Чтобы как-то отвлечься, он опустился на пол напротив Амадео.
— Я не собирался тебя шантажировать.
Амадео поднял голову и уставился на Рауля измученным взглядом. В зрачках отразилось пламя свечи.
Он не знал, сколько прошло времени. Приступы клаустрофобии то накатывали, то отступали, когда Рауль начинал петь. Но когда возвращалась способность ясно мыслить, Амадео не мог думать ни о чем, кроме гибели Ксавьера. Картины вендетты проносились в голове, одна страшнее другой, и он даже не пытался их прогнать, на периферии сознания подмечая, что наслаждается этими пустыми мечтами.
Почему же пустыми? Когда он выберется отсюда, они определенно станут реальностью. За смерть друга он отыграется сполна, пока от убийц не останется только кровавое пятно на земле. О том, как для начала сбежать от банды разъяренных мексиканцев, он даже не думал.
— Сейчас это неважно, — глухо ответил он и Раулю, и своим мыслям.
Равнодушие Амадео Солитарио пугало до чертиков. Рауль помнил, каким впервые увидел этого человека: усталым, тщательно скрывающим нервозность, но живым — и ужасался тому, каким он стал сейчас. Робот, бездушное существо, которое выполняет элементарные функции, но никогда не сможет постичь ничего человеческого.
Рауль усилием заставил себя продолжать разговор. Плечо дергало от боли, хотелось свернуться калачиком и заснуть, но если он замолчит, Амадео снова утонет в болоте клаустрофобии. Известный метод лечения путем погружения в недружественную среду с ним не срабатывал, наоборот, только все усугублял.
— Важно, — затараторил он. — Мне нужен хороший партнер, без него весь бизнес полетит кувырком, и только поэтому я решился на этот идиотский поступок. В шантаже не было необходимости, я пришел лишь попросить о помощи твоего…
Внезапно до него дошло. Амадео сверлил его все тем же равнодушным взглядом, отстраненно накручивая прядь волос на палец, и Рауль едва не надавал себе по щекам. Какой же он идиот! Так смотрят люди, которые потеряли что-то дорогое, что-то, утрату чего невозможно вынести. В их душах осталась пустота, которую ничем не заполнить, и первым делом она отражается в глазах. Как там было? Зеркало души?
Рауль не сдержал истеричный смешок, но выражение лица Амадео не изменилось ни на йоту. Ничего, сейчас он встряхнет ледяного принца как следует!
— Твой друг, Ксавьер Санторо… — начал он и едва не шарахнулся прочь — глаза Амадео заполнила такая лютая ненависть, что язык у Рауля начал заплетаться. — Погоди… Не смотри так… Я лишь хотел сказать…
— Моего друга Ксавьера Санторо хладнокровно застрелили в его собственном автомобиле посреди улицы, — ровным голосом ответил Амадео. — Ты это хотел сказать? Нет нужды, Скай не преминул мне сообщить.
— Вовсе нет. — Рауль уже отдышался. — Дай наконец договорить! Твой друг жив. Слышишь? Ксавьер Санторо жив!
Поначалу он подумал, что смысл его слов до Амадео не дошел — тот продолжал сидеть, глядя на Рауля стеклянными глазами. Затем ресницы дрогнули, едва заметно, и Рауль решил, что в неверном свете ему просто показалось.
— Жив? — переспросил Амадео. В горле встал ком, мешая этому удивительному, дарящему надежду слову протолкнуться наружу. — Жив?
Рауль мысленно перекрестился и возблагодарил деву Марию. А также отругал себя за глупость — мог бы и раньше догадаться! Откуда Солитарио знать, что произошло после похищения! Уж от этой мексиканской шайки хороших новостей точно не дождешься.
— Да. Я был в больнице после того, как Санторо привезли туда. Каким-то чудом он выжил.
— Но… — Амадео почувствовал слабость во всем теле, не имеющую ничего общего с недоеданием и клаустрофобией. Как будто огромная пружина в груди все это время сворачивалась змеей туже и туже и наконец расслабилась. — Но Скай… Газета…
— Не верь всему, что пишут. — Рауль готов был скакать по камере, как сумасшедший, и орать во все горло. — Я говорил с Ребеккой Кэмпбелл. Она специально не пустила материал об этом в номер, чтобы сбить с толку похитителей. Поэтому, пожалуйста, убери этот кошмарный взор, он меня пугает!
Но Амадео его не слышал. Он смотрел на подрагивающий огонек свечи, а на губах играла улыбка, не имеющая ничего общего с безумием.
— Нет, Матео, я уверен, что он жив, — в который раз повторил Ксавьер в телефон. — Если бы что-то случилось, мы бы уже об этом знали.
— Уверены? — Судя по голосу, мальчишка с трудом сдерживал слезы. В прошлый раз он разрыдался и бросил трубку, не попрощавшись.
— Да, уверен. — Ксавьер попытался придать голосу больше бодрости — грудь снова начала ныть, и игнорировать с каждой минутой становилось все труднее. — С твоим папой все в порядке. Если за него хотят получить выкуп, нет резона причинять ему вред.
— Хорошо. — Кажется, мальчика это немного успокоило. — Вы не возражаете, если я позвоню еще? Попозже?
— Конечно. — Несмотря на боль, Ксавьер не сдержал усмешки. Еще и разрешения просит! Ох, принц, только попробуй оставить такого мальчишку сиротой…
— Как дела? — раздался в трубке резкий голос, и Ксавьер узнал Рикардо. Несмотря на то, что у близнецов были одинаковые голоса, Диего всегда разговаривал мягко, а Рикардо рявкал, как разъяренный лев.
— Пока никаких новостей, — ответил Ксавьер. — Принц как в воду канул. Надеюсь, Матео не слышал подробностей его похищения?
— Нет, у нас тут полный информационный вакуум, — отозвался Рикардо. — Он и о похищении-то узнал только потому, что Арманд перестал звонить. И потом, он это… я слышал, он сам попросил сообщить ему, если что-то случится…
— Больше необходимого ему знать не следует, — отрезал Ксавьер. — Надеюсь, ты это понимаешь.
— Конечно. Держите нас в курсе.
Попрощавшись, Ксавьер бросил телефон на кровать и уставился в потолок. Вся чертова страна ищет Амадео Солитарио. Как ни пыталась Ребекка избежать шумихи, ничего не вышло — хватило пары строчек в газете, чтобы поднялась волна. Похитители забились еще глубже, и теперь никакими коврижками их на белый свет не вытянуть. Надежда найти принца живым таяла с каждой минутой, и хуже всего было то, что Ксавьер ничего не мог с этим сделать!
Раздался стук в дверь, и после ответа Ксавьера в комнату вошел Цзинь. В руках он держал столик, заставленный тарелками. Ксавьер открыл рот, чтобы сказать, что не голоден, но врач так посмотрел на него, что он счел за лучшее промолчать.
Уже два дня он находился в особняке Солитарио. Цзинь Тао взял на себя обязанности его лечащего врача, и в первый же день Ксавьер понял, что спорить с ним — себе дороже. Конечно, он нанимал его для присмотра за капризным принцем, но предположить не мог, что сам окажется в положении пациента. И теперь признавал: этот человек поставит на ноги кого угодно, хоть мертвеца. Главное — слушаться.
— Ужин. — Цзинь водрузил столик на кровать. — В ваших интересах съесть все и не артачиться.
Ксавьер коротко кивнул и принялся за еду. Проверять, действительно ли Цзинь Тао может одним уколом иглы отправить в нокаут, не хотелось. Среди охраны об этом китайце ходили разнообразные страшилки, и его вполне можно было выдвигать на награду в номинации «Ночной кошмар года».
Дождавшись, когда Ксавьер закончит, Цзинь убрал столик и аккуратно снял повязку.
— Неплохо, — пробормотал он. — Заживает, как на собаке, и поверьте, это комплимент. Боль еще беспокоит? Советую не врать.
— Да, — честно ответил Ксавьер, вняв голосу разума. Это наверняка означало, что вставать ему снова запретят, но Цзинь Тао его удивил.
— Поднимайтесь.
Превозмогая тяжесть в груди, Ксавьер встал на ноги и замер, пошатываясь — за столько дней, проведенных без движения, все мышцы одеревенели. Цзинь Тао обошел его кругом и одобрительно поцокал языком.
— Великолепно. С сегодняшнего дня отлеживать бока больше не придется. Но покидать территорию особняка я вам пока не позволю. Если будете вести себя хорошо, дня через два…
— Теперь понятно, почему Амадео постоянно на тебя жалуется. — Ксавьер, осторожно наклонившись, взял брюки со спинки стула и обшарил карманы, но сигарет там не оказалось.
— Ах да. — Лисьи глаза Цзиня весело сощурились. — Курить вы бросили, и это не обсуждается. Вам тридцать шесть, пора начинать заботиться о своем здоровье. Разве две пули в груди вас в этом не убедили?
Ксавьер зло бросил брюки обратно.
— В следующий раз всех нанятых для Амадео врачей буду прогонять через шкалу измерения садизма, — проворчал он.
Через полчаса он вышел во двор. Уже стемнело, в саду зажглись фонари, освещая все вокруг мягким, теплым светом. То и дело мимо проходила охрана — территорию особняка патрулировали круглосуточно, и даже мыши едва ли удалось бы сюда проникнуть.
Ксавьер подумал было стрельнуть сигарету у кого-то из охраны, но отказался от этой мысли. Как ни хотелось сопротивляться, но Цзинь был прав, да и Амадео частенько журил его за то, что много курит.
— Торговец ядом своей продукцией себя не убивает, — усмехнулся он.
В кустах раздался тихий шорох, и рука метнулась к наплечной кобуре, которой на месте не оказалось — в этом укрепленном замке носить с собой оружие было ни к чему. Хриплое мяуканье на мгновение сбило Ксавьера с толку, он с удивлением увидел горящие глаза, встопорщенные усы и ободранное ухо.
— Быть не может.
Огромный серый кот вышел из кустов и уселся на краю усыпанной гравием дорожки. Зеленые глаза таращились на Ксавьера с величественным ожиданием, с каким царь ждет подношений от подданных. Ксавьер сделал шаг, ожидая, что животное отступит, однако кот остался на месте, все так же таращась на него зелеными глазищами.
— И как же ты меня нашел, обормот? — прошептал Ксавьер, осторожно опускаясь на одно колено.
Кот прижал уши к голове, но Ксавьер, зная его повадки, не пытался его погладить. Сначала подношение, потом вознаграждение. Вот только в доме принца точно нет кошачьей еды.
В плечо с шуршанием ткнулся пакет.
— Возьмите. — Цзинь Тао протягивал пачку с сухим кормом. — Так и знал, что этот бандит явился сюда за вами. Уже третью ночь здесь бродит.