Ксавьер пораженно смотрел на мальчишку. А дело обстояло куда хуже, чем он думал. Он многих шпионов и предателей повидал за свою карьеру, кто-то из них умолял, кто-то брызгал слюной, заходясь в немыслимых угрозах, но еще ни один не относился так спокойно к тому, что вот-вот лишится жизни.
— Откуда ты родом? — неожиданно спросил он. — У тебя есть родственники? Хоть кто-нибудь? Раз начал говорить правду, продолжай.
Взгляд Киана скользнул в сторону. Он все еще полулежал, лицо по-прежнему было задрано вверх, но глаза смотрели куда угодно, только не на Ксавьера.
— Родственников нет, — ответил он. — Я с семи лет состою в "Апани", а все, что нашла на меня Ребекка Кэмпбелл — тщательно смоделированная легенда. Подумайте сами, может ли быть семья у таких, как я? Я ее не заслуживаю.
Ксавьер стиснул подбородок Киана и повернул его лицо к себе.
— До этого ты говорил правду, зачем сейчас отводишь взгляд? — он мазнул пальцем по щеке юноши. — Не потому ли у тебя слезы в глазах скопились, что скучаешь по кому-то? Я все равно стану искать, Киан, не трать мое время и скажи сам.
— Если семья когда-то и была, то теперь ее нет, — голос Киана даже не дрогнул. — Она никогда не вернется. Поиски бессмысленны, вы все равно ничего не найдете. Что было в прошлом, останется там же.
Ксавьер хмыкнул. Раздражения прибавилось, и причиной было не столько предательство паренька, сколько его желание и дальше упорно изображать из себя независимую скалу, несмотря на то, что камушки уже посыпались вниз. Вот же упрямый мальчишка.
— На один шаг ближе, — Ксавьер сжал подбородок юноши сильнее. — Ты не понимаешь, что делаешь сейчас. Эра "мне все равно" когда-нибудь закончится, а вернуться ты не сможешь. Если я не задам этот вопрос снова, ты нарочно обречешь себя и свою семью, а полагаю, что она все же была, на страдания. Можешь твердить заученные фразы кому угодно, но я знаю, каково жить на дне жизни, гордо говорить людям, что никто не нужен и смерть — лучшая из перспектив, а на самом деле хотеть домой к теплому камину и чашке горячего чая. Не учи человека, который ходил под тем же дождем, что и ты. Фамилия твоей семьи, Киан.
Юноша дернул головой, высвобождаясь из хватки Ксавьера. Волосы упали на лицо. Движение было не столько резким, сколько неожиданным, и Ксавьер едва подавил желание отступить на шаг. Но Киан больше не двигался, только голос глухо звучал из-за завесы волос.
— Я сказал, что никогда не смогу туда вернуться. А знаете, почему, господин Санторо? Меня там никто не ждет. Я предал их, предал точно так же, как господина Амадео. Я никогда не смогу посмотреть этим людям в глаза, не говоря уже о том, чтобы снова стать частью их семьи. Никогда и ни за что не сделаю этого, я слишком много зла им причинил, чтобы они простили меня. Отпустите меня или убейте, но я больше не скажу ни слова.
И он замолк.
Ксавьер разозлился. Нет, он пришел в ярость. Мальчишки видят только черную или белую стороны, но настолько верить в свои предубеждения, что не допускать и мысли об ином выборе!
— Да чтоб тебя, — он толкнул стул на место и поджег сигарету. Киана бросило вперед на веревки, и он так и остался сидеть, не разгибаясь. — Какого черта ты рассуждаешь за других людей? Ты интересовался их жизнью? Ходил и узнавал, как они относятся к предательству? Твоя семья либо на тебя зла и никогда не примет обратно, либо тебя ждут и готовы простить что угодно, лишь бы вернулся живой. Почему ты веришь только в первое?
Киан молчал, низко опустив голову. До Ксавьера не доносилось даже звука дыхания. Он провел рукой по волосам и выдохнул, пытаясь успокоиться. Какого черта он разозлился? Этот мальчишка все равно не жилец, если от него не избавится Ксавьер, то убьет "Апани". Так какой смысл переживать о нем?
— Я искренне надеюсь, что с господином Амадео все будет в порядке, — едва слышно произнес Киан, не поднимая головы. — Он хороший человек, и мне стыдно, что я обманывал его.
Дверь склада открылась, сквозняк сдул столбик пепла с сигареты. Ксавьер бросил ее на пол и растер каблуком.
— Убить тебя я всегда успею. Для начала ты извинишься перед принцем. А если он умрет — так и быть, попросишь прощения на том свете.
Тем же вечером Ксавьер встретился с Нико Мариано в парке напротив "Азар". Огромное здание было погружено во тьму — сегодня сотрудников отпустили домой пораньше. Завтрашний же день был объявлен нерабочим. Только вестибюль изливал мягкий свет сквозь стеклянные двери на тротуар, да виднелась парочка охранников, скучающих на посту.
Ксавьер, не отрываясь, смотрел на название компании, которой скоро суждено было исчезнуть. Золотые буквы блестели под дождем. Он с трудом отвел взгляд, представив, как выглядит сам: под глазами залегли темные круги, в губах подрагивала сигарета. Вынув ее изо рта, отметил, что пальцы мелко дрожат.
Чертовы нервы. За последнюю неделю он постарел лет на двадцать.
— Вы подумали над моим предложением, господин Санторо? — Мариано трясся под мелким моросящим дождем. Он надвинул шляпу на глаза и поднял воротник плаща, но это мало помогало. — Вы продадите мне акции "Азар"?
— Более того, — Ксавьер снова сунул сигарету в рот, прикрывая ладонью, чтобы не намокла. — Я продам вам саму компанию "Азар".
Мариано на мгновение замер, забыв, что замерз.
— О чем вы говорите?
— Два часа назад Амадео Солитарио умер. Не приходя в сознание.
Мариано забыл, как дышать. Умер? Он слышал о покушении на убийство, сумасшедшая баба с пистолетом накинулась на Солитарио в его собственном доме, но сообщения о его смерти не поступало. Ксавьер ответил на невысказанный вопрос:
— Прессе еще не сообщили. Даже в "Азар" еще не знают. Об этом объявят завтра.
Мариано тряхнул головой, мелкие капельки дождя посыпались с полей шляпы на асфальт.
— Надо же… Как жаль.
— Вы собирались утопить его, и вам жаль? — глаза Ксавьера полыхнули гневом. — Отобрать компанию, отправить ребенка в детский дом, а его самого посадить в тюрьму! И после этого вы говорите, что вам жаль?!
Стоящий неподалеку Джейкоб сделал пару шагов к боссу, но тот остановил его взмахом ладони. Потрясенный Мариано попятился — он даже представить не мог, что Ксавьер Санторо, эта скала, может выйти из себя.
— Я… Я вовсе не имел в виду, что… В общем, вы же не думаете, что это я его заказал?
— Если бы я так считал, вы уже валялись бы в фонтане с пулей во лбу, — отрезал Ксавьер. — Теперь, согласно установленному Амадео порядку, распоряжаться "Азар" буду я. И спрошу еще раз — вы будете ее покупать или нет?
Мариано постарался взять себя в руки. Да, смерть Амадео Солитарио выбила его из колеи, он-то хотел, чтобы тот увидел падение своей империи. Но судьба есть судьба. И если уж начал дело, то следует довести его до конца.
— Почему вы ее продаете? — осмелился спросить он. — Разве вас не интересует прибыль, которую можно получить…
— У меня достаточно прибыли, — так же отрывисто ответил Ксавьер и кинул сигарету на мокрую брусчатку. — В азартных играх я ничего не смыслю, и взваливать на плечи дополнительный груз, еще и обремененный увесистым мешком невыплаченных налогов, мне ни к чему. Если хотите, разбирайтесь с ними сами. А если откажетесь — что ж, есть еще много людей, жаждущих заполучить титана.
Он зашагал к Джейкобу, но Мариано остановил его криком:
— Я согласен!
Ксавьер остановился. Помедлил, прежде чем повернуться. Затем вытряс из пачки очередную сигарету.
— Тогда нам следует обговорить условия сделки, господин Мариано, — на губах появилось подобие улыбки. — Как насчет ужина?
Первой вернулась боль.
Не спрашивая разрешения, она вторглась в сознание, заставляя забыть обо всем, кроме нее. Впивалась в шею, как вампир, колола лезвиями грудь. Но она была настоящей, не какой-нибудь подделкой. Настоящая боль могла свидетельствовать только об одном.
Он жив.
Амадео с трудом открыл глаза и тут же снова зажмурился — свет оказался слишком ярким. Выждав несколько секунд, осторожно повторил попытку.
Тео спал рядом, свернувшись калачиком под боком. У Амадео защемило сердце от одного только его вида — под глазами мальчика залегли темные круги, лицо было ужасающе бледным, пухлые щеки впали. Господи, неужели это все из-за него?..
Рядом на стуле, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, спал Ксавьер. Выглядел он тоже неважно, казалось, сон сморил его впервые за несколько дней.
Амадео хотел прикоснуться к сыну, но даже от такого легкого движения боль ударила с адской силой, и рука шлепнулась обратно на одеяло.
— Бедный мой мальчик, — прошептал он. Горло заскребло наждачной бумагой. — Сколько тебе пришлось вытерпеть из-за меня…
— Папа? — Тео сонно приоткрыл глаза, но в следующее мгновение проснулся окончательно. — Папа! Папуля! — он попытался осторожно обнять отца, но лишь уткнулся в его волосы и зарыдал. — Ты меня напугал!
Амадео даже не пытался отстранить мальчика, хотя все тело визжало от жгучей боли. На глаза навернулись слезы, и сил сдерживать их уже не оставалось.
— Прости, прости, малыш. Я не хотел. Ну все, не плачь, я больше никуда от тебя не уйду, — он сморгнул выступившие слезы и посмотрел на проснувшегося Ксавьера. — Доброе утро…
Глаза друга злобно сверкали.
— Чертов принц, — процедил он. — Лучше бы ты не приходил в себя, потому что я так тебя накажу, что ты захочешь назад на тот свет. Ты хоть представляешь, что пережил твой сын? Врачи говорили, что ты не выкарабкаешься. Шанс был десять процентов. Десять! Этот ребенок ночевал тут целую неделю. Я переоформил опеку на себя, я, черт побери, уже сменил его фамилию на Санторо! И не надейся, что верну все обратно, возись сам с этими чертовыми бумажками!
Амадео прикрыл глаза и улыбался, несмотря на то, что боль волнами прокатывалась по всему телу.
— Я знал, что могу на тебя положиться. Хорошо, что ты не терял зря времени. Бумажная работа меня не пугает, займусь этим, когда встану на ноги.