прекрасна, пока кто-то помнит про тебя всякие важные мелочи. Так вот, Олэ, я помню, почему ты ненавидишь бороду, всегда стараешься быть гладко выбрит. Глупая, но забавная история. И я помню до последней подробности.
Олэ задумался. Хмаи поцеловала его в шею, прямо в царапину, которую оставила.
— Больше никогда не смей причинять вред Морэ. Иначе я вспомню, что есть и другой способ избавить мир от того Олэ, которого я не люблю, — она похлопала по рукоятке ножа. — Не жертвуя своей жизнью и счастьем короля разбойников. Правда, прежнего Олэ этим не вернёшь, но у любых методов свои недостатки. Кстати, ты не хочешь узнать, что сейчас с твоим приёмным отцом?
— Он был мне не приёмным отцом, а просто опекуном и учителем.
Лицу Олэ вернулась суровость. Он сошёл с подоконника, а в дверях столкнулся с не успевшим убежать Найрусом.
— Господин учёный. Если хоть кто-то узнаёт об этом разговоре, или вы сами мне его вспомните. Вы умрёте. Медленно. Обещаю.
Поэтому, как ни зудело узнать, принял ли Меченосец предложение оставить охоту ради тихой жизни с женой и сыном-бесом, профессор, посещая его после визита к Брыку, этого не спросил.
— Как мой сын? — поинтересовался Олэ, закрепляя на бедре ещё один ремень.
— Судороги прошли. На нём снова оцепенение. Поцелуй Отца для мальчиков-бесов сильнее Поцелуя Матери. Боюсь, что Хмаи уже не сможет его снять. Только ты.
— Хорошо, подумаю об этом, когда вернёмся с битвы, — сказал Олэ, вставляя в получившееся крепление кинжал.
— Когда вернёмся? Олэ! Бесёнок может в одиночку решить проблему атаманов. Просто запусти его в логово, закрой дверь и заказывай тысячу гробов. Тебе не жалко тех, кто может погибнуть в сегодняшнем бою?
— А вам не жалко этого горшечника, который тоже сейчас в логове?
— С ним кузен Ти. Я тебе рассказывал. Да, тениры существуют.
— Хорошо, а всяких заложниц? Там постоянно несколько десятков пленных девушек. И, наконец, могут быть выходы, о которых не знают даже атаманы, но бесёнок их почувствует. Бесы находят выход из любого лабиринта, вы не знали? Они идут на голос жизни. В тех коридорах очень легко заблудиться. Морэ оторвался от меня, вышел другим выходом и... всё. Мы опять выпустили на волю беса. А главное...
Олэ сделал паузу и закрепил последний клинок. Теперь он походил на ходячую рекламу лавки ножей и кинжалов. Ни одного для метания, все для ближнего боя — на поясе, на бёдрах, на груди, на коленных ремнях и за сапогами. Всего Олэ нёс на себе десятка три коротких клинков.
— Меч, профессор, вы понесёте лично, и бросите мне, как только закончатся узкие коридоры.
— Не отвлекайся, Олэ. Что главное? Что?
Охотник тяжело вздохнул.
— Бес не неуязвим. Тем более, бесёнок. Я в смятении, Найрус. Я не хочу, чтобы он жил, но и очень боюсь, что он умрёт.
— Какое «умрёт»? Опомнись, Меченосец!
— Кому-то из бандитов может повезти... вот просто повезло, и всё, у меня нет сына. Чем дольше я думаю о нём, тем сильнее люблю его и ненавижу себя. Это ваша война, а не моего малыша. Скажи спасибо, что от нашей семьи хотя бы я в ней участвую.
— Тебе — спасибо?!
Найрус схватил Олэ за грудки так, что ножи на его теле зазвенели.
— За что тебе сказать спасибо?! За то, что помог взять штурмом этот дом? За то, что помог пленить мою воспитанницу? За то, что благодаря тебе мой друг сейчас у своих врагов?
Олэ жестоко улыбнулся и без труда отцепил руки Найруса.
— Это события прошлого. А в настоящем я спасаю жизнь твоему другу и воспитаннице.
— Чтобы в будущем убить их!
— Не убить, а получить право на поединок с Гулле. В латах, как я настаивал. Атаманы не выполнили главное условие и дорого заплатят за вероломство. А насчёт Фейли мы договорились. Пусть решает правитель, когда он, наконец, у этой страны появится.
— Я передумал.... Ты нам не нужен... Я арестую тебя... Мы справимся сами...
— Не справитесь. Да, вы придумали этот план без меня, но только со мной он осуществится.
— С чего ты взял?
— Коридоры очень извилистые. Вы проплутаете в них до утра, привлечёте внимание, звякая сталью, дадите время подготовить вам встречу. К тому сроку ваши посланцы, тенир и горшечник, уже будут мертвы. Воин Чести тоже. А Фейли? Кай вывел своим подарком атаманов из строя как мужчин, но надолго ли?
— И почему ты уверен, что...
— Потому что я не простой человек. Я был разведчиком на войне, и Хмаи научила меня многим секретам следопытов. Я запомнил все повороты и понял, какие были ложными, чтобы запутать, а какие настоящими. Я проведу вас очень быстро.
— Почему мы должны тебе верить? А если ты приведёшь нас в ловушку?
— Может, и приведу. А ты мне и не веришь. Ты веришь Каю.
Да, это Кай. Кай, которому пришлось и самому объясняться за внезапное исчезновение, убедил профессора поверить Олэ и принять его помощь. Они говорили почти двадцать минут. Вампир блистал красноречием и убедительной аргументацией, а у Найруса словно корова языком слизала образование, только клокотали эмоции. А когда эмоции иссякли, Найрус поверил Каю. Просто поверил. Было это ошибкой или нет — выяснится очень скоро.
— Кай не сказал, о чём вы говорили, когда он тебя нашёл.
— И я не скажу. Но разговор был длинным.
Профессор понял, что дальше смысла беседовать нет, и вышел во двор. Здесь его ждали шестьдесят три бойца Герцогова Ока и девятнадцать, включая двух грандмастеров, фехтовальщиков Пера — все, кто сейчас свободен в этом братстве от заказов. Каждый из братьев Пера пришёл биться бесплатно, хотя Найрус и мог выбить оплату их услуг. Простую стражу не привлекали (рискованно, там могут быть шпионы Девяти), кроме одного расследователя. Того, который продал Найруса Ловило, и вот теперь готовился кровью искупить вину. Найрус передал ему меч Олэ, сказал, что он будет идти сразу за охотником.
Затем, Найрус напомнил, в каком порядке они двигаются. Вначале — бойцы Ока, с кинжалами наизготовку. Как только коридоры расширяться — они берут алебарды, когда дело дойдёт до больших помещений — делают перегруппировку, и выпускают вперёд братьев-фехтовальщиков.
Осталось напутственное слово. Оно было коротким.
— Друзья, не мы начали эту войну. Не мы перешли в ней все грани. Дороги назад нет. Либо мы их, либо они нас. Да благословит Свет тех, кто прав, в этой битве.
Теперь оставалось только дождаться тени кузена Ти.
* * *
Невилл догнал Шибера уже за парком. Ой, нелегко далась эта погоня мужчине чуть за шестьдесят. Но словно некий злой дух хранил Тихого Убийцу.
Невилла сбили с ног, а когда он поднялся, Шибера опять след простыл. Везде сновали люди с факелами, а церкви били в колокола.
— Что случилось? — спросил Невилл.
— Как что? Ну, ты, дед, как с луны свалился! — зло ответил мужчина со шрамом на губе и нагрудным значком конного сержанта, разумеется (новый герцог уничтожил институт сержантерии) в отставке. — Война началась.
— А, так вы всё знаете, — облегчённо вздохнул Невилл. — Нет, сегодня война с атаманами наоборот закончиться.
— Да причём здесь атаманы?! Ты пьяный что ли? — ощерился бывший сержант-конник. — С Биффором война. С герцогством Биффор. Надоело Биффору войска столько времени у своих границ терпеть. Нервы не выдержали. Когда до короля дойдёт и верховных священников, Биффору конец, во всяком случае, его герцогу. Без объявления войны, без уведомления короля. Да такой наглости лет двести не было! Нашим бы только продержаться, пока гонцы до его величества и его святейшества доскачут.
— И что, держатся?
— А я почём знаю?
Невилл рассказал, что тоже тянул лямку сержанта у одного сеньора, назвал знамя и годы службы. Пожалел, что рано ушёл, не дослужился до земельного надела, сокрушался, что новая армия только пропивать жалование горазда, порядка, как во времена рыцарских знамён на поле битвы, нет. Приём удался. Собеседник осклабился.
— Ну... люди говорят, пока держатся. Урон, конечно, сильный понесли. Коннетабль то ли ранен, то ли уже на том свете. Но стоят, держат границу. Сложно, конечно, нашим без рыцарей. Хорошо хоть обороняются, а не наступают. В обороне копейщики повесомей, чем в наступлении.
У Невилла вдруг появилось чёткое ощущение, что и битва на восточной границе часть чьей-то сложной комбинации.
— Игра, идёт большая игра, — задумчиво повторил он слова Шибера Шула.
Глава тринадцатая. Решающая ночь.
Уже перевалило за полночь. Напряжение, которое царило у дома Воина Чести, достигло пика. И вот, когда уже, казалось, нет сил ждать, Найрус заметил в условленном месте машущую рукой тень кузена Ти.
— Пора.
В церквях звенели колокола, а по улице носились толпы людей с факелами. Все кричали про какую-то войну, но о том, что происходит на границе, забылось, когда народ увидел выдвинувшуюся от дома Воина Чести процессию.
Бойцы Ока шли в парадной форме. Мечи братьев-фехтовальщиков были начищены до блеска. Чуть в отдалении держался, ведя на верёвке каторжника с татуировками любителя насилия над женщинами, бледный мужчина с золотыми шпорами на сапогах. Возглавлял процессию суровый человек с безумным взглядом. Всё тело его было в креплениях для ножей, и в каждом — прямо без ножен острый клинок, а тень казалась неестественно длинной — это тень кузена Ти зацепилась за тень Олэ и теперь вела маленькую армию.
Колокола продолжали звенеть, а люди молча расступались перед идущими на смертный бой мужчинами.
Никто не спрашивал цель, с какой предводитель Ока вывел своих подчинённых ночью, но почти каждый о ней догадался.