После недавних событий Томас Хендриксон снова вступил на кокаиновую дорожку. «Экспресс “Чух-Чух”» канул в Лету, Генри арестовали и приговорили к тридцати годам заключения без права досрочного освобождения, и Томас вдруг остался один. По крайней мере, он так думал, но не думал Амадео, который уговорил Ксавьера взять его на работу. О дури Томас знал много, как-никак, занимался торговлей практически всю жизнь, и такой кадр не мог пропасть втуне. Ксавьер в который раз уступил принцу и вскоре вынужден был признать его правоту — работником Томас оказался отменным и ответственным.
Даже чересчур.
Он принялся за работу с таким рвением, которое в другое время Ксавьер счел бы похвальным. Но в последние дни им овладела апатия. Он не хотел ничего делать, не хотел ничем управлять, прекрасно осознавая, что его нежелание приведет к срыву поставок. Собственно, этого он и добивался. Но внезапно этого не происходило. В последний момент ему каким-то чудом удавалось взять себя в руки — сказывалась многолетняя привычка доводить все до идеала. Она блоком вставала в сознании, не давая апатии проникнуть глубже, заставляла отрывать голову от подушки, когда не хотелось даже шевелиться, и гнала вперед. Ксавьер не желал работать на Себастьяна, всеми силами пытался сорвать хоть одну поставку, он даже готов был сесть в тюрьму, только бы утянуть Себастьяна за собой! Но ничего не выходило.
Он просто не умел работать плохо.
И сейчас, слушая излияния Томаса, он думал только об одном: пусть этот непутевый работник сколется ко всем чертям и накосячит по-крупному. Пусть его возьмут на горячем, и он укажет на Ксавьера как на своего хозяина. Тогда его посадят в тюрьму, вся цепочка поставок рухнет, и Себастьян останется ни с чем.
И принц будет спасен.
Ксавьер сам понимал, что это чушь. Амадео никогда не позволит ему запереть себя в клетке. Таков уж этот принц — все еще ищет способ вытащить Ксавьера из кабалы. Маленький глупый принц…
— Вышвырни его, — прервал он Томаса. — Пусть колется в другом месте. А еще лучше сдай его полиции, чтобы уж наверняка убрать с глаз долой.
— Я ж с самого начала предлагал его выгнать, — проворчал Томас. — Но сдать? Если его возьмут копы, он же запоет, как птичка!
— Да пусть поет, — отмахнулся Ксавьер. — И чем громче, тем лучше. Сдай его, сказал.
Томас покачал головой, но спорить дальше не стал и ушел.
Ксавьер выдохнул и с силой потер скулы ладонями. Он не спал уже вторые сутки — стоило закрыть глаза, как начинались кошмары. И везде, везде был принц!
Чего с ним только ни делали! Пытали, резали, душили, убивали всеми возможными способами. Вкалывали наркотик, давали в руки оружие и посылали убивать свою семью. Вырезали органы на живую и заставляли Ксавьера слушать его крики. Даже продавали в бордель! Флавио, будь он жив, восхитился бы.
А вот Ксавьер больше так не мог.
Еще немного, и он попросту сойдет с ума.
Но он не мог вернуться к принцу, только не сейчас. Пока Себастьян здесь, пока Ксавьер выполняет все его требования, Амадео ничего не грозит. С Бьянкой он способен справиться и сам.
Так почему же в животе все время ворочается кусок льда? Почему Ксавьер несколько раз за ночь вскакивает от кошмаров? Почему при каждом удобном случае трезвонит принцу, чтобы убедиться, что с ним все в порядке?
Взгляд упал на пакетик, который забыл Томас.
Один укол — и все проблемы исчезнут, словно их и не было. Растворятся в белом дурмане и больше никогда не появятся. Не останется никаких забот, кроме одной — добыть еще. Так просто. Всего несколько знакомых, успокаивающих движений, и все перестанет иметь значение.
— Господин Санторо!
Ксавьер вздрогнул и обнаружил, что держит пакетик с героином в пальцах. Рука едва заметно затряслась, когда он понял, что едва не натворил. Йохан же обеспокоенно смотрел на босса, не подозревая, что тот стоял на краю героиновой ямы, и только его появление спасло от неминуемого падения.
Ксавьер швырнул пакетик в мусорное ведро и сцепил пальцы перед собой.
— Что случилось, Йохан?
Телохранитель выглядел донельзя взволнованным.
— Звонил Амадео. Себастьян вернулся.
Рассказывать Амадео ничего не пришлось — когда они подъехали к особняку Солитарио, Даниэль мирно дрых на заднем сиденье, сжимая в пальцах заветную ручку. Не проснулся он даже после того, как Амадео на пару с Кианом затащили его в дом и уложили на кровать в гостевой спальне. Катрин озабоченно суетилась вокруг, но Амадео заверил ее, что брат попросту переутомился, и уговорил ее не тревожить его сон.
Сам же он был только рад увильнуть от разговора — он все еще не был уверен, что Даниэлю стоит знать подробности, но как еще предупредить его о том, что Себастьян крайне опасен, он не знал. Проснувшись, Даниэль все равно пожелает услышать всю историю, однако теперь у Амадео появилось время как следует ее продумать.
Утром он, не дожидаясь пробуждения юноши, поехал в «Азар». Он не сомневался, что нетерпеливый жеребенок прискачет туда, как только разлепит глаза, и собирался урвать немного времени на неотложные дела. После Рождества Бьянка поутихла и затаилась, но Амадео все равно не отзывал приставленных к ней людей — эта дамочка могла выкинуть что угодно, и то, что она отступила, только усиливало подозрение, что она что-то замышляет.
Но едва переступив порог кабинета, Амадео и думать забыл о Бьянке.
Спиной к нему, у окна, стоял человек в белом костюме и смотрел на город.
Киан моментально оказался впереди и проговорил в рацию:
— Охрана, посторонний в главном офисе. Господин Амадео, вам нужно…
— Не нужно, — перебил его Амадео. — Я знаю, кто это. А вот как он сюда попал — тот еще вопрос. Какого черта ты тут делаешь, Себастьян?
На лице Киана отразилось изумление, но он все же подчинился молчаливому приказу Амадео и отошел в сторону. Себастьян же обернулся и радушно улыбнулся, будто кабинет был его.
— Зашел в гости. Мне запрещено?
— Будто сам не знаешь, насколько ты нежеланный гость, — отрезал Амадео, садясь за рабочий стол. — Убирайся, пока охрана не вытащила тебя отсюда за шкирку.
— Думаешь, им это под силу? — усмехнулся тот. — Я пришел просто поздороваться, ничего более. Вчера нам так и не удалось достойно поприветствовать друг друга.
— Предпочел бы вообще с тобой не встречаться. — Амадео указал на дверь. — Вон.
Киан сделал шаг вперед, намереваясь увести гостя прочь, но тот примирительно поднял руки и, не произнеся больше ни слова, вышел за дверь. Амадео провел по лбу трясущимися пальцами и без удивления обнаружил, что весь взмок. Его трясло, как в лихорадке, и он едва смог выдвинуть ящик стола.
Однако добыть лекарство из плотно закрытого пузырька оказалось для него делом непосильным. Киан мягко перехватил у него пузырек и вытряхнул на ладонь две таблетки.
— Маловато, — вымученно улыбнулся Амадео. — Не подействует.
— Жан Лесфор снизил вам дозу, — напомнил Киан. — Еще несколько недель назад.
Амадео промолчал, не желая признавать, что играл на публику, только бы убедить врача в улучшении своего состояния.
Послушно проглотив пару таблеток, он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Слава богу, эффект все еще был — пусть и куда слабее прежнего. О том, что будет, когда Жан обнаружит обман, он старался не думать.
Цзиня ему провести ни за что не удалось бы.
Губы тронула слабая улыбка. Он представил разъяренного Цзиня, грозящего непослушному принцу всеми карами Поднебесной, и из-под закрытых век побежали тонкие дорожки слез. Прошло уже два месяца, но боль нисколько не уменьшилась. Нет, она по-прежнему вонзалась тонкими иглами в сердце, причиняя страдания, которые он едва выдерживал.
Но вечно сидеть на таблетках он не мог. Обнаружив, что с каждым днем мысль о времени приема неотступно преследует его, что он считает минуты до того момента, когда можно будет закинуть в рот очередную порцию препаратов, Амадео испугался. Он хорошо помнил, в каком состоянии был Диего, как тяжело ему дался отказ от лекарств, которые позволяли ни о чем не беспокоиться, ни о чем не думать. До сих пор по коже пробегал мороз, стоило подумать, через что пришлось пройти Ксавьеру: бесконечные ломки, сменяющиеся кратким кайфом, и снова адские мучения, выворачивающие все тело наизнанку…
Нет, Амадео должен был справиться сам.
Немалых трудов стоило убедить Жана, что ему становится лучше. Поначалу доктор скептически отнесся к предложению снизить дозу, но, понаблюдав за подопечным некоторые время (немало помогло то, что Амадео не был его основным пациентом), согласился с тем, что дела идут на поправку. Днем Амадео держался изо всех сил, изображая нормального человека, а ночью метался по кровати, мучаясь то от кошмаров, то от бессонницы.
Да, Цзиня он бы точно не обдурил.
С появлением семейства Бенуа ему и в самом деле стало легче. Даниэль с его бешеной, бьющей через край энергией не оставлял времени на самокопание, за что Амадео был ему искренне благодарен. Но внезапный визит Себастьяна все испортил. Со вчерашнего дня Амадео отчаянно желал наглотаться снотворного, чтобы урвать хотя бы минуту сна. От адской смеси страха и ярости живот крутило так, будто внутри установили центрифугу, он сворачивался калачиком на сбитых простынях и старался не стонать от боли, боясь разбудить спящего в соседней комнате Тео.
Он действительно испугался за Даниэля. За себя Амадео не опасался — он прекрасно знал, что если с ним что-то случится, Себастьян потеряет рычаг давления на Ксавьера. Но превратить его жизнь в ад? Почему бы и нет.
Сегодня же он расскажет Даниэлю все. Не позволит Себастьяну манипулировать мальчишкой.
Он больше не может терять близких людей.
Мигель проявлял чудеса высшего пилотажа, лавируя в плотном потоке машин, забивших проспект Дивисьон дель Норте, но Ксавьер даже не мог оценить его мастерство. Все мысли были заняты Дино Аурелио.
Работал этот двадцатитрехлетний парень на Ксавьера почти полгода, и никаких нареканий его работа не вызывала до вчерашнего дня, когда Томас нашел у него пакетик героина. Сам ли мальчишка кололся, или же взял у кого-то на продажу, Ксавьера не волновало. Он никогда не работал с наркоманами, и выгонял каждого, кого замечал в употреблении хотя бы марихуаны или торговле на сторону.